Я сам судья. Я сам палач - Александр Тамоников Страница 5

— Так они меня в обезьянник посадят, — пробормотал Никита. — За что? Я не хочу…

— Придурок, ты человека убил! — Эдуард Геннадьевич уже сорвал голос и хрипел. — Ничего, не облезешь, посидишь. А дома еще получишь от меня и от матери! Все, сиди, не рыпайся, я сам позвоню ментам. Кто тебя допрашивает — капитан Каретников?

Разговор был окочен. Никиту трясло, пот катился с него градом. Да хрен с ней, с этой бабой. Отец избавит от неприятностей. Сама виновата, дура. Смотреть надо, куда прешь!

Страх перед отцом был круче ответственности перед законом и так называемой совестью. Прибьет как пить дать! Лишит денег, не даст больше машину, ограничит свободу передвижения. Еще и учиться заставит — по-настоящему, без взяток преподам. И какого, спрашивается, хрена эта идиотка прыгнула под колеса? Прикажете гробить жизнь из-за какой-то плебейки?!

Впрочем, все закончилось благополучно. Прибыл хорошо одетый, профессионально взволнованный адвокат, внимательно изучил протоколы, составленные на месте аварии. Он позвонил в ГИБДД, долго вел с ними задушевную беседу, поговорил в закрытом кабинете со следователем.

Временное соглашение было достигнуто. Всю компанию вывели из отдела через черный ход и отправили по домам, дав наказ помалкивать, если не хотят неприятностей.

За главным героем ночи на неприметном сером внедорожнике прибыл отец, коренастый плотный мужчина под метр восемьдесят. Его лицо было бледным от злобы. Он схватил отпрыска за шиворот, швырнул в машину и приказал не выходить. А сам, пыхтя от злости, направился в здание — выяснять, что случилось на самом деле, и давать сотрудникам правоохранительных органов ценные указания.

Илья Мороз, осанистый светловолосый мужчина, совсем отключил телефон. Он чувствовал, что не за горами ответственный момент, и входящие звонки будут несколько некстати. Офицер реально запыхался, хотя его занятие этой ночью весьма отдаленно вязалось со словом «секс».

Капитан Мороз возглавлял группу бойцов, преследующих арестантов, сбежавших из зоны. До недавнего времени он служил в бригаде специального назначения, командовал группой быстрого реагирования. Соединение расформировали, людей влили в другие подразделения.

Вот уже полгода Илья являлся командиром специальной ударной группы при некоей официальной структуре, занятой противодействием террору. У него было двенадцать человек, но капитану редко приходилось использовать весь состав. Полноценные боевые действия на территории РФ, слава богу, не велись.

Он машинально глянул на часы. Без четверти двенадцать. Кому куда. Сестренке на электричку. Ему тоже пора бежать.

Он выбрался из-под еловых лап и припустил по лесной дороге. Она входила в поворот, и видимость терялась. Ночь выдалась лунная, но кроны сосен над головой создавали сумрак склепа. Капитану приходилось нырять за деревья, переходить на гусиную иноходь.

Он слышал отдаленные крики, гортанные, очень характерные. Загремели выстрелы. Выходит, все правильно. Капкан захлопнут!

— Старшой, ты где? — скрипнул в эфире голос лейтенанта Полуяна.

— На дороге. До фермы, по моим прикидкам, метров шестьсот.

— Я перед тобой. Здесь овраг и худые мостки. Догоняй. Между нами их нет. Они выходят к ферме. У них один подстреленный. Терехов и Никитин не пустят их на север. Придется нашим голубчикам воевать на ферме.

— Сейчас буду. — Илья досадливо поморщился.

Он отстал от подчиненных, плутая по лесу. Да еще Настя отвлекла.

Капитан подтянул амуницию, перехватил «АКС», пригнулся и побежал по дороге. Где-то впереди опять затрещали выстрелы. Терехов с Никитиным загоняли беглых арестантов на ферму.

С одной стороны, это было неплохо. На душе спокойнее, когда враг заперт. С другой — не очень. Беглецы укрепятся на ферме. Публика непримиримая, терять ей нечего. Значит, надо не допустить, чтобы они заняли оборону.

Секунд за сорок он добежал до оврага, который пересекали утлые мостки. Легковая машина здесь могла бы пройти, а вот грузовая — уже сомнительно. Капитан миновал мост, встал, огляделся.

Послышался тихий свист. Из-под куста вылез невысокий человек в пятнистом комбинезоне и устремился на дорогу. Лейтенанту Полуяну недавно исполнилось двадцать пять.

— Привет! — бросил он.

— И тебе привет, — скупо отозвался Илья. — Давай бегом, Олежка, негоже в хвосте плестись.

— Пошли. — Полуян закинул за плечо автомат. — Потеем, как на ленинском субботнике.

Справа от дороги уже синел просвет. Подробная карта в телефоне уверяла, что там, за буграми и оврагами, находится заброшенное животноводческое хозяйство. В радиусе пяти верст нет больше ничего, хоть как-то напоминающего о цивилизации.

— Командир, это старый хлев, — проговорил старший лейтенант Терехов. — Клиенты здесь, все четверо. Мы держим их на севере и западе. С востока пустырь, а потом овраги. Они боятся выходить на открытое пространство — сразу перебьем. Вы с Полуяном где, если не секрет?

— Мы уже рядом.

По курсу вспыхнула беспорядочная стрельба. Отстреливались беглецы, загнанные в ловушку. Так уж вышло, что все их планы в эту ночь оказались спутаны.

Как, впрочем, и соображения работников ФСИН, затеявших ночную транспортировку арестантов. Они выехали еще вечером со всеми мерами предосторожности. Серьезный автозак, охрана из автоматчиков, контроль по навигатору за передвижением транспорта.

Четверых опасных заключенных перевозили из особо охраняемого СИЗО под Ивантеевкой в ведомственный изолятор ФСБ в Литвиново. Все четверо имели отношение к боевикам ИГИЛ, воюющим в Сирии. Это были печально известные салафиты, агрессивные поборники первоначальной чистоты ислама.

В тюрьме они именовали себя джамаатом, то есть общиной единомышленников. Конфликтовали с администрацией, ворами, никого не боялись. Сотрудники относились к ним с опаской, старались не задирать.

Эти люди придерживались традиционного образа жизни, за своих выступали горой, носили причудливые бороды, при этом тщательно сбривали щетину с щек и под носом. Даже в тюрьме они занимались активной вербовкой и кое-кого из славян перетянули на свою сторону. Все четверо были уроженцами Кавказа.

Трое из них сидели за вооруженное ограбление отделения банка в Москве. Четвертый — Ибрагим Муслимов, одиозный главарь бандформирования — попал на зону за убийство полицейских в Махачкале и организацию теракта на базаре в Дербенте. Суды состоялись, сроки раздали. Троица получила сорок пять на троих, Муслимов — двадцать. К местам отбытия заключения их сразу не отправляли. Всплыли новые факты, заинтересовавшие ФСБ.

История с перевозкой была какой-то мутной. Автозак под видом почтового грузовика вышел из Ивантеевки в восемь вечера. Транспорт охраняли четверо обученных контролеров с автоматами. Плюс водитель.

Но так уж вышло, что сопровождать машину оказалось некому. Оба джипа, приписанных к СИЗО, вдруг чудесным образом сломались. Этот странный факт не насторожил руководство ФСИН.