Час бультерьера - Михаил Зайцев Страница 48

– Не пугайся, дочка, – поворачиваюсь к девушке, которая, между прочим, вовсе не выглядит испуганной. – Я, дочка, в товарном вагоне, по соседству, так получилось, заснул вчера пьяный... – Только приступил к изложению своей легенды, как открывается дверь, за коей теплый коридорчик с чередой раздвижных дверей купе.

Умолкаю, поворачиваю голову и вижу в проеме открывшейся двери мясистого мужи... О, пардон! Вижу полную, мужеподобную даму. Кабы не кофта с юбкой да арбузы грудей, честное слово, любой бы спутал ее с мужчиной. Даме лет сорок, лицо... Нет, стесняюсь лицо рассматривать. Имея подобный фейс и капельку ума, дама должна обижаться, когда ее пристально рассматривают.

– Здравия желаю, – кивнул бабище, сопроводив кивок чуть виноватой полуулыбкой. – Прошу пардону, дама, за... Ой-й!!!

Извиниться за вторжение и беспокойство не успел – мысок хромового сапога златокудрой наяды ударил меня промеж ног.

Ой-й, как... Не-а, не больно. Это другое, совсем другое ощущение. Описать всю гамму ощущений после удара в промежность весьма затруднительно. Поддаются описанию лишь сопутствующие самопроизвольные телодвижения: колени мои подогнулись, задницу я отклячил, обе руки, и с ободранной ладошкой, и забинтованная, потянулись к пострадавшим гениталиям, все способное морщиться на лице сморщилось.

А молодая красавица вновь бьет сапогом и метит, садистка, по забинтованной руке. И бабища в дверях разворачивается ко мне боком, и я вижу ее руку, которая доселе пряталась за жирной спиной, вижу заточку в ее кулаке и татуировку на тыльной стороне кулака, голубые буквы на красноватой, пористой коже: «ВОРОНА».

Скованный неописуемыми ощущениями, я все-таки сумел подставить под удар сапога наяды прибинтованную к предплечью дощечку, а чтобы спастись от заточки, мне пришлось падать.

Как стоял, согнувшись, таким и падаю на лопатки. Лопаткам больно, зато самодельное холодное оружие проходит мимо. Бабища, дура, атаковала с подшагом, а я, шлепнувшись, поймал исцарапанной ладошкой ее щиколотку, дернул ее шагнувшую ногу вперед и вверх, и жирная туша грохнулась навзничь. И классно, доложу я вам, грохнулась! Приложилась филейной частью о порожек, забаррикадировала выход в тамбур новому персонажу, костлявой тетке с чем-то типа молотка, мне плохо видно, что за ударный инструмент в длинной руке подоспевшей к месту расправы новой ведьмы.

Я согнулся, получив сапогом в пах, и из внутреннего кармана кителя выпала ментовская ксива; я упал и потерял свой рюкзак. Вещмешок откатился прямо под ногу златокудрой красавицы, наяда по-футбольному, пыром, ткнула рюкзак сапогом, и он, пролетев метр, шмякнулся о мое сморщенное лицо.

Деваха грамотно использовала ту секунду, когда рюкзак закрывал мне обзор, подскочила ближе, наступив на случайно раскрывшуюся ментовскую ксиву, размахнулась ножкой, намереваясь вновь проверить на прочность мой пах, задумала повторить свой дебютный успех.

Принципиально не согласен с ее задумкой! Превозмогая специфические ощущения в промежности, блокирую хромовый сапожок. Грязная подошва моего простецкого сапога встречает хромовое голенище, останавливает ногу садистки, носком другого сапога цепляю подколенный сгиб безжалостной женской конечности, подошвой толкаю от себя, носком тяну к себе, и девица теряет равновесие, летит ко мне в объятия.

Она попыталась в полете дотянуться маникюром до моих глаз. Разумеется, фиг я ей позволил трогать органы зрения. Я сбил забинтованным предплечьем обе шаловливые ручонки и заодно развернул нападающую красавицу попкой к себе. Она пала мне на грудь, я обнял ее калечной рукой за горло, подбородком надавил на затылок, чтоб придушить малость, охладить девичий пыл, и левой рукой вырвал из кобуры «макаров».

