Кинжал Медичи - Камерон Уэст Страница 40

От тележки исходил крепкий аромат мексиканской еды, но Бекетт обедать пока не собирался.

Он показал на второй Круг на экране компьютера:

— Будьте добры, разорвите его тоже.

Я проделал необходимые манипуляции, затем встал посмотреть, что на тележке. На одной тарелке было тамале (толченая кукуруза с мясом, красным перцем, жареными бобами и темным рисом). На другой бифштекс из вырезки.

— Вы что будете есть? — Я посмотрел на Бекетта, надеясь, что он выберет бифштекс.

— Один момент, один момент, — проговорил он, приблизив лицо к блокноту. — Тамале Мобрайт приготовил для вас.

— Для меня?

— Да. По моему распоряжению. Вы же это любите.

— Откуда вы знаете? — спросил я, неся тарелку к своему сиденью. — И что, Мобрайт повар?

— Да… — пробормотал Бекетт. — Он может быть кем угодно, и поваром тоже… вот, пожалуйста… я закончил.

«Лев я Бог и предлагать ленивый человек будущего разделить люди тайна мое бородатое сердце человек и никогда не узнает душа».

— Тоже зашифровано. Как и следовало ожидать.

— Чудесно, — пробормотал я. — «Ленивый человек будущего».

— Вот именно.

Он налил из серебряного кувшина в бокал воды, вытряхнул из флакончика несколько капсул, запил и приступил к еде.

Заправил за воротник белую льняную салфетку, отрезал небольшой кусочек мяса. Не спеша прожевал, проглотил, затем отрезал еще. И все это с изящным достоинством, как будто каждый день обедал с королевой.

Я уплетал за обе щеки тамале, продолжая изучать текст.

— Теперь надо оба…

— Пожалуйста, — попросил Бекетт, — вначале прожуйте, а потом говорите.

Я закончил еду — да, этот сукин сын Мобрайт умеет готовить, — и посмотрел на Бекетта.

— Знаете, мне кажется…

— Что?

— Бородатого сердца в природе не существует.

— Резонно.

— Ага. Так что давайте слово «сердце» отсюда уберем.

Бекетт задумался.

— Ладно, убрали. Что дальше?

— А дальше «разделить люди тайна».

— И что?

— Убираем слово «люди» и получим «делиться тайной». Что вы на это скажете?

— Просто потрясающе, — с энтузиазмом проговорил Бекетт.

— Извините, — сказал я, — мне нужно тут прогуляться неподалеку. А потом продолжим. Будем перетаскивать слова, пока не доберемся до смысла. Сколько у нас времени? Часов одиннадцать-двенадцать?

Бекетт посмотрел на свой «Ролекс»:

— Примерно столько.

— Хорошо, — сказал я, вставая.

Возвратившись, я застал в салоне Мобрайта. Он стоял у кресла Бекетта, смотрел в его блокнот. Увидев меня, вздрогнул.

— Ты же вроде должен заниматься поисками Крелла, — сказал я.

— Но я только…

— Вот и иди, делай свое дело. И не мешай нам работать.

Мобрайт слинял. Я занял свое место.

— Не нравится он вам, да? — сказал Бекетт. — Действительно, этот человек чуточку со странностями.

— Пошел он к черту, — сказал я. — Давайте рассмотрим текст второго Круга. Уберем слова «люди» и «сердце». Что остается?

Бекетт прочитал с экрана:

— «Лев я Бог и предлагать ленивый человек будущего разделить тайну мое бородатый человек воля и никогда не узнает душа». Уберем «мое».

Я убрал, поставил между «люди» и «сердце».

— Вот так лучше, — сказал Бекетт. — «Тайна бородатого человека и никогда не узнает душа». Никогда не узнает душа…

— Я убираю отсюда «и», — сказал я. — Ставлю после «сердце».

— И слово «душа» уберем тоже, — предложил Бекетт.

— Почему?

Его серые глаза блеснули.

— Смотрите, четыре слова: «Люди мое сердце и». Разве «душа» сюда не просится?

— Вы правы, — признал я. — «Сердце и душа», очень подходит.

— А теперь посмотрите сюда, Реб. Что мы имеем? «Люди мое сердце и душа». В этом предложении не хватает сказуемого, правильно?

— Правильно, — согласился я. — Пусть будет сказуемое «предложить».

— Давайте поставим глагол «предложить» перед «люди мое сердце и душа». Посмотрим, что получилось.

Мы посмотрели.

«Лев я Бог и ленивый человек будущего разделить тайну бородатого человека никогда не узнает».

— Кто-то должен что-то предложить людям, верно? — сказал я. — Причем в единственном числе. Это местоимение «я». «Я предлагаю». То есть глагол «предложить» тоже должен стоять в единственном числе. Таким образом, имеем: «Я предлагаю людям свое сердце и душу». Что дальше?

— А как быть со словами «Лев Бог»? — спросил Бекетт.

— И «будущее» тоже. Это послание. Леонардо обращался к людям будущего. Поэтому ставим слово «будущее» перед словом «люди».

— Совершенно верно, — подтвердил Бекетт. — Значит, получается вот что:

«Лев Бог и ленивый человек тайну бородатого человека никогда не узнает.

Я предлагаю людям будущего свое сердце и душу».

— Что такое «Лев Бог»?

Несколько минут мы молча размышляли, а потом меня осенило.

— Это не «Лев Бог». А Лев запятая Бог запятая ленивый человек. Ведь Леонардо не использовал знаки препинания.

— Возможно, вы правы, — сказал Бекетт. — Но кто такой лев?

Радость открытия отбивала в моем желудке чечетку. Туда и сюда, от одного к другому я двигался по тропинке, проложенной мастером.

— Это сам Леонардо. Леонардо лев, Леонардо Бог, а ленивый (можно сказать также слабый, вялый) человек тайну бородатого человека никогда не узнает. Вы меня поняли? Он предлагает нам свое сердце и душу.

Бекетт изумленно покачал головой:

— Предлагать-то предлагает…

Я глубоко вздохнул.

— Осталось узнать, кто же этот ленивый и бородатый человек. Или это разные люди?

— Хороший вопрос, — сказал Бекетт. — Может быть, это имеет какое-то отношение к крутому изгибу, а? Кстати, как это вам удается так до всего догадываться?

— Такой вот я удачливый.

— Верно, верно. — Бекетт улыбнулся. — То же самое можно сказать и обо мне.

* * *

Разобравшись в общих чертах со вторым Кругом, мы перешли к первому.

Бекетт прочел вслух:

— «Воспарить с любовью мне и мой каждый друг и вещь ты будешь этот новый хранитель мира ибо с кинжалом над тобой ты переплетение всех спящий скульптор и его крутой изгиб хранитель».