Наследство из преисподней - Виталий Гладкий Страница 45

– Благодарствуем за угощение, – сказал я вежливо по окончании трапезы. – Чай у вас – это что-то потрясающее. Рецепт заварки не дадите?

– Рецепт можно…

Отшельник аккуратно смахнул в ладонь крошки со стола и отправил их себе в рот.

– Да уж больно много тонкостей в этом деле. – Он скупо улыбнулся.

– Это каких же?

– Ну, во-первых, травки надо собирать только в определенное время. Тут важен не только день, но и час.

Потом нужно высушить их по-особому. Затем взять воду ключевую. Ни колодезная, а тем более, из-под крана, не подойдет.

– А та вода, что продается в бутылях?

– Эта еще хуже. Она мертвая.

– Простите, что значит – мертвая?

– Я вижу, вы человек образованный. А потому, наверное, слышали когда-нибудь или читали, что вода заряжена определенной информацией, чаще всего положительно действующей на организм человека. Но это живая вода – та, которая находится в открытых водоемах или залегает глубоко под землей. Если же воду пропускают по трубам, затем подвергают электрохимической обработке, то пользы от нее никакой.

– Но и вреда тоже нет.

– Как сказать… Нужно на все это смотреть в длительной перспективе. Ведь пока никто не проверял, как действует искусственно "облагороженная" вода на организм человека при ее многолетнем потреблении…

Отшельник говорил грамотно, свободно оперирую разнообразными терминами. Видимо, он был хорошо начитан и возможно имел среднетехническое или высшее образование.

То, что человек с институтским образованием живет анахоретом, меня не удивляло. В советские времена многие лучшие люди с дипломами и большими талантами убегали на Крайний Север или работали кочегарами в ЖЭКах.

Так что и для России, и для Украины это явление не есть чем-то из ряда вон выходящим. -… И очень важно, – между тем продолжал отшельник, – чтобы вода кипятилась не в электрическом чайнике, а в самоваре, согреваемая древесными угольями.

– Я давно заметил, что чай из самовара вкуснее обычного – когда вода греется электричеством. Но почему? Ведь уголь не может проникать сквозь металл.

– Уголь – нет. А молекулы, атомы, катионы-анионы – скорее всего, да.

Черт побери! Да он никак по главной своей профессии химик!

Мы уже познакомились, и я знал, что его зовут Сильвестр. У меня было вполне обоснованное подозрение, что это имя служило ему прозвищем, но не будешь же просить у человека паспорт без надлежащих на то оснований. Я ведь не мент при исполнении.

Но, если честно, мне очень хотелось заглянуть в его документы хотя бы одним глазом…

Сильвестр – в переводе с латинского языка – лесной; переносно – дикий, нецивилизованный.

Не сказал он нам, и как его зовут по батюшке. Это обстоятельство меня несколько смущало – все-таки, человек он в годах – но пришлось смириться. Чаще всего я обращался к нему в разговоре просто на "вы", не затрагивая его имени.

Постепенно мы подошли в разговоре и к Зяме. Я видел, что Сильвестр едва сдерживается, чтобы не спросить напрямую с какой стати нас принес нечистый в эту глухомань и почему я так заинтересовался кончиной его благодетеля.

Думаю, что теперь отшельнику без помощи Зямы жить стало гораздо труднее. Сам он вряд ли куда выезжал, так как до обжитых мест было не менее полусотни километров, а посещали его редко (если вообще посещали).

Это я определил по заросшей лесной дороге, которая вела к скиту, и по тому, как Сильвестр бережно обращался с шаньгами. Он отщипывал от них по крохотному кусочку и даже не жевал, а рассасывал хлебный дух во рту.

Похоже, сегодня у него был какой-то праздник, коль он поставил на стол такое лакомство. И я искренне сожалел, что не додумался захватить несколько пакетов муки и пять-шесть буханок хлеба.

– Вы там что-то говорили насчет Зенона… – наконец не выдержал Сильвестр и перескочил на весьма интересующую его тему; и тут же поспешил добавить: – Михайловича?

Ну да, все верно, старого Мошкина кликали Михаилом Ивановичем. Мои школьные дружки, завидев партайгеноссе вместе со своей козырной женой, часто говорили примерно так, используя его инициалы:

"Во, глядите, пошел МИМ со своей МИМозой!" Впрочем, на мима отец Зямы был похож в такой же мере, как бульдозер на бультерьера. Лицо Мошкинастаршего было неподвижно-твердокаменным с холодными проницательными глазами – как у настоящего революционера-народовольца, хоть бюсты из него ваяй. Да, умел он притворяться.

– Я его школьный друг, – ответил я, придав лицу соответствующее выражение скорби и даже горя. – Это такая утрата…

Прости меня, Господи! Конечно, брехать – не пахать, но не в таком же случае. Однако всю правду сказать, конечно, я не мог. Да и не очень рассчитывал получить честные ответы. Что-то в этой истории отношения анахорета с Зямой было странным, я бы даже сказал – книжным, надуманным.

Получалась эдакая душещипательная историйка: некий богатенький Буратино облагодетельствовал нищего папу Карло. Бред! Даже если не смотреть предвзято, везде видится двойное дно. Но что под ним? Это вопрос.

А может, я сгущаю краски? Может, во мне говорит моя неуемная творческая натура, готовая в любую минуту вылепить из мухи слона?

Фиг его знает…

– Да, утрата… – механически повторил лесной житель.

При этом лицо Сильвестра вдруг стало как бы плоским, будто его раскатали в блин на дощечке. Я понял, что это не совсем обман зрения, когда присмотрелся внимательней – отшельник сильно побледнел.

Надо же, так переживать… Похоже, он хороший, порядочный человек, если в состоянии столь долго помнить доброту другого.

– Как вы думаете, почему Зенон решился… на такое? – спросил я осторожно.

Анахорет сумрачно глянул на меня, коротко вздохнул и ответил:

– Не знаю.

"Ой ли? – подумал я. – А вот глаза твои, братец, говорят о другом…" Нужно качать клиента, решил я.

Качать! Может, и удастся его расколоть – в той или иной мере.

– Странная смерть, – сказал я задумчиво.

– Почему? – живо откликнулся Сильвестр.

– У него не было причин умирать. Вполне обеспеченный, сильный, здоровый мужчина – чего еще желать?

Я намеренно не упомянул семейные дела Зямы. Интересно, знает о них отшельник или нет?

– Вы думаете, ему помогли? – остро глядя мне в глаза, спросил лесной житель.

– Есть у меня такое предположение.

– И кто бы мог быть этим… "помощником"?

– Трудно сказать… Я ведь давно не был в родных местах. А те люди, с кем я беседовал на эту тему, то ли и впрямь ничего не знают, то ли темнят.

– Да, возможно темнят… – Сильвестр не спускал с меня глаз. – Кстати, я как-то не спросил… Откуда вам стало известно, что я имею какое-то отношение к Зенону Михайловичу?