Телохранители для апостола - Максим Шахов Страница 5

— Все, — сказал убийца, — с твоим другом покончено.

— Он не был моим другом, — спокойно ответил Або. — Просто он однажды спас мне жизнь. А жизнь нужна мне для служения Аллаху. И моя жизнь, и его жизнь. Все служат Аллаху, даже те, кто об этом и не подозревает.

Киллер промолчал. Он небрежно бросил на камни пистолет и с прежней неторопливостью сел в машину на пассажирское сиденье. Тихо заурчал мотор, и Або, не включая фар, плавно вывел машину на шоссе. В зарослях трещали цикады, потрескивал остывающий мотор тяжелого мотоцикла, да чуть слышно с бульканьем вытекала кровь из головы Лео Марини.

* * *

Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь — один из самых известных в России. О нем слышали или читали многие. Во все времена история страны не обходила его стороной. Сюда бежали отчаявшиеся и замученные крепостные крестьяне, сюда бежали и разбойники. Эти стены бомбардировали английские эскадры, от этих стен уходили в плавание рыболовецкие карбасы и первые петровские фрегаты.

Красивые и суровые места. Они как будто пропитаны спокойствием, которое вдохнули в них послушники монастыря, но они пропитаны и болью «беглых» в царские времена, и болью людей из северных лагерей, где в советские времена по большей части содержались политические. Соловкы — олицетворение России, сочетание муки и веры, служения отечеству и незаслуженной кары. Территория святой радости и боли.

Как только не называли Соловецкий архипелаг: и Северная Фиваида, и Северный Афон. А всего-то группа островов у входа в Онежский залив, в юго-западной части Белого моря. Белое море, которое в старину называли еще морем Студеным, Гандвиком, пучиной Соловецкой. Шесть месяцев в году Белое море покрывают дрейфующие льды. Но когда наступает лето, то здесь можно сутками любоваться приливами и отливами, играми тюленей и белух. А эти места славятся таинственными миражами.

Холодные, стылые места, которые чаще утомляют пасмурной погодой, нежели радуют солнцем и голубым небом. И тот, кто побывал здесь хоть раз в жизни, тот долго будет помнить красоту этого края: белые ночи над гладью многочисленных озер и зеленью лесов. Не забыть и не менее прекрасную осень Соловков, которая расцвечивает их пестрыми красками. И зиму, которая покрывает острова белоснежным ковром, а деревья — пушистым искрящимся инеем. И ясные морозные ночи под всполохами северного сияния.

Игумен Лонгин всегда радовался возможности приехать на Соловки. Сама природа этих мест действовала благотворно. Она укрепляла дух, питала веру, пропитывала сущность человеческую святым благоговением. И этот приезд, несмотря на всю важность и необычность цели, тоже отчасти радовал. Волнения, которые порождали события в христианском мире, не угнетали, а звали служить Господу и людям, беззаветно отдавать себя.

В таком волнении он приехал сюда, но сейчас оно отпустило, потому что его мысли были заняты предстоящей очень важной встречей. Молодой игумен шел в пустынной части Большого Соловецкого острова. Здесь, в четырех километрах от поселка, среди леса никогда не бывало многолюдно. Только монахи встречались в этом замечательном оазисе под названием Ботанический сад, Хутор Горка или Макарьевская пустынь по имени настоятеля Соловецкого монастыря Макария, которым тут было основано место уединения и построены две кельи и часовня.

Невдалеке показалась одинокая фигура человека, кутающегося в брезентовый рыбацкий плащ, одетый поверх обычного русского ватника. Человек огибал огромные валуны, оскальзываясь на замшелых камнях и влажной траве. И вязаная шапочка, и эта одежда, казавшаяся для этого мужчины непривычной, навели Лонгина на мысль, что это и есть тот самый человек, ради встречи с которым он сюда приехал. Сначала из Смоленска в Москву, а потом из Москвы сюда.

— Здравствуйте! — с сильным акцентом произнес человек и протянул руку игумену. — Восток протягивает руку Западу.

— Мы не считаем себя Западом, — ответил Лонгин условной фразой. — Корни наши лежат в древней Византии, а сами мы дети степей и лесов.

— Господь соединит нас!

— Господь соединит нас! — ответил Лонгин. — Вы плохо говорите по-русски. Может, перейдем на английский?

— Я хотел бы предложить присесть где-нибудь, — вместо согласия предложил иностранец уже по-английски, обводя окрестности рукой, — но сидеть на этих камнях мне не хочется. У вас в России очень холодно.

— Россия очень большая, и здесь есть место всему, — улыбнулся Лонгин. — Господь создал тварей разных и всем им нужна своя среда обитания. Здесь место для тюленей и уединения верующего человека.

— Вы странные, христиане. Вас очень трудно заставить сражаться даже за веру. Я затрудняюсь придумать причину, по которой вы взялись бы за оружие и отправились бы восстанавливать справедливость в иную часть света.

— Почему же? Причины в нашей истории не редки. Вспомните Наполеона, Гитлера. Мы пошли и уничтожили зло. Сейчас мы помогаем молитвой, гуманитарной помощью, гражданскими специалистами. Мы просто не любим хвататься за оружие. Кстати, а как мне к вам обращаться? Можете не беспокоиться: раз уж наша встреча произошла, что само по себе огромная тайна, то ваше имя ничего не изменит.

— Называйте меня Махмуд. Махмуд Алани. А вы?

— По сану я игумен Лонгин, а в миру Олег Василичев. Если вам удобнее, то зовите меня Олегом.

— Лонгин? Что-то знакомое?

— Так звали римского солдата, который пронзил копьем распятого на кресте Иисуса. Он не только исцелился, но потом принял веру, стал нести людям ее свет. Это имя я взял, принимая постриг. Я ведь монах, а монахам многое позволено нашими правилами. Поэтому я и встречаюсь с вами от имени моего старого друга и учителя Кирилла.

— Святейшего Патриарха Московского и всея Руси?

— Да. Это же естественно, ведь встречаться лично и публично с представителем организации «Хамас» [2], которая в большинстве стран мира признана экстремистской…

— Политика! — кивнул Ахмад. — Наверное, вы правы. Значит, вы его доверенный представитель?

— Я его друг, я частное лицо, которое имеет влияние, — поправил Лонгин собеседника. — Но я гарантирую, что все нами здесь оговоренное будет услышано там, в Москве.

— Хорошо, в конце концов, шейх Ахмед Ясин тоже на эту встречу не приехал. Так о чем мы будем говорить?

Поздно ночью игумен Лонгин был уже в Москве. Его доклад выслушивали кроме Святейшего Патриарха Кирилла еще трое его ближайших помощников.

— Таким образом, я убедился, что мой собеседник является действительным представителем шейха Ясина, — докладывал молодой игумен. — Как я и предполагал, не все конфессии сядут за стол переговоров. Но по крайней мере «Хамас» не будет нам врагом. Шейх Ясин в принципе за объединение верующего мира, но он не готов сесть за стол вместе с лидерами иудаизма. Слишком глубок сейчас конфликт, слишком кровоточит рана. Но он предупредил, что в исламском мире есть лидеры, которые постараются сорвать эту конференцию в Ватикане.