Жизнь взаймы - Виталий Гладкий Страница 50

– Вот и хорошо, вот и отлично… – Капитан заглянул в конверт и расцвел в широкой радостной улыбке. – Как вам повезло, Александр Игнатьевич, как повезло. Завидую. У вас не жена, а настоящий клад.

– Это точно… – В голосе Паленого прозвучала издевка.

Тимошкин истолковал ее по-своему.

– Не судите меня слишком строго… хе-хе… – сказал он, запихивая конверт во внутренний карман пиджака. – Мне впервые придется работать за деньги, а не за поощрения в приказе по управлению. Не буду вам лапшу вешать на уши, что у меня куча детей, что жена тяжело больна, что живу я на съемной квартире и так далее. Дети уже взрослые, разъехались, жена меня бросила, и жить есть где. Но как надоела эта нищета, если бы вы знали.

– Берите взятки.

– Хе-хе… Не дают.

– Почему?

– У меня плохая репутация.

– Как это понимать?

– Я был чересчур большим идеалистом. Выполнял свою работу, как того требует долг и честь офицера. Мне казалось, что я стою на защите закона.

– А разве это не так?

– Хе-хе… Вам лучше знать.

– И все-таки, объясните.

– Когда все продается и покупается, закон спит. Он обрушивается всей своей мощью лишь на беззащитных и бедных. Мне надоело все время попадать в жернова. Мои одногодки уже подполковники и полковники, а я всего лишь простой опер. Правда, удостоенный прозвища Пугачев… хе-хе… за бунтарский характер. Имя-то у меня в самый раз, как и у него. Тезки… хе-хе…

"Что это его потянуло на откровенность? – подумал Паленый. – Никак хочет в душу влезть, чтобы добыть побольше конфиденциальной информации. Только как он потом ею распорядится? Хитрован…"

Он не верил ни единому слову Тимошкина. Под внешней простотой капитана скрывался другой человек, и Паленый пока не знал, что он собой представляет.

Тимошкин ел да нахваливал. Маргоша постаралась, и стол был накрыт по высшему разряду. Капитан трескал бутерброды с красной икрой, как за себя кидал. Он выпил две большие чашки кофе, а в конце завтрака с большим удовольствием оприходовал рюмку ликера.

Курили на балконе. Острые глаза Тимошкина не пропускали ни единой мелочи. Он как рентгеном "просветил" кусок двора, который был ему виден.

– Богато живете, – заметил капитан не без зависти. – Я только сейчас понял, что выбрал не ту профессию. Придется мне, когда уйду на пенсию, наняться к вам дворником. Возьмете?

– Вопрос не по адресу, – неприязненно ответил Паленый. – Обращайтесь к Анне Григорьевне.

"Вот мудак! – злился Паленый. – Ваньку валяет, мент… Пора брать быка за рога – заниматься делом. От этих базарных разговоров меня скоро будет мутить".

– Здорово она вас прижала… хе-хе… – Капитан смачно сплюнул, поискал, куда выбросить окурок, и, не найдя пепельницы, растер его между пальцами. – Сурьезная женщина. – И тут же поторопился добавить: – Но, будь у меня такая, я бы даже седло купил, чтобы ей было удобно сидеть на моей спине.

– А вам не кажется, что вы несколько перебарщиваете? – резко спросил Паленый.

– Простите… – смешался Тимошкин. – Это все мой глупый язык. Он мелет, черт знает что, не советуясь с мозгами. Вот за это мне всегда и попадает. Прошу пардону еще раз.

– Ладно, проехали… – Паленый бросил свой окурок на газон. – Нужно работать.

– Да, да, конечно…

Они облюбовали кресла возле окна (там было посветлей). Тимошкин открыл свою изрядно потертую папку из искусственной кожи ("На свалке можно было найти получше", – подумал не без ехидства Паленый) и сказал:

– Я так понимаю, вас интересует все, что касается расследования.

– Да, – подтвердил Паленый.

– А зачем это вам?

– Я мог бы и не отвечать…

– Конечно. Это ваше право… хе-хе… – Тимошкин как бы невзначай прикоснулся к карману, в котором лежал конверт с долларами.

– Но я отвечу, – продолжал Паленый. – Одна голова – хорошо, а две – еще лучше.

– Вы имеете опыт в подобных вещах? – удивился Тимошкин.

– Я имею здравый смысл.

– Он плохой помощник и часто заводит не туда, куда нужно. Расследованием должны заниматься профессионалы.

– Кто спорит? Вам и карты в руки. Но я должен, образно говоря, держать руку на пульсе. Ведь не над вашей головой занесли топор, а над моей и Анны Григорьевны. Какая-то мелочь может ускользнуть от вашего внимания, а я замечу ее. И не потому, что умнее вас, а по той причине, что лучше ориентируюсь в том обществе, в котором мы с Анной Григорьевной вращаемся.

– Значит, вы предполагаете, что вас "заказали" друзья-приятели?

Тимошкин хищно прищурился.

– Это одна из версий. Такая мысль и вас уже посетила, не правда ли?

– Правда, – неохотно признался капитан. – Только у меня пока нет не только фактов, но даже предположений.

– Что ж, будем искать концы вместе. Гляди, что-нибудь сплетем…

Тимошкин кивнул и с сосредоточенным видом начал доставать из папки какие-то бумаги.

– Это копии документов, – сказал он, почему-то хмурясь. – Оригиналы в деле. Его выносить за пределы управления нельзя.

– Копий вполне достаточно, – ответил Паленый. – Кто они, вам удалось выяснить? – спросил он, подвигая к себе ксерокопированные фотографии убитых киллеров.

– Только двух. Остальные нам неизвестны, а документов при них не было.

– Ну и?..

– Тот, который с бородкой, числится у нас под кличкой Хасан. По национальности предположительно чеченец или ингуш.

– А точнее?

Тимошкин ухмыльнулся.

– Это и нам интересно. Он фигурировал в нескольких делах, связанных с криминальным переделом собственности. Кое-кого мы взяли, но Хасан постоянно оставлял нас с носом. Скользкий, как уж. Был скользким… хе-хе… – поправился капитан. – Да попал в ежовые рукавицы.

– На кого он работал?

– Сие тоже загадка. Мне кажется, Хасан – обычный наемный убийца, одинокий волк, работающий за хорошее вознаграждение. А вот кто его нанимал, тут у нас вариантов не густо. Вернее, почти нет.

– Почти?..

– Ну, были некоторые предположения… Так, на уровне слухов. Будто бы в свое время его услугами пользовался некий Щуров. Весьма одиозная личность. Правда, теперь он бизнесмен, ворочает миллионами. Притом, вполне легально. И вряд ли сейчас поддерживает связь с такими сомнительными типами.

– Это как сказать… – буркнул себе под нос Паленый, чувствуя, как от волнения у него вспотели ладони – есть! прямое попадание первым же залпом!

Или почти прямое. Кончик ниточки?.. Трудно сказать. Пока трудно.

– Что вы сказали? – спросил Тимошкин.