Мусорщик - Андрей Константинов Страница 5

— Ой, — сказал Виктор, — никак колесо спустило? Запаска-то есть?

Трое мужчин у машины ошеломленно молчали.

— Есть, говорю, запаска?

— Есть, — ответил один.

— Ну, тогда нет проблем, — сказал Рядов, передернул цевье и вкатил заряд картечи в заднее колесо. Машина накренилась на левый бок. В ушах стоял грохот мощного выстрела.

Виктор подобрал с асфальта гильзу, пошел к «пятерке», весело насвистывая.

А «волга» тем временем успела проехать километров пятнадцать.

— Ну-с, господа, — сказал «майор ФСБ» Рогозин, — давайте устроим маленькую остановку… дождемся ребят. Вон, кстати, впереди и лужайка замечательная. Давай-ка туда, Сережа.

«Волга», плавно снижая скорость, съехала на каменистую обочину, водитель заглушил двигатель. Стало слышно, как шумят на ветру кроны сосен.

— А вы, Андрей Викторович, переоделись бы тем временем, что ли? А то ваш гардероб вызывает неподдельный интерес у сотрудников правоохранительных органов… Достань, Сережа, сумку из багажника с вещами Андрея Викторовича.

Сережа вынул ключ из замка зажигания и вылез из машины. Следом, прихватив радиостанцию и мобильник, вылез Рогозин. Андрей остался сидеть. Сзади скрипнула крышка багажника, отбросила на потолок салона солнечный блик. Спустя несколько секунд крышка опустилась, и водитель бросил на заднее сиденье дорожную сумку сине-зеленого цвета.

— Здесь будете переодеваться? — спросил он. Не отвечая, Андрей вылез из салона, взял сумку и пошел прочь.

— Далеко-то не уходите, — бросил вслед Сергей.

Обнорский шагал по упругой и зеленой траве. Солнце светило в спину, шумели верхушки сосен, плыли несколько облачков высоко.

Он прошел метров пятнадцать и сел на плоский серый камень. Сумку поставил рядом. Закурил. Хорошее начало новой жизни, подумал механически, отстраненно… Просто замечательное начало! ДУРДОМ… Разве так ты представлял себе выход на волю? Разве таким ты видел тот день, к которому стремится душа любого зэка?

«Роман Константинович передает вам свои поздравления…»

Мерси!

Андрей бросил сигарету и с силой втоптал ее в траву. Со стороны шоссе послышался шум двигателя. Андрей расстегнул молнию сумки и вытряхнул на камень содержимое — свой «штатский гардеробчик». Усмехнулся и начал переодеваться. Из-за поворота выскочила знакомая «пятерка», подъехала к «волге» и остановилась. Из машины вылезли двое мужчин. Один начал что-то рассказывать Рогозину. «Майор ФСБ» слушал с улыбкой. До Андрея долетали только обрывки фраз. Да он, собственно, и не слушал… Он не слушал до того момента, пока ухо не «зацепилось» за слово, которое мгновенно изменило всю картину происходящего.

— …картечью, — сказал человек из «пятерки». И Обнорский напрягся. Кажется, Рогозин называл этого человека Витей.

— …картечью, — сказал Витя. — Метров с пяти. Рогозин что-то спросил, а Витя белозубо улыбнулся и ответил:

— Как положено… в клочья рвет, Петрович. С пяти-то метров.

Вот оно как, подумал Андрей. В клочья рвет… картечью… с пяти метров. Да что же это такое? Что же это делается?!

Рогозин снова задал вопрос, и на этот раз Обнорский услышал.

— Никто вас там не видел? — спросил Рогозин. — Свидетели-то ни к чему.

— Нет, Саша, все чисто. Не первый год замужем.

Андрей застыл как цапля, на одной ноге с ненадетыми новенькими джинсами в руках. «Господи! Ну стоило ли вылезать из зоны, чтобы вляпаться в такое дерьмо? Всего час я на воле… всего час! Но рядом со мной уже происходит нечто страшное. Да что же это такое?»

Виктор тем временем опустил руку в карман куртки и что-то вытащил. Усмехнувшись, он отбросил это «что-то» в сторону широким жестом сеятеля. В воздухе вспыхнули тусклые желтые блики. Гильзы, догадался Обнорский. Стреляные гильзы. Ему даже показалось, что он ощущает кисловатый пороховой запах. Он понимал, что это не так, что ветер уносит запахи в другую сторону, но не мог отделаться от этого чувства… «…В клочья, Петрович. С пяти-то метров».

— Поторопитесь, Андрей Викторович, — окликнул его Рогозин.

— Перебьешься, — буркнул Обнорский.

* * *

«Волга» ходко шла на Екатеринбург. Сзади, с дистанцией метров пятьдесят, «пятерка». Андрей Обнорский в гражданской одежде сидел на заднем сиденье. День больше не казался ему солнечным. Он вообще никаким не казался…

— Мы угадали размеры? — спросил Рогозин.

— Отлично, — буркнул Андрей, — вы, наверно, портной?

— Нет, — весело сказал Александр Петрович. — Хотя когда-то мне довелось поработать продавцом одежды в крупном универмаге… Лагерное тряпье выбросите?

— Оставлю на память, — ответил Обнорский и надорвал подкладку бушлата. Вытащил деньги и «самурайский меч».

— Ого! — заметил Рогозин. — Вы с этой штукой в самолет пойдете?

Андрей молча упаковал в сумку лагерную робу. Туда же положил «меч». Деньги и документы убрал в карман пиджака.

— Что вы с ними сделали? — спросил он.

— С кем? — удивился Рогозин.

— С теми… в БМВ.

— В каком БМВ?

— Послушайте, Александр Петрович, — начал Андрей, но Рогозин быстро его оборвал:

— Нет, это вы послушайте. Не было никакого БМВ. Я, по крайней мере, не видел… И Сергей не видел. Так, Сережа? (Водитель кивнул.) И ребята (Рогозин ткнул большим пальцем назад) не видели. Забудьте!

— Ну конечно… Как вы приказали Вите? «Сделай так, чтоб я их больше не видел». Так, кажется?.. Вы на что рассчитываете, товарищ майор? Вас же вычислят в два счета. Вы на двух постах ГАИ засветились. Как только обнаружат расстрелянную бээмвуху…

— Я думаю, у экипажа БМВ претензий не будет, — с ухмылкой ответил Рогозин. Он уже понял ошибку Обнорского, но решил его не разубеждать. Пусть журналист и дальше пребывает в уверенности, что на трассе имело место убийство.

Андрей просто онемел от цинизма и наглости Александра Петровича.

— Действительно, — сказал он, — претензий у экипажа не будет.

Неужели, думал Андрей, они настолько уверены в своей безнаказанности? Это же не лезет ни в какие рамки, не поддается логике.

Андрею стало не по себе. Всю оставшуюся дорогу до Екатеринбурга он молчал. Казалось, что рядом с «волгой» несутся на взмыленных лошадях пьяные от крови опричники. И звучит залихватский разбойничий свист, и руки лежат на рукоятках кривых татарских сабель. И в России, дремучей и похмельной, разворованной Борискиной шайкой, оболганной, обманутой, униженной, все им дозволено. Все будет им прощено и списано в архив.

* * *

Вечером того же дня произошел еще один эпизод, который, правда, к нашему повествованию прямого отношения не имеет. Однако…