Принцесса на алмазах. Белая гвардия-2 - Александр Бушков Страница 44

И сбросил скорость до тридцати. Мазур прекрасно все рассмотрел — он был натренирован и на гораздо более высокой скорости рассмотреть и впечатать в память нужный объект, но, понятно, говорить об этому не стал — к чему, если разобраться?

Посреди небольшого ухоженного сада — красивый, не особенно и роскошный особняк, судя по облику, построенный французами до войны. Учитывая респектабельный район и вид дома, вряд ли он принадлежал кому-то мелкому. Кроме того, там, безусловно, был стиль. Особняк ничуть не походил на те дурацки помпезные дворцы, которые здесь частенько воздвигают ошалевшие от неожиданного богатства местные нувориши. Некая порода издали чувствуется.

Мазур молчал, потому что молчал собеседник. Они проехали еще пару кварталов, Мтанга свернул на обочину возле небольшого парка, выключил мотор, опустил стекло и сунул в рот очередную крепчайшую сигарету (Мазур по просьбе полковника раздобыть ему любопытства ради «русского табачку покрепче», через Лаврика заказал на Родине дюжину пачек махорки, но гостинец еще не пришел).

— Хорошо все рассмотрели?

— Да, — сказал Мазур. — У меня осталось впечатление, что те два типа, болтавшиеся у ворот — не садовники, а телохранители. Привык я распознавать этакую публику.

— Все правильно, — кивнул Мтанга. — Охраны у него человек десять — хотя не все они находятся там постоянно. Обычно и в доме, и в поездках его сопровождают трое-четверо.

— Кто там живет?

— Министр недр, — спокойно ответил Мтанга.

Ах, вот оно что, подумал Мазур. Вопреки официальной табели о рангах — самый влиятельный член правительства и самый богатый, поскольку сидит на всех без исключения полезных ископаемых, разумеется, исправно платил процент и Папе, и двум его предшественникам. Долгонько сидит, лет пятнадцать, какие бы реорганизации и кадровая чехарда ни сотрясали кабинет министров, главный над недрами остается на своем посту, в то время как стаж всех прочих нынешних министров — пять-шесть лет, не больше.

Частичное объяснение есть: он не одиночка, а, как здесь водится — член одной из семей — добрую половину таких семей составляют не родственники, а объединенная общим интересом группа влиятельных военных и штатских. Одиночки в министрах здесь как-то не попадаются, даже у министра культуры и просвещения, стоящего согласно тем же неписаным обычаям на самой нижней ступенечке (поскольку стоит на последнем месте в системе левых доходов), есть своя семья — ну, скорее, семейка. И все же… Должно быть что-то еще, пожалуй, чего Мазур пока не знает…

— И чем же этот домик примечателен? — спросил он.

Выдержав театральную паузу, Мтанга тихонько ответил:

— Тем, что там со дня покушения обретается Акинфиев. В качестве дорогого гостя.

Вот так сюрприз! Мазур с полминуты молчал от неожиданности. Потом спросил:

— Вы уверены?

— На сто процентов, — сказал Мтанга. — Никакой ошибки быть не может, слишком многие изучили его фотографии со всей скрупулезностью. Обосновался там, как ни в чем не бывало, дом, правда, практически не покидает, даже в сад не выходит, по распространенной среди обитателей особняка информации, месье занедужил и много времени проводит в отведенных ему покоях.

— Так, — сказал Мазур. — Отсюда автоматически вытекает, что у вас там есть свой информатор? Который может расхаживать по всему дому — в виде, скажем, лакея?

Мтанга не вилял и не крутил. Он сказал так непринужденно, словно речь шла о самых житейских вещах:

— Ну разумеется. Как же без информатора? Приглядывать нужно за всеми. Я вам скажу больше: таких информаторов разоблачить бывает труднее всего, и они могут продержаться очень долго. Потому что не стараются проникнуть тайком в кабинет хозяина, чтобы сфотографировать бумаги на столе и никому не задают лишних вопросов. Задача одна — смотреть и слушать в оба. Единственное, на чем его можно приловить — встречи со связным, но они законспирированы со всем тщанием.

