Меченные злом - Виталий Гладкий Страница 48

Психолог… У него все выверено до мелочей. Эх, побеседовать бы с Гольцовой! Уверен, что ей известно гораздо больше, чем нам.

– Надеюсь, с нею все обойдется… – Поймав на себе внимательный взгляд майора, Леонидов продолжил: – Ты, наверное, задаешься вопросом: почему это я не спрашиваю, как себя чувствует раненая девушка? Зачерствел, забурел этот старый сукин сын. Не перебивай! Знаю, что хочешь сказать: мол, и в мыслях не было; да чтобы я, когданибудь… Нет, ты подумал именно так, но, по своему обыкновению, не стал бежать впереди паровоза. Докладываю, чтобы снять твои подозрения насчет моей черствости: в управление я приехал из больницы. Гольцова пока без сознания. А может спит. Но состояние, как утверждают врачи, стабильное.

Слава Богу! – подумал с облегчением Артем. Лишь бы выжила…

– Так я слушаю… – Полковник допил чай и с видимым удовольствием поставил чашку на стул, исполняющий роль журнального столика. – Вроде отпустило.

– Простите… я несколько потерял нить беседы… – Майор был смущен.

– Ты говорил, что имеешь какие-то доказательства участия подростков – ладно, детей – в заказных убийствах. По крайней мере, я понял тебя именно так.

– Это не совсем точно. – Артем вдруг почувствовал, как на него снизошло нечто похожее на озарение. – Помните, я вам докладывал, что на квартире Завидонова мною были найдены вырезанные из черной бумаги профили в отдельном конверте?

– Конечно, помню. Ну и что?

– Один профиль был идентифицирован.

– Ну и?..

– Это оказался профильный рисунок физиономии Бени Черного.

– Экий пассаж… – Полковник скептически ухмыльнулся. – Ошибка исключается?

– Эксперт дает стопроцентную гарантию. Если нужно заключение…

– Потом. Пока не требуется, – перебил майора Петр Каллистратович. – Однако я не пойму к чему ты клонишь.

– Я предполагаю, что профиль сделан с натуры. Это первое.

– Минуту! Что значит – с натуры!? Хочешь сказать, будто Завидонов видел Жереха, разгуливающего по Троицкой? Как это – и мертвые с косами вдоль дороги стоят… Бред!

От Черного уже давно остались одни кости.

– Я тоже не верил. Потому и не докладывал вам о своих подозрениях и догадках. Не хотел в ваших глазах выглядеть смешным. Профиль – это не факт.

– А сегодня совершенно неожиданно стал фактом. – Полковник насмешливо фыркнул. – Как говорится, за неимением корабля и корыто броненосец. Артем Саныч, лучше не лезь в очередные дебри. Все это от лукавого.

– Так ведь здорово все вяжется, Петр Каллистратович! – начиная отчаиваться из-за непробиваемого скепсиса шефа, горячо воскликнул Артем. – Понимаете – нитка к нитке, петля к петле.

– Вот, вот… – проворчал Леонидов. – Насчет петли ты в самое яблочко попал. Она у меня уже на шее. И если мы не найдем убийц мэра, то некоторые штатские давно стоят наготове с куском мыла в руках, чтобы ее намылить. Сам знаешь, что в такой ситуации пока не отыщут хотя бы козла отпущения, не успокоятся. А! – Он резко махнул рукой. – О чем тут толковать. Нет, точно не дадут до пенсии доработать… – Петр Каллистратович тяжело, со стоном, вздохнул.

Майор промолчал, стараясь не глядеть на шефа. Теперь он его хорошо понимал. Раньше, когда Артем был совсем юным опером, он никогда не заглядывал наперед больше чем на месяц; ну максимум на год – до очередного отпуска. И разговоры сослуживцев на эту тему считал пустой болтовней. Когда она будет, эта пенсия.