Отталкиваюсь ногами, отползаю вместе с заложницей в уголок, «пушка» контролирует вход в холодный тамбур из уютного жилого коридорчика. Жирная бабища пытается подняться, заточка все еще в ее татуированном кулаке; костлявая тетка на заднем плане замахнулась, собралась метнуть через голову товарки в нас с девушкой что-то вроде молотка, до сих пор не могу разглядеть, что конкретно, девушка с пережатой яремной веной перестает трепыхаться, не мешает более целиться, и я плавно нажимаю на спуск.

БАХ – и во лбу костлявой ведьмы появилась дырочка. Тетка заваливается на бок, глухо бьется о ковровую дорожку, коей выстлан вагонный коридорчик, то, чего она не успела метнуть. А бабища, вооруженная заточкой, уж почти поднялась, уже стоит враскорячку. Толстая оглядывается, глядит на убитую костлявую, замирает в позе кавалериста.

– Ковырялка, бросай «пику»! – приказываю толстой кавалеристке и снова нажимаю на дугу спускового крючка.

БАХ – и пуля свистит в сантиметре от мясистого, рыхлого носа. Ударившись в металл переборки меж тамбуром и коридорчиком, пуля рикошетит с визгом. Воровка разжимает татуированный кулак.

Татуировка «ВОРОНА» расшифровывается просто и незамысловато: «ВОР ОНА», то есть – воровка. Я дешифровал наколку и моментально понял, ху из кто, куда и на фиг. Товарищ майор, помнится, называл «суками» виновных в ограблении инкассатора, я-то думал, майор «суками» обзывает преступников, а оказалось, он всего лишь так грубо, но верно обозначает половую принадлежность преступниц. Откуда, из каких оперативных данных товарищу майору стало известно, что эти суки захватили спецвагон – я, разумеется, без понятия. Ясен пень, захват произошел не сразу. Иначе зачем бы рыскали над тайгой вертолеты. Подозреваю, что нашлись свидетели захвата, и они знали, что зэчек ищут. Причем ищут с ОБРАЗЦОВО-ПОКАЗАТЕЛЬНЫМ размахом, широкомасштабно, где надо и где не надо... Впрочем, чего я думаю и о чем подозреваю, не суть важно, главное – мне известно, что майор не сумел связаться с городскими силовиками, не сможет остановить состав на станции, но на следующей остановке захватчицам кранты стопроцентно. А то и раньше, а то и на следующем перегоне... Блин горелый, мне еще повезло, что у них нет ни фига огнестрельного оружия, а то бы валялся я сейчас не с обнимку с девкой, а с пулей в голове... Все ж таки я везунчик, правда.

– Отпусти Балерину, цветной, – цедит сквозь гнилые зубы воровка, глядя на меня с такой ненавистью, какой я давно не встречал.

– У девахи погоняло Балерина? – уточняю, ослабив захват на тонкой шее и переориентируя пистолет, прижимая ствол к виску Балерины. – У вас любовь, да? Дюймовочка-воровка любит постельный балет? Па-де-де с хрупкой подружкой и все такое прочее?

«Дюймовочка» в центнер весом так на меня глянула, что последние сомнения развеялись – у них любовь.

Ха! Не зря, знать, с языка совершенно машинально сорвалось: «Ковырялка». Знать, интуитивно я сразу уловил аромат настоящей женской любви. Как это у них, у зэчек говорят?.. Вспомнил: «Попробуешь пальчика, не захочешь мальчика». Это только в порнофильмах все лесби сплошь секси, вот она передо мной, жирная правда жизни, стоит враскоряку, воняет потом и сопит помидорообразным носом.

– Ковырялка, шаг вперед! – командую сухо и строго. – Нагни мослы, расстегни и поковыряйся в моем рюкзаке! Аккуратно, слышь? Нашаришь на донышке кой-чего в целлофане – вытаскивай. И чтоб без сюрпризов, слышь? А то прострелю башку твоей Балерине на фиг!