Проводник смерти - Андрей Воронин Страница 49

Если бы не это печальное обстоятельство, она удивилась бы еще больше, потому что через несколько мгновений у нее отказали легкие… да и все остальное, если уж на то пошло.

Инга Тимофеевна умерла, так и не придя в сознание. Когда ее труп обнаружили, никому и в голову не пришло подвергнуть оставшиеся в коробке конфеты химическому анализу. Впрочем, анализ ничего не дал бы криминалистам: отравлена была одна-единственная конфета — та самая, которую Инга Тимофеевна съела первой.

* * *

Владелец ломбарда на Петрозаводской Валерий Кораблев второй день подряд ждал, когда же, наконец, за ним придут, чтобы взять под стражу. Тот, кто думает, будто такой человек, как Валера Кораблев, мог просто сидеть, сложа руки, и дожидаться неизбежного конца, глубоко ошибается. Внутри Кораблева жило томительное ожидание, глубоко запрятанное на дне его серо-зеленых подвижных глаз. Снаружи Кораблев представлял собой сгусток кипучей энергии, направленной на решение первоочередных задач в порядке их возникновения.

Проводив (на четвереньках) бешеного быка, назвавшегося капитаном милиции Нагаевым, Кораблев трясущимися руками запер ломбард и опустил ролеты, наглухо отгородив себя от улицы. Он понимал, что запирает сарай после того, как оттуда уже увели лошадь, но ему просто необходимы были несколько минут покоя, чтобы поразмыслить и привести себя в порядок.

В конце концов, не станешь же принимать посетителей в таком виде! Он чувствовал, что выглядит как жертва падения с крыши небоскреба или как утопленник, которого яростный прибой несколько часов подряд молотил о береговые утесы. Последнее, пожалуй, было ближе к истине: помимо всего прочего, Нагаев пытался утопить его в унитазе и чуть не преуспел в своих попытках.

Некоторое время Кораблев просто сидел на забрызганном кровью полу, привалившись ноющей спиной к перегородке и бездумно ощупывая кончиками пальцев распухшую и потерявшую всякую чувствительность физиономию. Время от времени он рефлекторно покряхтывал и постанывал — не столько от боли, сколько от жалости к себе. На ощупь его лицо напоминало кусок сырого мяса, посреди которого нелепо и криво топорщились жесткие усы.

Две минуты назад Кораблев ораторствовал, как Геббельс, объясняя капитану, где найти Муху. После этого он потратил несколько минут на то, чтобы подавить возникшее вдруг желание повалиться лицом на пол и заплакать, и лишь потом нашел в себе силы встать и, придерживаясь за стену, добраться до подсобки.

В подсобке все было перевернуто вверх дном, словно здесь бушевал торнадо. По всему полу вперемежку с разбросанными и растоптанными вдребезги безделушками валялись запятнанные кровью банкноты. Чертов мент, похоже, совсем свихнулся — он даже не взглянул на деньги. Поскольку в существование неподкупных ментов Кораблев не верил, сам собой напрашивался вывод, что капитану кто-то заплатил, и заплатил весьма щедро.

Мучительно кряхтя и постанывая, Кораблев опустился на корточки и собрал деньги, кое-как оттерев с них кровь рукавом своей безнадежно испорченной замшевой куртки. Положив кучу мятых, покрытых подсыхающими бурыми пятнами бумажек на стол, который каким-то чудом не перевернулся, а только сдвинулся примерно на метр в сторону от того места, на котором обычно стоял, Кораблев вскрыл замаскированный сейф в стене, двигаясь с медлительностью заводной игрушки, у которой сели батарейки. Он выгрузил хранившиеся там деньги и кое-какие ценности в спортивную сумку и, кривясь от боли во всем теле, задернул «молнию». У него был короткий тайм-аут. Пока чокнутый капитан ловил Муху, он не собирался упускать свой единственный шанс только потому, что ему разбили морду и основательно намяли бока.

