Месть длиннее жизни - Кирилл Казанцев Страница 4

— Это бабушкино пальто! — крикнула она, — она его в ателье шила, когда ты в первый класс пошел! Не трогай…

Под ногу что-то подвернулось, Андрей оступился, а полураздавленный крысеныш заорал, призывая на помощь. Андрея передернуло, он пнул уродца к тумбочке, повернулся к матери, но на пороге оказалась Светка с чайником в руках.

— Бери, — она протянула его Андрею, — мы так в общаге тараканов убивали. Попробуй их…

Она ткнула пальцем куда-то в пол и потащила сверток к двери.

— Оставь! — кричала мать, — не трогай, это не твое! Отойди, приблуда!

— Не ори! — рявкнул Андрей, чувствуя, что праздник удался, и этот день рождения они все запомнят надолго. Сегодня он покончит с домашним некрополем, сегодня или никогда. Но первым дело обильно полил кипятком крысят, те орали, корчились и дохли у него под ногами, воняло дерьмом и вареным мясом. Андрей еле сдерживал рвоту, боялся, что вывернет прямо на пол. Пинками забросил скотину в тумбочку, грохнул дверцей и вылетел в коридор. Мать склонилась над кучей барахла, Светка стояла в дверях кухни и смотрела на резной восточный буфет.

— Пальто бабушкино, кофта ее, она сама вязала, — причитала мать, — шерсть хорошая, сейчас такую не выпускают. Мешала она тебе, мешала, спрашиваю?

Светка делала вид, что ее это не касается, отвернулась и принялась разглядывать свои ногти. Дело шло к скандалу, обычное дело в их семье за последние полтора года. Мать Светку ненавидела и не считала нужным это скрывать, невестка сначала плакала, переживала, потом пыталась понравиться мегере-свекрови, потом плюнула и перестала обращать на нее внимание. Вернее, научилась делать вид, что не обращает, а у самой в душе черти колесом ходили, она даже к психологу обращалась, тот научил ее некоторым штукам, и Светку стало невозможно вывести из себя. Ну почти невозможно, мать и тут нашла подход: приблуда, прошмандовка — это самые мягкие эпитеты, дальше в ход пойдут аргументы калибром покрупнее.

— Мне мешали, — сказал Андрей, — я сколько раз просил убрать весь хлам.

— Это не хлам, это память! — вскинулась мать, очки у нее запотели. — За что ты ненавидишь наших стариков, они столько для тебя сделали! Где бы ты жил сейчас, если бы не они!

Андрей выкинул в коридор дохлую крысу. Труп с размозженной башкой мягко шлепнулся на паркет, мать застыла, Светка смотрела с любопытством и даже улыбнулась.

— Это память по-твоему? — сказал Андрей. — По-моему, это крыса, большая, как видишь. У нее там было гнездо с детенышами, и скоро они расселились бы по всей квартире. В память о стариках, разумеется. Я вызываю грузчиков.

Швырнул дохлятину в тумбочку, отправил следом топорик и взялся за телефон.

Светка убралась от греха в кухню, это единственное место в мемориальной квартире, куда ей разрешалось входить относительно свободно. Андрей поглядел на накрытый стол, закрыл дверь в гостиную и принялся выволакивать в коридор провонявший пылью и крысятиной хлам. Мать застыла на пороге и скорбно глядела на завал, потом в домофон позвонили.

Грузчики за какие-то полчаса ликвидировали мемориал. Попутно пялились на Светкино мини, та вышла из кухни и, используя, наверное, советы психолога, предложила свекрови помощь. Та страдала, как никогда в жизни, точно от сердца отрывала полувековой давности барахло. Скорбно глядела, как выносят и коробку из-под советского телераритета, холодильник и сковородки, и свертки разных размеров, откуда разлетается моль. Вдруг вскочила, вырвала у грузчика небольшой белый тазик в ржавых пятнах и мятое ведерко, принялась сдувать с них пыль.

— Бабушка в нем варенье варила, — вздыхала мать, — в ведерко соберет с грядочек на даче нашей и наварит клубничного или малинового. Андрюша, помнишь?

Помнил он, разумеется, толстую, неопрятную и вечно недовольную всем старуху, и варенья у нее выпросить было все равно что снега зимой.

— Обойдешься, — бабка разливала пахучее варево по банкам, — заболеешь, тогда и будешь есть, а сейчас нечего.

Пару раз за год перепадало, было дело, а потом сладкая масса превращалась в камень, его выкидывали, и летом все повторялось по новой.

Грузчики вытащили машинку с крысиными трупами внутри, мать напоследок коснулась ободранного бока, подхватила пыльную салфеточку, Андрей вырвал ее и выбросил на площадку. Обернулся, но было поздно: мать нагребла с пола старых газет и сжимала их с таким видом, что отобрать макулатуру не представлялось возможным. Отступила, начала листать потрепанные страницы.

— Бабушка сама шила и вязала, — истерический тон адресовался Светке, но та и ухом не повела. — И выкройки сама делала, из газет, и кроила, и на машинке строчила. И вязала на спицах и крючком, и вышивала… «Ленинское знамя», октябрь семьдесят пятого, — мать трепала желтую, нехорошо пахнувшую газету, — дедушка Анатолий как раз в Сирии был, их басмачи обстреляли в районе Алеппо. Рассказывал потом, как они в гробнице какой-то сидели, а над ними бой шел, и вертолет шесть часов ждали. Стены толстые, говорил потом, мы бы там третью мировую пережили. Смешно ему было…

Она причитала еще что-то над рваниной, Светка осматривала неожиданно просторную кладовку, Андрей вышел рассчитаться. Тут же раздался недовольный материн голос, перешедший в крик, Светка безмолвствовала:

— Дома у себя будешь распоряжаться, дорогуша, когда он — дом — у тебя будет! А тут тебе никто командовать не даст, понятно? Понятно, спрашиваю?

Мать топталась перед Светкой и все грозила ей пальцем, та и ухом не вела, обернулась к Андрею.

— Гардеробная хорошая получится, — улыбнулась она, — места много. Ламинат положить, обои переклеить, вешалки купить, шкаф большой и отлично. Можно много чего тут хранить. И вентиляция имеется.

Она показала вверх, и Андрей только сейчас заметил в дальнем углу, до этого прикрытом вазочкой с сухими ветками, зарешеченное окошко и нехилую такую дыру в нижнем углу. Так крыса, наверное, и пробралась сюда, обнаружила вековые завалы и свила гнездышко. Андрей передернулся, обнял Светку, поцеловал ее в щеку.

— Это ты хорошо придумала, но мама сама решит. Чай пить будем?

А у самого до сих пор ком в горле стоял — и от воспоминания, как крыса лезла по стене, и от ее голых выродков, оравших в кипятке. Мать снисходительно улыбнулась, прижала макулатуру к груди и проследовала в гостиную. Андрей вошел следом за Светкой, и они все разместились за большим круглым столом, в окошко светило солнце, и о недавнем кошмаре ничего не напоминало, кроме неведомо как оказавшейся на подоконнике облезлой от времени вазочки, хорошо хоть без засохшего куста внутри.

— Давно так не сидели, — сказал Андрей, чтобы разрядить обстановку, — редко собираемся.

Мать кивнула и принялась расставлять тарелки из белоснежного мейсенского фарфора, про Светку при этом точно забыла, вроде как по рассеянности. Андрей отдал жене свою, мать недовольно поджала губы, но заставила себя улыбнуться.

— Вот детки у вас появятся, и я к вам сразу перееду, — пропела она, подавая сыну посуду, — буду вам помогать с ребеночком управляться…