Пушки острова Наварон - Алистер Маклин Страница 50

Посмотрев на орудия, прицепленные к грузовикам, появившимся на дороге, Миллер прокашлялся.

— Я ведь только повторил то, что сказал Лука, — смутился Миллер.

— Что такого тебе сказал Лука?! — возмутился маленький грек. — Ей-богу, майор. Этот янки врёт, как сивый мерин!

— Может, и я что-то напутал, — ответил великодушный Миллер. Сморщив лоб, он уставился на пушки. — Первая, похоже, не пушка, а миномёт. А вон там что за хреновина?

— Тоже миномёт, — пояснил Мэллори. — Пятиствольный. Такой наделает делов. Это Nebelwerfer, или «зануда Минни». Воет, как души грешников в аду. Услышишь — душа в пятки уйдёт, особенно ночью. Но больше всего надо опасаться вон того… Шестидюймовый миномёт. Почти наверняка будет швырять осколочные мины. После его работы в пору шваброй и лопатой убирать.

— Молодец, — буркнул Миллер. — Скажи ещё что-нибудь весёленькое. — Но в душе он был признателен новозеландцу за то, что тот отвлёк от терзавших его угрызений совести. — А чего они нас не обстреливают?

— Не переживай, — заверил его капитан. — Как только мы откроем огонь и немцы нас засекут, тотчас обстреливать начнут.

— Упаси Господи, — пробормотал Миллер. — Так ты сказал, осколочные мины?.. — Янки замолчал.

— Сейчас откроем огонь, — тихо сказал Мэллори. — Только бы среди наступающих не было нашего знакомца обер-лейтенанта Турцига. — Потянувшись за биноклем, капитан изумлённо поднял глаза. Андреа схватил его за кисть, не дав поднести бинокль к глазам. — В чём дело, Андреа?

— Не стоит пользоваться биноклем, капитан. Я долго думал и понял, что именно так мы себя и выдали. Солнечные лучи попали на стёкла…

Уставясь на друга, Мэллори медленно закивал головой и разжал пальцы.

— Ну, конечно! А я-то ломал голову. Кто-то из нас опростоволосился, не иначе. Другого объяснения не нахожу. Достаточно было и одного отблеска. — Капитан смолк и, что-то припоминая, криво усмехнулся. — Возможно, даже я сам и виноват… Ведь всё началось после моего дежурства. У Панаиса бинокля нет… — Новозеландец сокрушённо покачал головой. Наверняка это у меня случился прокол.

— Не может этого быть, — решительно произнёс Андреа. Такой промашки ты не мог допустить, капитан.

— Боюсь, не только смог, но и допустил. Потом разберёмся.

Солдаты, находившиеся в центре неровной цепи, скользя и падая на уходящую из-под ног осыпь, добрались почти до опушки обугленной, изувеченной рощи. Немцы подошли достаточно близко.

— Белый шлем в центре беру на себя, Лука. — В этот момент послышался шорох: по камням, среди которых укрылась группа, царапнули стволы автоматов. Мэллори охватило чувство отвращения к самому себе. Но голос его прозвучал уверенно и небрежно-деловито:

— Поехали! Дадим им прикурить!

Последние слова капитана заглушил торопливый стук четырёх автоматов — двух «бренов» и двух «шмайсеров» калибром в девять миллиметров. Это был не бой, а подлое убийство.

Опешившие, не успев ничего сообразить, солдаты падали, дёргаясь, словно марионетки, управляемые сумасшедшим кукловодом. Одни там и лежали, где настигла их пуля, другие, нелепо размахивая руками и ногами, будто у них нет суставов, скатывались по крутому склону. Лишь двое остались стоять, изрешечённые пулями. На безжизненных лицах застыло изумление. В следующее мгновение, словно нехотя, оба рухнули на каменистую почву. Прошло целых три секунды, прежде чем горстка уцелевших — те, кто оказался недалеко от обоих флангов, где не успели сомкнуться огненные шквалы, — поняла, что происходит, и упала навзничь, ища укрытия и не находя его.