Некоторое время он стоял неподвижно, разглядывая массивный, тяжелый и угрюмый главный сейф, в котором хранились взятые в залог драгоценности клиентов.

Ключи от сейфа лежали у него в кармане, а синяк, набитый этими ключами, когда он со всего маху грохнулся боком на пол, без остановки ныл и пульсировал на бедре.

Кораблев запустил руку в карман и задумчиво побренчал связкой, на время забыв о донимавшей его боли.

В сейфе лежал крупный куш, но в то же время это была огромная обуза, возиться с которой у Валеры Кораблева не оставалось ни сил, ни времени.

Он вынул из другого кармана превратившуюся в мятый, перекрученный ком пачку сигарет, кое-как расправил ее и заглянул вовнутрь. Большинство сигарет было сломано, но парочка все же уцелела, сохранив если не товарный вид, то хотя бы способность дымиться. С трудом ввинтив одну из них в щель между распухшими кровавыми губами, Кораблев отыскал зажигалку и закурил. Его сразу замутило от дыма, и он решил, что без легкого сотрясения мозга не обошлось — симптомы были налицо. «У тебя еще не то будет, — мысленно сказал он себе, бездумно вдавливая тлеющий кончик сигареты в полированную крышку стола, — если ты и дальше будешь стоять здесь, как шишкинская сосна посреди поля…»

Затолкав лежавшие на столе деньги в боковой карман сумки, он повесил сумку на спинку уцелевшего стула и, прихрамывая, побрел в крохотную умывальную комнату, стараясь не обращать внимания на лужи подкрашенной кровью воды, блестевшие на кафеле у дверей туалета.

Он долго умывался над раковиной, а потом еще дольше посыпал себя стрептоцидом и заклеивал пластырем, хорошо понимая, что нестись по улицам, истекая кровью, было бы просто глупо. Его нынешняя физиономия и без того способна привести в состояние боевой готовности всю столичную милицию, а если с нее еще и будет капать…

Он выключил свет в умывальной комнате и в туалете, плотно прикрыл двери и обошел весь ломбард, повсюду гася свет и закрывая все, что могло закрываться.

Выходя из разгромленного кабинета, он прихватил свою сумку, щелкнул выключателем и запер дверь на ключ.

Прежде, чем покинуть ломбард через запасной выход, он задействовал систему сигнализации.

В темном заднем дворе его поджидал неброский темно-синий «опель», запертый в загоне из металлической сетки. Забросив сумку с деньгами на заднее сиденье, Кораблев отпер сетчатые ворота и сел за руль.

Прежде, чем запустить двигатель, он немного помедлил, но в конце концов запустил руку под приборную панель и нащупал пистолет. Тайник, хотя и довольно примитивный, до сих пор оправдывал себя, но теперь настало время, когда пистолет мог понадобиться. Было очевидно, что драчливый капитан действовал в чьих угодно интересах, но только не в интересах государства или конторы, в которой служил, а значит, жизнь Кораблева теперь не стоила ломаного гроша. Попытка к бегству, пуля в затылок, а улики, с помощью которых его можно будет посмертно обвинить во всех грехах, со временем отыщутся.

Валерий положил пистолет в карман куртки и закурил последнюю уцелевшую сигарету. На этот раз она прошла как по маслу, и Кораблев запустил двигатель только после того, как докурил ее до самого фильтра.

Утро застало его очень далеко от Москвы, но все же недостаточно далеко для того, чтобы почувствовать себя в безопасности. Хуже всего было то, что он не представлял масштабов нависшей над ним угрозы. Возможно, дело ограничивалось одним-единственным сошедшим с катушек ментом, и тогда он зря бежал без памяти куда глаза глядят. Но вряд ли все было так просто. За Нагаевым наверняка стояла куча народу, и верхушка этой кучи, похоже, упиралась прямиком в облака, иначе капитан действовал бы гораздо осторожнее. Нет, чертов мент ничего не боялся, а значит, над ним такая «крыша», что может выдержать прямое попадание ядерной боеголовки.