Агент ливийского полковника - Михаил Нестеров Страница 5

Следующий снимок, на котором агент МИ-6 был изображен среди однотипных людей, одетых в деловые костюмы. На нем он походил на телохранителя, стоящего чуть впереди и сбоку от главы британской военной разведки.

Андрей перешел к досье на остальных членов отдела 037. Он владел кое-какой информацией, полученной из различных источников, однако эта охватывала в том числе и личные моменты каждого агента. Страница на Ахмед Джемаля, считавшегося правой рукой Паттерсона, хотя официальным его заместителем значился Шон Свитинг.

Большаков оставил Рахманова одного, мысленно восхищаясь его незаметной вроде бы работой: как губка, он впитывал в себя информацию. Ни одно слово, ни одна цифра не выветрятся у него из головы, был уверен полковник ГРУ.

Время перевалило за полдень, когда Рахманов закрыл крышку ноутбука и глянул на часы.

– Отвезешь меня в аэропорт?

– Пора уже?

– Да.

– Ты вылетаешь в Париж, если я правильно понял?

– Да. Меня там будет ждать абд-Аллах Хасан. Из Парижа мы с ним вылетим в Лондон. У него официальная миссия. В зале прилета «Хитроу» наши пути разойдутся.

Через два часа Андрей проходил паспортный контроль в «Шереметьево», предъявив загранпаспорт гражданина Российской Федерации на имя Рушана Измайлова.

Лондон

Место, где сегодня раскинулся аэропорт «Хитроу», в плане авиации начало использоваться во время Первой мировой войны: в то время здесь находился военный аэродром. А еще раньше, в 30-е годы, аэродром носил название Большой Западный. По-настоящему, с размахом и перспективой «Хитроу» стал развиваться в 1943-1944 годах – тогда началось строительство взлетно-посадочных полос; деревня Heath Row, в честь которой и был назван аэропорт, была снесена во время строительства и находилась на месте нынешнего Терминала 3. На него, из Терминала 4, открытого в апреле 1986 года и соединенного с остальными терминалами грузовым тоннелем, смотрел агент МИ-5 [1]Томас Муди. Точно зная время прилета рейса из Парижа, Муди тем не менее в нетерпении бросал взгляд на огромные наручные часы, больше походившие на анахронический секундомер.

Он услышал объявление по аэропорту о посадке самолета французской авиакомпании и поторопился к месту выдачи багажа – как будто опасался, что прилетевший из Парижа ливиец, которого он встречал с почестями (эскорт и наручники были частью его публичного признания), спрыгнет с самолета, не дожидаясь трапа.

Серый и длинный до полу плащ Муди был распахнут. Он то и дело запускал руку в карман брюк, тревожа полу пиджака, доставал из пачки орешек, бросал его в рот, тщательно пережевывал, глотал, вычищал своим фиолетовым с белым нездоровым налетом языком зубы, десны, полости под губами – так энергично и открыто, что его напарнику – тоже чернокожему по имени Дойл Эванс – казалось, что два языка Муди, большой и маленький, вот-вот встретятся и какой результат ждать от этой встречи, одному богу известно, возможно, будет взрыв. Вот Муди снова почистил языком рот, полез за очередным орешком, пошуршал в кармане вскрытым пакетом, скривился от того, что пальцы его застряли в пакете, и ему пришлось помогать себе другой рукой, расстегнув для удобства пиджак. «Люди же смотрят», – мысленно отсемафорил ему Эванс. Нет, ему безразлично. В следующий раз он может положить пакетик в задний карман брюк, и когда его пальцы опять застрянут там, он поможет себе другой рукой, пропустив ее между ног, – иначе как достанешь?

От картины, которую Дойл Эванс нарисовал перед мысленным взором, его разобрал смех, и он, замаскировав его под кашель, издал хрюкающий звук.

– Что с тобой такое? – не глядя на партнера, а устремив взгляд на прозрачные двери зала прилета, спросил Муди. – Ты прямо как свинья.

– Извини. Что-то попало не в то горло.

– У тебя два горла? – удивился Муди, вычищая языком небо. – С ума сойти. Поэтому ты такой жирный. Имея два горла, надо запастись двумя задницами.

– С этим не поспоришь.

Эванс не так давно стал напарником Муди и еще не привык к его низкопробному юмору. Ладно бы разговор происходил в туалете вшивого автовокзала, – но они находились на территории ультрасовременного аэропорта, который обслуживал около сотни авиакомпаний и семьдесят миллионов пассажиров ежегодно, вблизи комнаты для молитв, где верующие всех религий и конфессий могли преклонить колено и обратиться к богу или священнику.

– Хочешь орешек?

– В следующий раз, может быть, – отказался Эванс.

Муди выудил из кармана фотографию человека, снятого анфас, и сличил ее с первым пассажиром, прибывшим из столицы Франции; им оказался парень лет двадцати пяти.

– Не он.

Дойл Эванс покачал головой: Муди валял дурака. Это означало, что он был на взводе.

– Снова не он. А вот это он.

Чернокожий контрразведчик помахал рукой, приветствуя человека лет пятидесяти.

Абд-Аллах Хасан, указав на себя пальцем и вопросительно округлив глаза, получил утвердительный ответ схожими знаками: «Да, мы встречаем вас».

Ливиец дождался своей сумки на транспортерной ленте и бодрым шагом направился к встречающим.

– Здравствуйте, сэр! – приветствовал его Муди. – Разрешите ваш багаж?

– Да, спасибо. – Он передел сумку Эвансу, поздоровавшись с ним кивком. На мгновение поймал себя на странной мысли: нет никакой агрессии против его страны – все это дурной сон, его встречают представители МИД; странно немного то, что среди них нет представителей ливийского посольства в Лондоне.

Вышагивая рядом с энергичным Муди, абд-Аллах Хасан заметил:

– Вы так и не представились.

– Ах да, – досадливо покачал головой агент. – Меня зовут Томас Муди. Почему вы выбрали маршрут через Москву, доктор Хасан?

– А еще через Каир, черт бы его побрал! – внес полную ясность ливиец, выругавшись. – Вы из какого управления МИД?

– Вы ошиблись, дружище: я из контрразведки. И в мои обязанности входит защита национальной безопасности от скрыто организуемых угроз.

Абд-Аллах дернулся было в сторону, но громадный Муди крепко схватил его за руку.

– Спокойно, спокойно, дружище.

Андрей Рахманов остановился, опустил чемодан к ногам и посмотрел в спину товарища, которого уводили двое агентов в штатском. Абд-Аллаха Хасана арестовали, это было очевидно.

Видимо, он подавал младшему товарищу сигналы, напрягая голосовые связки:

– Это провокация! Вы за это ответите!

Андрей горько усмехнулся, не услышав еще одной банальной вещи: «Я подданный Ливии!»