Афганский шторм - Николай Иванов Страница 45

Такое пожелание было передано послу Пузанову…

Необходимое послесловие. В 1980 году Дж. Картер проиграет борьбу за президентское кресло лидеру республиканской партии Р. Рейгану. Однако до этого времени успеет выдвинуть «доктрину Картера», по которой США имели «право» использовать для «обеспечения своих жизненных интересов» любые средства, «включая военную мощь». С именем Картера связывают и принятую так называемую «президентскую директиву № 59», которая предусматривала ради интересов США возможность «ограниченной ядерной войны» против СССР.

Договор ОСВ-2, подписанный им, не будет ратифицирован американским сенатом.

Брежнев в 1981 году на одном из заседаний Политбюро вдруг неожиданно для всех заговорит о преемнике и уходе на пенсию, – мол, пора и честь знать, одолевают болезни, да и возраст напоминает о покое.

В наступившей тишине задвигает кресло Черненко. В последнее время он и так исполнял практически за Леонида Ильича все обязанности главы партии и государства, и взоры всех присутствовавших сойдутся на нем. Он? Инициативу перехватит Устинов:

– Да что вы, Леонид Ильич. Вот подлечитесь – и все будет в порядке. Товарищи, – обратился уже ко всем. – Что это мы будем делить шкуру неубитого медведя? Леонид Ильич, наше мнение таково, что ваш опыт и авторитет еще долго послужат Родине.

Черненко втянул голову в плечи, Брежнев промолчал, и больше разговор на эту тему на Политбюро не возникал.

Иная участь ждала Тараки, получившего предложение сделать краткую остановку в Москве. Да, собственно, иного пути до Гаваны и не было, кроме как через Москву…

Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических ведомств по Афганистану):

...

«18 июля 1979 г., № 5433.

Из посольства США в Кабуле.

Госсекретарю. Вашингтон.

Тема (ограниченное служебное пользование): О возможных советских попытках побудить ДРА найти политическое решение внутреннего конфликта:

1. (Полный текст документа – секретно.)

2. Несколько недавних событий в Афганистане позволяют предположить, что, возможно, в Кабуле проводится советская кампания, цель которой – «помочь» осажденному руководству ДРА найти скорее политические, чем чисто военные, средства, чтобы противостоять росту внутренней и внешней оппозиции. «Добровольный» уход одного или нескольких членов высшего руководства ДРА, видимо, необходим, если Москва не хочет услышать от ДРА сигнал бедствия, призывающий к прямому военному вмешательству с целью помочь остаться халькистам на плаву.

9. Наиболее возможной и, вероятно, наиболее необходимой была бы перемена в высшем руководстве ДРА, сопровождающаяся уходом Амина, или Тараки, или их обоих… Тараки все больше выглядит как номинальный лидер, которого нельзя воспринимать всерьез.

Действительный злодей – это Амин, который считается ответственным помимо всего остального за аресты, пытки и казни, а также движущей силой вызывающих сопротивление внутренних реформ и политики страстных объятий Афганистана с Советским Союзом. Поэтому любая искренняя попытка примирения сил, действующих в Афганистане, через изменение в руководстве должна была бы, видимо, включать в себя уход, а еще лучше – смерть Амина. (В этой стране кровавой мести некоторые халькистские лидеры должны заплатить традиционную цену за тысячи смертей.)

11. Советские просчеты или неуклюжесть, а может, и заключение Тараки – Амина о том, что у них действительно нет иного выхода, кроме немедленного продвижения вперед нынешним курсом, вполне вероятно, могут задержать поиски невоенного подхода к восстанию. Мы сомневаемся, что Советы хотят или могут заставить уйти какое-либо афганское руководство, хотя Москва может при определенных обстоятельствах принять решение оказать «поддержку» каким-либо элементам, которые проявят склонность быстро разрешить конфликт с помощью просьбы о прямой советской военной помощи. Этой помощью мог стать прямой военный переворот.

13. Заключение. Мы, возможно, переживаем период, когда Советы пытаются подтолкнуть афганскую политику в направлениях, которые могли бы прекратить рост внутренней оппозиции и уменьшить внутреннюю и внешнюю враждебность по отношению к нынешнему режиму, чтобы Москве не пришлось оказаться перед лицом афганского обращения за прямой военной помощью. В то же время заявления советских высокопоставленных лиц и признаки увеличивающегося советского военного участия дают возможность предполагать наличие параллельной политики, цель которой – гарантировать будущее революции, хотя, возможно, и без нынешнего состава афганского руководства.

Амстутц».

10 сентября 1979 года. Ташкент

– Сначала должен умереть ты, Хабиб Таджибаевич, а уж потом только этот человек. – Полковник Колесов показал Халбаеву фотографию пожилого мужчины с благородной сединой в волосах. («Тараки», – знал комбат по газетным снимкам президента Афганистана.) – Вернее, скажем так: что бы ни случилось там, куда вы летите, но мы поймем тебя лишь в одном случае: если этот человек погибнет, то значит, ни твоего батальона, ни тебя самого уже нет в живых. Извини, но…

– Короче, отвечаю головой. – Комбат взял в руки фотографию, более внимательно посмотрел на Тараки.

– Да. Задачу по охране поставил лично Леонид Ильич Брежнев. Всё. Работаем по второму варианту. Я сейчас в штаб округа, потом к вам на аэродром…

– Ясно, – кивнул Халбаев, возвращая снимок. Наконец-то все стало на свои места с его батальоном. Не дай Бог еще кому-нибудь оказаться в подобной ситуации: полгода упорнейших тренировок, а зачем – одни догадки. Офицеры, не говоря уже о солдатах, думали, что он хоть что-то знает из их будущего, а ему обо всем – одновременно о батальоном. Ладно, охранять так охранять, умирать так… Короче, задача поставлена, будем выполнять.

– По машинам! – крикнул застывшему на плацу батальону.

Не было дела в этот день ташкентцам до колонны шестьдесят шестых «газонов», выбирающейся из городских улиц в сторону военного аэродрома. Может, пришли самолеты с продовольствием, а может, и подготовка к параду 7-го Ноября началась – военные жуть как любят парады. Как в той песенке: «Я бы землю одел всю в плац, я бы выдал всем сапоги…»

Словом, шла колонна, тыркаясь у светофоров, дергаясь на поворотах, шла с включенными фарами, с машинами ВАИ впереди и позади – все, как обычно. Кому могло прийти в голову сопоставить их движение с прибытием в Москву из Гаваны афганского лидера и исчезновением со страниц газет информации из Кабула.

Единственное, что мог бы при желании приметить опытный глаз в движении колонны, – не свойственную поездкам по городу сосредоточенность солдат, их очень загорелые лица. Такой загар не заработаешь на плацу или в поле, а главное, что практически все сидевшие в машинах были вроде бы одной национальности.

Но для этого надо было смотреть, анализировать, а машины как бы то ни было, но шли все таки быстро – поди усмотри выражение лиц и разрез глаз. Да и, если честно, народ стал чаще видеть солдат на колхозных полях, в грязных котлованах на городских улицах, таскающих ящики в магазинах, подметающих тротуары. С чем-то серьезным армию уже трудно было сопоставить, в разговорах о ней все чаще всплывала фраза: «Война – это слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным». Говорилось это опять же без особого смысла, ради красного словца: Брежнев одну за другой получал награды и премии за укрепление мира, газеты страха не нагоняли, и вероятность войн в обозримом будущем свелась к нулю.