Пес войны - Валерий Рощин Страница 47

Глянув на часы, повесил на плечо сумку и ровным голосом, будто и не усердствовал только что кулаками, повелел напарнице:

— Пойдем, через два часа Сызрань.

Та не шелохнулась и ему пришлось напомнить об очевидном:

— Нам надо сматываться отсюда — не хватало еще разборок с транспортной милицией.

Но и этот довод оказался тщетным — она пребывала в глубоком шоке. Тогда он осторожно обнял ее за плечи, слегка встряхнул, взял за руку и увлек за собой в тамбур соседнего вагона…

В Сызрани они успешно пересели на поезд «Москва-Владивосток», заняв точно такое же уютное купе в вагоне СВ. Лишь обосновавшись на новом месте и разложив необходимые в шестидневном путешествии через всю страну вещи, Элеонора окончательно пришла в себя после бойни в тамбуре. Она была благодарна Александру за спасение. Более того, Асланби Вахаевич достаточно подробно изложил ей связанную с напарником фабулу, и девушка, в глубине души понимая его состояние, оправдывала выплеснувшуюся жестокость…

— Почему ты все время молчишь? — не выдержала она следующим утром, когда доброжелательная проводница поставила перед ними две чашечки кофе.

— О чем же нам говорить? — пожал он плечами.

— Ну, если уж совсем не отыщется общих тем, так хотя бы о предстоящей миссии.

Лицо его не выразило большого желания беседовать об этом. Она же, поминутно взглядывая на Баринова любопытными, вызывающими глазами, решила проявить настойчивость:

— Ты, например, готов к тому, что господин Газыров может заартачиться, закапризничать?

— С чего бы?

— Мало ли… — сделав маленький глоток черного кофе, Элеонора незаметно поморщилась и поставила чашку на столик.

— Как давно ты живешь на Кавказе? — поинтересовался молодой человек, обратив на нее свой обычный насмешливый взор.

— Около трех лет.

— В таком случае, стыдно, девушка…

— За что мне должно быть стыдно?

— За то, что не уяснила элементарных особенностей нравов, обычаев жителей Кавказа. Для них нет более святого понятия, чем кровные узы, родство.

Немного помолчав, она возразила:

— Но существуют ведь и другие, не менее важные ныне понятия: бизнес, карьера, благополучие, в конце концов, коими тот же Газыров наверняка дорожит, и не хотел бы рисковать.

— Разумеется. И, к сожалению, нам — русским, гораздо чаще нежели кавказцам, приходит в голову ставить все это в один ряд с родственными связями.

— То есть ты хочешь сказать…

— Да, Элеонора. Если Асланби разыщет и прижмет родственников нашего дальневосточного миллионера, тот сделает все ради их спасения.

Александр в общении с девушкой строго соблюдал установленную им же дистанцию, но поведение его при этом оставалось безукоризненно ровным и деликатным. Он все так же подолгу оставался замкнутым, глядя на сменяющиеся за окном пейзажи, изредка отвечая на ее вопросы или выходя в тамбур покурить. В мыслях по поводу предстоящей миссии по-прежнему царил сумбур, посему чаще и с большим удовольствием он размышлял об Ильвире или же попросту предавался воспоминаниям.

Будто в чудесном цветном кинематографе в памяти всплывали картинки и эпизоды из далекого прошлого: школьные годы, когда он всерьез увлекся боевыми искусствами и после нескольких лет изнурительных тренировок добыл парочку золотых медалей; Рязанское десантное училище, где посчастливилось стать чемпионом Вооруженных Сил… Позже, в Отряде специального назначения «Шторм», он лишь обогащал и совершенствовал свои навыки: изучал приемы из сетокана и комплекса «Молния», армейского и русского рукопашного боя, боевого самбо, самозащиты без оружия…

Сашка осторожно перевел взгляд от окна на углубившуюся в чтение спутницу. «Если бы мое сердце не принадлежало Ильвире, непременно бы вырвал эту очаровательную барышню из цепких лап „Слуг Ислама“, — подумал он, невольно залюбовавшись красивым профилем ее лица. — Вырвал бы и боле никогда не отпускал!.. Однако ж, не суждено…»

А очаровательная барышня обратила внимание на высокого и крепкого молодого человека с усталым и немного насмешливым взглядом еще в казино, когда тот наведывался в стриптиз-зал в компании Асланби Вахаевича. Тогда ее привлекли внешность и то достоинство, с которым этот спокойный, уверенный человек взирал на все то, что их окружало.

А окружали ее в Кизляре уныние, безысходность, да в основном заурядные люди. Окончив три года назад хореографическое училище, она приехала в Кизляр из Ростова по совету старшей подруги — танцовщицы из «Южной ночи». Попасть на просмотр к арт-директору и получить от заслуженного деятеля культуры Дагестана приглашение поработать на той же сцене — в полулегальном стриптизе, оказалось делом несложным — уж больно яркой внешностью и безупречной пластикой обладала юная гостья из Приазовья. Со временем привыкла, притерпелась, обжилась — платили актрисам, еженощно обнажавшимся перед зрителями неплохо. А после того, как однажды Асланби Вахаевич устроил шикарное празднество ее именин, затем изрядно подпоил и затащил к себе домой… Нет, постоянной интимной связи с ним она не поддерживала — директор казино привозил ее в свою роскошную квартиру еще трижды, но никто из подруг девушки об этом так и не узнал. А премиальные Элеоноры с тех пор росли непомерно, да и отношения с Асланби раз и навсегда установились теплые, дружеские и доверительные. Настолько доверительные, что полгода назад он рискнул поведать ей об организации «Слуги Ислама». Видимо, уже тогда дальновидный хозяин «Южной ночи» рассматривал весьма неглупую и умеющую держать язык за зубами девушку как одного из преданных членов созданной им террористической «бригады»…

Проведя с Александром наедине несколько дней, иногда за неторопливой беседой, а чаще в молчании — под бесконечный стук колес, Элеонора стала понемногу распознавать его характер; начала понимать душу. С каждым часом общения она открывала в нем все новые и новые симпатичные ей черты. Молодой человек не кичился участием в продолжительной чеченской войне; крайне скупо повествовал о профессии и службе, хотя и без того любой бы догадался — тянуть лямку ему приходилось не в простой десантуре и, тем паче, не в среде пехотных офицеров-недоучек. В суждениях о чеченцах и других народностях Кавказа, напрочь отсутствовал шовинизм — о мирных жителях обширного региона он отзывался с теплотою; об умелом и достойном противнике говорил с неизменным уважением.

Элеонора прекрасно знала цену своей безупречной внешности, своему незаурядному уму. Назначение ее в качестве связной к новому русскому эмиссару с дополнительной функцией присмотра за ним, служило тому ярчайшим доказательством — недалекого человека Асланби Вахаевич на столь ответственное задание никогда бы не отправил. И тем сильнее било по ее самолюбию абсолютное равнодушие напарника. Подолгу украдкой рассматривая его, она каждый раз завершала наблюдения одним и тем же выводом: «Безумно красив!.. Сложен идеально, в меру обаятелен, прилично умен… А в целом чертовски приятен! Прав был директор — такой непременно сведет с ума любую женщину!..»