Но сейчас, имея за плечами немалый стаж оперативной работы, майор начал остро ощущать что-то похожее на неприятный зуд – будто заразился крапивницей. Что дальше? – думал он. И светит ли ему это "дальше"? А если оно и наступит, то как – с праздничными фанфарами, цветами и знаменами или тревожным и мрачным барабанным боем, когда тебя, как каторжника в прежние времена, обривают наголо и препровождают в глухомань?

Артем знал наверняка, что генералом ему не быть. Во-первых, не каждому менту, пусть и очень толковому, суждено носить широкие лампасы. Во-вторых, он не болел карьеризмом, предполагавшим (для большей быстроты и эффективности продвижения по служебной лестнице) восхождение к сияющей вершине налегке, без груза чрезмерных морально-этических норм и обязательств. А в третьих… Третье было главным – он не имел высокопоставленных покровителей; без этого принадлежать к сонму вершителей человеческих судеб практически невозможно.

Вот и получалось, что в итоге со своей мизерной пенсией (это если его не вышибут из органов раньше пенсионного возраста, чего побаивался Пека) ему придется идти в дворники и мести тротуары под ногами тех, кого сейчас ловит и сажает за решетку. Или открывать им двери баров, казино, а может и борделей. Открывать и кланяться, благодаря за чаевые. А что он еще умеет делать, кроме как "держать и не пущать"?

– Так что же ты замолчал? – спросил полковник. – Выкладывай свои соображения. Куда тебя денешь… – Он посмотрел на часы. – У меня еще есть десять-пятнадцать минут.

Только давай саму суть.

– Я предполагаю, что Жерех жив. В машине был найден обгорелый труп кого-нибудь другого. Беня – малый не промах, а потому все продумал досконально. Он знал почти наверняка, что его будут идентифицировать в обязательном порядке. Потому засветился у дантиста со своей вставной челюстью и фиксами на всю катушку. Насколько мне помниться, врач показал, что Жерех буквально терроризировал его с подгонкой и сроками изготовления зубного протеза. А вот в оплате пожадничал. Тоже верный ход: получи дантист за свою работу крупную сумму, он мог бы просто "забыть" о протезе. А так злой, как черт, врач на раз сдал Беню со всеми потрохами. Его можно понять: трудился в поте лица, даже после работы, и в итоге получил шиш с маслом. Этого Черный и добивался – он не хотел лишней тягомотины. Ему нужно было, чтобы органы как можно быстрее определили его в покойники и прекратили розыск. И этот финт ему удался с блеском.

– Значит, ты утверждаешь, что Жерех… кгм! – Полковник замялся; сама мысль, что Черный жив, приводила недоверчивого Петра Каллистратовича в замешательство. – Что Жерех вместо себя подложил "куклу"? – продолжил он после короткой паузы. – И снабдил ее личной вставной челюстью на предмет быстрого опознания экспертами собственной персоны? Ладно, пусть так. В общем… это возможно. И что дальше?

– Завидонов не знал Беню Черного. И никогда его не видел. Тем не менее, профиль Жереха он изобразил. Зачем? Миша был очень талантливым оперативником. Уверен, что он заметил повышенный интерес Бени к Троицкой площади.

– Ты считаешь, что Жерех замешан?..

– Именно! Он присматривал наиболее удобное во всех отношениях место для убийства мэра. И нашел. Площадь для этой цели подходит на все сто. До мэрии рукой подать, все на виду, вокруг люди, светлый день, а потому потенциальный "клиент" киллера и его охрана поневоле расслаблены. Что и требуется доказать. Черный без разведки, с кондачка, ничего не делает. Уж нам это известно. Этот сукин сын – профессионал. Правда, несколько в иной области, – заказными убийствами, насколько мне помнится, Жерех не занимался – но времена меняются. Так же, как и пристрастия. Не думаю, что Беня лично нажимал на курок пистолета, но рекогносцировка местности – уверен! – была его главным заданием. Жерех так долго крутился в районе Троицкой, перебирая всевозможные варианты, что бывший опер Завидонов просто не мог не обратить на него внимание.