— Подождите, — сказал Мазур. — Получается, что министр был замешан…

— Далеко не факт, — решительно мотнул головой Мтанга. — Есть, конечно, некая вероятность, что он и люди наподобие него как раз и стояли за убийством Папы. И отнюдь не потому, что работали на кого-то за границей. Видите ли, это весьма своеобразная публика. Они вполне могли решить, что Папа трясет с них слишком много, и с Натали во главе страны им будет легче управиться. При всем ее уме и твердом характере ей, все же, согласитесь, пока что во многом далеко до Папы. Я не стал бы безоговорочно отбрасывать эту версию: ни капли политики, чистейшей воды экономика, только и всего. Хватало прецедентов. Хотя… Ничего нельзя утверждать точно, мы с вами пока что в тупике, согласны?

— Согласен, — сказал Мазур. — Но, если строить версии… Сам он, допустим, не причастен, и то, что произошло — дело рук «Даймонд», которую стоит подозревать в первую очередь. Но ведь он не может не знать, как все было на самом деле.

Обязан знать. В силу своего положения. Подавляющее большинство населения скушало официальную версию — что Папа был убит как раз теми ворвавшимися в резиденцию заговорщиками. Благо три четверти из них угрохали парашютисты, и никто не явится с того света опровергать клевету. Даже многие из тех, кто видел, как из Папиного бунгало выходила в разорванном платье Татьяна, как туда кинулись Мтанга и Мазур с Лавриком, не успели ничего сообразить — тут же завертелись события. К тому же часть беззаботно выпивавших-танцевавших у бунгало попала под пули, а с уцелевшими Мтанга провел профилактические беседы, настрого велев держать рот на замке. И тем не менее… Труп исследовали врачи и эксперты по ядам, их, конечно, тоже настрого предупредили насчет молчания — но, во-первых, сам Мтанга несколько дней отсиживался в безопасном месте, а его ближайшие соратники, большей частью неизвестные публики, не пользовались столь жутковатым авторитетом. Во-вторых, кто-то из знавших правду мог оказаться шпионом, которых олигархи, в свою очередь, приставили к Папе — чтобы смотрели и слушали, не предпринимая никаких активных действий. Мтанга прав: таких разоблачить очень трудно, и продержаться они могут долго. Как бы там ни было, уже достоверно известно: верхушка знает подлинную правду, не выпуская ее за пределы своего узкого крута. Узок круг этих капиталистов, страшно далеки они от народа…

— Безусловно, знает, — кивнул Мтанга. — Но тут есть свои нюансы. Начнем не с главного. Акинфиев мог с честнейшим видом пожаловаться старому другу на злодейку-судьбу, сокрушаться, что доченька, в которой он души не чаял, за его спиной связалась то ли с чужой разведкой, то ли с заговорщиками — ах, эти современные дети, с ними столько хлопот, такое беспокойство порой доставляют родителям… Министр мог и поверить… или сделать вид, что верит. В конце концов, против самого Акинфиева и у нас до сих пор нет ни малейших улик, согласны? Ни малейших.

— Согласен, — зло вздохнул Мазур.

— А теперь — главное. И министр, и Акинфиев входят в здешнюю элиту. Я не о резко разбогатевших, не о скоробогачах, которых как раз стараются держать на дистанции. Это именно элита, наподобие старой британской аристократии. Практически все они являют собой династии. Корни состояний уходят еще в колониальные времена, и у черных, и у белых. Иногда даже — конец прошлого столетия. Видите ли, нужно отдать французам должное: они с черными обходились, в общем, с некоторым даже либерализмом. Полностью равными себе не считали, но определенную терпимость проявляли и воли давали не в пример больше, чем другие. Не было того дикого высокомерия и отчужденности, что проявляли в своих колониях англичане, и уж безусловно, они никогда не зверствовали так, как бельгийцы в Конго. Так что в колониальные времена были и черные офицеры, и предприниматели, и чиновники — не на верхних ступеньках лестницы, но и никак не на самых нижних. Те, кого англичане называют «парни в старых школьных галстуках». Их не так уж много, и это — совершенно замкнутый круг, наподобие английских самых престижных клубов. Можно сидеть на мешках с миллионами, но так и не проникнуть туда. У Акинфиева нет миллионов, но он-то как раз член клуба — не единственный такой, кстати. Он — свой. Далеко не во всех африканских странах есть такая элита, «старые школьные галстуки», но у нас она имеется. И у них свой образ мышления. Даже если министр прекрасно знает, что именно Акинфиев все это устроил, он его, тем не менее, спрячет. Так уж рассуждают эти господа: лидеры приходят и уходят, и на них, по большому счету, плевать: главное, элита остается в полной неприкосновенности, Им плевать, — проговорил Мтанга не без горечи. — Пока дело не касается их лично. Такие уж люди…