Тени прошлого. Восставшие - Александр Тамоников Страница 5

– Угу, – промычал борттехник и почему-то полез под кровать.

Комэск поднял руку:

– Не стоит. Прапорщик, на место.

Кирсанов сел на прежнее место и осоловевшими глазами смотрел на комэска, видимо, осознавая, что происходит.

– И кто, товарищи офицеры, разрешил пьянку? – спросил Елагин.

Ответил Фролов, остальные не сделали бы этого:

– Так повод какой, Семен Андреевич! У Ловеса сын родился.

– Я в курсе, но не слышу ответа на вопрос.

– Ну, мы это… сами… так, чисто символически.

Комэск повысил голос:

– Символически? И это, – он указал на десять пустых бутылок, стоявших перед столом, – ты называешь символически?

– А чего? Нормально. Мы еще к девочкам пойдем.

– Да вас самих сейчас… того… можно.

– Обижаете, Семен Андреевич.

– Нет, это надо так нажраться? Что, не могли спокойно по три рюмки, и все?

Кирсанов промямлил:

– Где бы еще эти рюмки… взять. А в стакан… пятьдесят граммов не нальешь. Сотку и ту с трудом.

– Тебя никто не спрашивает, поэтому рот закрой!

– Закрыл. Виноват. А вообще, я спать! Не хочу пить.

Он упал на кровать и тут же заснул.

Короленко попытался встать и чуть не опрокинул стол.

– Да сиди ты, – сказал комэск, – хороши, голубки. А если завтра на вылет?

Истомин проговорил:

– А если завтра война?

– Вот и я о том же. Два экипажа выбиты из строя.

Фролов вздохнул:

– Это на сегодня. Сегодня мы вряд ли сможем лететь. А завтра? Завтра с утра куда угодно. Вот вы, Семен Андреевич, выпили бы за сына Макса? А то… как-то не по-человечески.

– Да! А осталось?

Фролов повернулся к Истомину:

– У нас, Илюха, осталось?

Тот переадресовал вопрос Короленко.

Старший лейтенант проговорил:

– Глянуть надо, должно остаться, ящик же был. Весь уговорить не могли.

Бобров полез под стол, достал две бутылки, выставил на стол.

– Вот! И еще валом. Пей не хочу.

– Налей стакан, – распорядился комэск.

Бобров налил.

Подполковник залпом выпил, закусил куском хлеба с салом и приказал:

– А теперь все оставшееся ко мне.

– Кон… конфискуете? – спросил Ловес.

– Нет, оставлю, чтобы вусмерть упились.

Истомин сказал:

– Мне вообще-то нельзя, у меня свидание.

– С кем, с «белочкой»? Это, пожалуй, вполне может состояться.

– Какой «белочкой», товарищ подполковник, у меня подруга, Людка Румянцева, а Белку я не знаю.

– Будь уверен, узнаешь. На сегодня ты ее словишь.

– Да? И нормальная женщина? Новенькая, что ли?

– Старенькая.

– Тогда не пойдет.

У Истомина заплетался язык, как и у остальных.

Елагин повторил приказ:

– Водку ко мне!

Фролов взглянул на Боброва:

– Вытаскивай.

Прапорщик вновь полез под стол. И пропал.

Прошла минута, другая.

Подполковник нагнулся, посмотрел под стол:

– Вот, твою мать, прямо на полу вырубился прапорщик, водку сюда, сказал!

Пришлось подняться Фролову.

Наконец с трудом ящик был выдвинут к ногам комэска.

– Рюкзак! – затребовал он.

Короленко смог только указать пальцем на шкаф.

Комэск сам достал десантную сумку, сложил в нее остатки былой роскоши.

– Все, ребятам по отсекам и спать. С утра для вас, господа, кросс под моим непосредственным контролем. Всем завтра медосмотр. И не дай бог, у кого-нибудь что-то будет не так со здоровьем. С рождением сына поздравляю, за пьянку самовольную всем выговор. Через полчаса придет дежурный, чтобы находились в постелях. Вопросы ко мне?

Фролов махнул рукой:

– Да какие на хрен вопросы?!

– Ну вот и ладно. С утра еще побеседуем.

– Во! – проговорил старший лейтенант Короленко. – Это правильно, личный состав надо крепко держать. Разговор вместо кросса самое то.

– Ага?! Помечтай, но все! У вас на все про все полчаса. Доложит дежурный, что не спите, а продолжаете куролесить, отправлю на «губу». И плевать, что она солдатская.

Подполковник с сумкой ушел.

Короленко посмотрел на Фролова.

– Это что значит, Вова, попали мы?

– Вроде того.

– А у нас не глюки?

– Не уверен, лично я пошел!

Он двинулся к входу, сбивая стол. За ним, поддерживая друг друга, пошли Истомин и Бобров.

Короленко, придавленный столом, толкнул его от себя. Отодвинул свернувшегося калачиком Кирсанова.

– Правильно, всем отбой!

И упал, не раздеваясь, на свою кровать.

Проходивший мимо командир взвода разведроты полка старший лейтенант Павлов через открытую фрамугу услышал:

– Да на хрену я все видал.

К чему это было сказано, к кому относилось, Павлов не понял. Время у него еще было, решил зайти к летчикам, на борту которых часто летал на разведку, или попросту на боевые.

Открыл дверь и застыл в изумлении:

– Ну не хрена себе? Картина Репина в натуре.

– Боря? Ты, что ли? – спросил Истомин.

– Я, Илюша, а чего это вы, мужики, так нажрались?

Бобров потерял ориентировку в пространстве:

– У нас теперь, что, десантура в наряды по эскадрильи ходит.

– С чего ты взял, Юра?

– Так ты же дежурный!

– Это же сколько вы влили в себя, ребята?

Истомин поднял палец:

– Об этом, Боря, история умалчивает.

– А больше не осталось?

– Ты хочешь выпить?

– Да можно было бы немного.

– Правильно, за сына Ловеса надо.

– Так что, у Макса сын, что ли, родился?

Шатаясь, Истомин подгреб к разведчику, вцепившись в майку, едва не порвав ее:

– Ты чего гонишь, Боря? Мы за каким хреном пили?

– Не знаю.

– Слышь, командир, десантура не знает. Все, блин, знают, а десантура не знает.