Кремлевское дело Бешеного - Виктор Доценко Страница 45

Теперь уже и за Савелием Говорковым было установлено неусыпное наблюдение. И без того опасная ситуация приблизилась к критической точке.

Параллельно слежке, организованной Скворцовым, полным ходом шла подготовка операции, с мрачной иронией названной Щенниковым «Дело врачей». Калошин на следующий же день позвонил своей Зиночке, регулярно делавшей Президенту поддерживающие его ослабленный иммунитет уколы.

Именно по рекомендации Калошина весь последний год бессменно Зинаида выполняла эту почетную миссию, тем более что и Борису Николаевичу нравились ее такие «нежные ручки», что не причиняли ему никакой боли. Не последнюю роль сыграло и то, что она была обаятельна и «чертовски мила».

Калошин не догадывался, что Зиночке пришлось уступить и ее «оприходовал» вездесущий («вездесующий», как однажды удачно пошутил пресс-секретарь Глушков) генерал Скворцов. Он по долгу службы, перед тем как ввести медсестру к шефу, внимательно осмотрел нехитрое содержимое ее портфельчика, состоявшее из шприцов, ампул и прочих атрибутов ее медицинской профессии. Затем прищурился и, оценивающе оглядев стройную миниатюрную фигурку Зины с торчащими грудками, сказал:

— Ты тут в первый раз… поэтому я обязан провести личный досмотр. Девушка сразу поняла, чего добивается этот генерал с похотливыми глазками. В ее мозгу возникла неразрешимая дилемма: отказ помешает ее будущей карьере, что огорчит «милого дядюшку», но переспать с этим похотливым «котярой» и проинформировать покровителя об этом значило больно задеть его самолюбие. Зиночка решила сделать так, как ей велят, и потом об этом никому не рассказывать.

— Смотрите, мне не жалко. — Она пожала худыми плечиками.

Грудки ее, как показалось Скворцову, весело подпрыгнули, и он это воспринял как знак поощрения, вообразив, что медсестра сразу очаровалась им как мужчиной.

Генерал подошел к Зинаиде и, наклонившись, расстегнул голенища ее зимних сапожек. Затем дотронулся до ее лодыжек и медленно повел руками вверх. Полы белого медицинского халатика задрались. Генерал увидел, что на Зине надеты не колготки, а чулки: их верхний край заканчивался выше середины бедра. Дальше на ладонь шло голое тело, а выше — Скворцов затаил дыхание — крутой лобок едва прикрывали черные ажурные трусики.

— Ну-ка, что у тебя там? — спросил враз осипшим голосом Скворцов. — Ничего не спрятала?

— Да там все, как обычно, — с нескрываемой усмешкой ответила Зина.

Ей польстило, что солидный, облеченный такой большой властью генерал, имеющий репутацию страшного бабника, заводится от одного вида ее нижнего белья.

— Сейчас проверим… — Скворцов стал задирать ей подол, но Зиночка мягко придержала его руки.

— В чем дело? — недовольно спросил он, прерывисто дыша от охватившего его возбуждения.

— Маленькая просьба…

— Выполню любую! — нетерпеливо воскликнул он. — Говори, что тебе нужно!

— Пусть об этом никто не узнает! — глядя ему в глаза, твердо проговорила Зиночка.

— И все?

— Да! — кивнула медсестра и добавила: — У меня есть любимый человек, и я не хочу делать ему больно.

— А ты умная девочка! — похвалил он и добавил: — Обещаю! — затем, задрав подол халата, оттянул снизу трусики и нырнул рукой во влажное тепло под ними. / Зина чуть слышно застонала. Генерал посмотрел на нее. Она не закрыла свои зеленые глаза и глядела прямо перед собой. Генерал удивился этому обреченному и одновременно холодному взгляду.

«Неужто фригидка?» — подумал он, но тут заметил ее чуть приоткрытые тонкие губы, которые она быстро-быстро облизывала.

«Хочет! Хочет, но думает о нем! — сообразил Скворцов. — Ну и черт с ним!»

— Он был уже на таком взводе, что ему было безразлично, о чем думает его очередная жертва.

«Личный досмотр» происходил в служебной комнатке, куда, кроме генерала и, естественно, Президента, никто не имел права входить. Президент — его распорядок дня был известен генералу — ближайшие полчаса был занят: у него шло совещание. Ничто и никто не мог помешать воспользоваться ситуацией.

Скворцов, больше уже не играя в «осмотр», бесцеремонно повернул Зину к себе задом, властно нагнул ее и закинул полу халатика ей на спину. Увидев перед собой выпяченную крепкую попку, ровно посередине едва прикрытую черной полосочкой трусиков, Скворцов лихорадочно принялся расстегивать брюки. Стянув с аппетитной попки трусики почти до колен, он чуть приподнял миниатюрное тело медсестры и с силой насадил ее на свою торчащую плоть.

Зиночка вынуждена была сдерживать себя: кричать от страсти рядом с президентским кабинетом никак не годилось, этим она могла навредить не только себе, но и своему покровителю. Поэтому она лишь закусила губу и еле слышно простонала, мелко-мелко двигая попкой на мерно входящем в нее генеральском жезле, испытывая лишь единственное желание, чтобы все быстрее завершилось.

Несмотря на то что Скворцов ей был неприятен, а сама ситуация отвратительна, ее тело подчинилось закону физиологии, и пока пришел черед Скворцова, она умудрилась истечь своим соком несколько раз.

Когда Скворцов, получив от нее все, что вожделел (а по второму разу с женщинами, кроме жены, конечно, он обычно не бывал), привел себя в порядок и вновь заверил ее, что никто не узнает о происшедшем, а она может приступать к работе с завтрашнего дня, Зиночка поняла, что поступила правильно, и не ощущала никаких угрызений совести по поводу случившегося.

Когда Калошин был занят или находился в своем загородном доме с семьей, а ей хотелось повеселиться, Зина всегда находила себе партнера для походов в театр или кино, пару раз даже поддалась на быструю близость, но связью с высокопоставленным кремлевским покровителем настолько дорожила, что ни разу не дала ему повода приревновать к кому-либо, и он всегда заставал ее горячо жаждущей их свидания: такая полусвободная и вполне обеспеченная жизнь ее вполне устраивала.

Калошин, как обычно, договорился приехать к Зине в ее двухкомнатную квартирку на Плющихе, которую он помог ей получить, используя свою дружбу с Можаевым.

В этот раз они выпили больше, чем всегда, и Калошин, чувствуя исключительность ситуации, умудрился даже кончить два раза.

Они расслабленно курили в кровати, когда Калошин наконец собрался завести трудный разговор, без которого вся будущая жизнь становилась призрачной.

— Зинок, ты, кажется, завтра будешь у хозяина? — спросил он.

— А, обычное дело! — махнула рукой с сигаретой любовница.

— Послушай, девочка… — Калошин знал, чем ее заинтересовать, — есть одно дельце. Сумеешь, получишь дом на Кипре и греческий паспорт. -Ну и денег, конечно. Тысяч пятьдесят… долларов.

— Ого!

Зина резко повернулась на бок и внимательно посмотрела на Калошина: не шутит ли? Его лицо было деловито-серьезным, и это сказало ей о многом.

— Какое дельце, Кирюша?