Департамент Х. Прощальная молитва - Сергей Самаров Страница 48

– Значит, отец Николай, дал вам Господь задание какое-то, – решил один из священников. – Исправиться – это одно. Нет человека, которому не нужно исправляться. Но у Господа еще и промысел относительно каждого человека имеется. Исправляться нужно не просто так, не для себя, а чтобы совершить что-то. Может быть, Господь нашу нынешнюю ситуацию предвидел и оставил вас, чтобы вы дом разминировали. Если бы не вы, мы так и сидели бы на мине, а потом взлетели бы на воздух. Разве не промысел Божий ваше появление здесь?

– Неведомы нам Его промыслы, – сказал отец Василий, – значит, и гадать не следует.

– А жена ваша? – спросил отец Иннокентий.

– Она не вернулась. Ее похоронили без меня, когда я еще в реанимации лежал. Сын похоронил. Я даже проститься с телом не успел. Но она простилась со мной у той калитки.

– Сын-то отдельно живет?

– У него своя семья. Внуку уже год. А я в деревне живу, со второй женой.

– Вторая жена? – удивился отец Иннокентий. – Вообще-то, по правилам, священник после смерти жены становится монахом.

– Я женился до хиротонии [26]. Жена меня выхаживала, на ноги ставила, нянчилась со мной. Я был тогда очень плох. Выходила все же, и тогда я женился на няньке. Правда, это была ее инициатива. Потом в семинарию поступил. Епископ знал о моем втором браке и дал разрешение.

– Во втором браке детьми обзавелись? – спросил отец Василий.

– Тоже сын, малыш еще. – Отцу Николаю эти расспросы не нравились. Не любил он открывать душу перед всеми. Одно дело – исповедь, и совсем другое – пустой разговор. Чтобы прервать дальнейшие расспросы, он поднялся. – Мне позвонить нужно. Узнаю, что там со спецназом и когда нас освободят. Боюсь, Гаджи-Магомед излишне нервничает. Он не любит терпеть поражения, а сегодня он, можно сказать, несколько раз был бит. Когда такой человек нервничает, он на любую гадость способен. Позвоню, потороплю. – И вышел в соседнюю комнату, чтобы поговорить без свидетелей. Ждать ответа долго не пришлось.

– Генерал-лейтенант Апраксин. Слушаю тебя, капитан.

– Здравия желаю, товарищ генерал. Что-то я всегда звоню не вовремя. Вчера ночью, сегодня уже поздним вечером.

– Вечер еще не поздний. Ты же сам знаешь, что во время операции мы практически не спим. Можешь не переживать. Я сам собирался тебе позвонить. Ладно, докладывай обстановку.

– Сначала поинтересоваться хотел. Что-то у нас непонятное, товарищ генерал, произошло.

– Напротив, Николай, все очень понятно. Ты не знал, потому и не понял.

– Отец Николай, – поправил бывший капитан спецназа.

– Ладно, поправляй меня, не стесняйся. А произошло то, что и должно было произойти. Я не так давно посмотрел видеозапись, меня, признаюсь, очень порадовало лицо Гаджи-Магомеда Меджидова. Съемка велась крупным планом, и лицо можно рассмотреть хорошо. В нем был откровенный испуг и растерянность. Значит, не так страшен имам, каким казался вначале.

– Значит, серафим – это...

– Это мультфильм, показанный с помощью хороших лазеров вместо обычного проектора. Причем мультфильм, в котором режиссер работает во время показа, а не до него. Современные технологии позволяют осуществить это вполне зримо.

Отец Николай молчал, пытаясь хотя бы для себя определить, святотатственно ли такое использование религиозной тематики. Но, как человек в недавнем прошлом военный, он мог легко себе представить, сколько вреда может причинить боевой отряд, сформированный в горах на религиозном экстазе местных жителей. И способ для погашения этого экстаза спецслужбы нашли очень эффективный. Без применения оружия, по сути дела, остановили небольшую локальную войну и предотвратили кровопролитие в дальнейшем. Впрочем, еще сделано было далеко не все, и ситуация может перемениться кардинально. Пока же удар по мозгам получил только сам Гаджи-Магомед Меджидов и несколько его близких помощников. Но еще предстоит, как отец Николай понимал, воздействие на психику всего населения села.

– Что молчишь, отец Николай? – спросил генерал Апраксин, и по его голосу чувствовалось, что он вполне доволен ситуацией.

– Пытаюсь определить, есть ли в ваших, в наших то есть действиях святотатственные моменты. Религиозные вопросы всегда настолько тонки, что сразу в них бывает трудно разобраться. Тем более вопросы эти даже не религиозные, а межрелигиозные.

– И к какому выводу ты пришел?

– Однозначного ответа дать не могу. Я не могу возразить против собственного спасения и спасения других священников, не могу возразить против демонстрации преимущества христианства, хотя демонстрация эта является обыкновенным обманом представителей другого вероисповедания. Но я понимаю, что делается это для остановки военного движения горцев, сплоченных в религиозном экстазе. Наверное, это допустимые действия. Только мне своих собратьев по несчастью жалко. Они тоже впадают в экстаз, считая, что обрели силу великих молитвенников, способных творить чудеса. Им следует рассказать, товарищ генерал.

– Абсолютно исключено, капитан! Вспомни о своей подписке. Я категорически запрещаю. Иначе наше оружие, весьма, кстати, дорогостоящее, в скором времени будет никому не нужной игрушкой, пригодной только для устройства лазерных шоу. Пока же мы имеем возможность использовать его в обстановке полной секретности на предельную мощность. А любое распространение слухов сведет все наши усилия на нет, и многие конфликты остановить будет просто невозможно. Сейчас испытателей сопровождает взвод спецназа ГРУ, так во время испытаний даже солдат закрыли в гроте, чтобы не подсмотрели. А ведь они участники операции. Категорически запрещаю, Николай. Категорически!

– Отец Николай, – снова поправил иерей.

– Да, капитан, отец Николай. Ты хорошо меня понял?

– Так точно, товарищ генерал. Я все понял. Остановка локальных конфликтов – это достаточно весомый аргумент, чтобы подвесить к моему языку пудовый замок. Можете быть спокойны. Но, как я понимаю, дело еще не закончено?

– Это был только один этап из трех запланированных. Он еще может, кстати, повториться. Скорее всего уже завтра. Прямо во время молебна. У бригады испытателей большой запас вариантов использования «серафима». У нас это пишется, кстати, в кавычках.

– Зато у нас воспринимается без кавычек. Не знаю только, хорошо это или плохо. Следующие этапы будут аналогичными?

– Увидишь...

– Что священникам сказать?

– Пусть участвуют в молебне. Их страхует небольшое количество спецназовцев и два снайпера, на случай какого-то обострения ситуации. Но мы надеемся, что обострение будет только после удара с нашей стороны.

– Удар точно будет?

– Будет.

– Авиационный?

– Увидишь. Пока работайте, как и полагается священникам. Можете и за своих помощников помолиться, им сейчас в гротах холодно.