Неожиданно, словно отсечённый ножом гильотины, бешеный стук автоматов смолк. Странное дело, но внезапно наступившая тишина угнетала и оглушала пуще недавнего грохота. Мэллори переменил положение, под локтями скрипнул гравий. Посмотрев на двух своих товарищей, лежавших справа от него, капитан увидел бесстрастное лицо Андреа, влажный блеск в глазах Луки. Услышал слева ропот: горько опустив уголки рта, американец, не переставая, бранился. Время от времени он с силой опускал кулак на острые камни, не чувствуя при этом боли.

— Ещё одного, Господи, — твердил янки словно молитву. — Всё, что я прошу у тебя. Ещё одного…

— Что с тобой, Дасти? — потрогал его за рукав Мэллори.

Миллер оглянулся, посмотрел отсутствующим взглядом. Моргая глазами, усмехнулся. Израненная рука полезла за сигаретами.

— Есть у меня одна мечта, шеф, — с улыбкой отозвался янки. — Заветная мечта. — Щёлкнув по пачке, протянул капитану: — Кури.

— Встретить подлеца, пославшего на погибель этих бедных ребят? — спокойно произнёс Мэллори. — И поймать его на мушку автомата?

Миллер кивнул, и с лица его исчезла улыбка.

— Только так, — отозвался он и, выглянув из-за валуна, снова лёг. — Там человек восемь или десять, шеф. Чем не страусы, хотят укрыться за камушками размером с апельсин… Может, отпустим их с миром?

— Отпустим с миром, — охотно отозвался капитан. Мысль об убийстве беззащитных солдат теперь вызывала у него почти физическое отвращение. — Они больше не сунутся. Новозеландец умолк на полуслове, инстинктивно припав к земле.

Над головами по скале хлестнула пулемётная очередь. Отрикошетив, пули с воем улетели вверх по ущелью.

— Вот тебе и не сунутся! — произнёс янки, высовывая из-за камня автомат, но, схватив американца за руку, Мэллори потянул его назад.

— Это не они. Ты послушай! Прозвучала ещё одна очередь, потом ещё, и вот уже пулемёт бил взахлёб. Время от времени треск его прерывали жуткие, точно у раненого, вздохи: эти звуки издавала патронная лента, пропускаемая в приёмник. У Мэллори аж волосы на голове зашевелились.

— «Шпандау». Тяжёлый пулемёт. Если хоть раз в жизни услышишь его, то до конца дней не забудешь. Оставь его в покое. Наверняка «шпандау» установлен в кузове грузовика. Он нам не опасен… Гораздо больше меня тревожат вон те миномёты, будь они неладны.

— А меня нет, — мигом ответил Миллер. — Они же нас не трогают.

— Это-то меня и тревожит… А ты что думаешь, Андреа?

— То же, что и ты, капитан. Они выжидают. Тут же Чёртов пятачок, по словам Луки, лабиринт, который мог придумать лишь сумасшедший архитектор. Зачем немцам расходовать мины вслепую?

— Ждать им осталось недолго, — хмуро прервал грека Мэллори, показывая на север. — Вон их глаза.

Над мысом Демирджи появились крохотные пятнышки, вскоре превратившиеся в самолёты. Гудя моторами, они летели над Эгейским морем на высоте около пятисот метров. Мэллори смотрел на них с изумлением, затем повернулся к Андреа.

— Мерещится мне, что ли, Андреа? — он протянул руку в сторону первого из двух самолётов, маленького моноплана-истребителя с высоко расположенными крыльями. — Не может быть, что это PZL!

— Как не может быть, это он и есть, — возразил грек. — Старый польский истребитель. Был у нас на вооружении до войны, — пояснил он, обращаясь к Миллеру. — А другой — допотопный бельгийский самолёт. Мы их «брегетами» прозвали. — Андреа прикрыл глаза ладонью, как козырьком, чтобы как следует разглядеть самолёты, летевшие почти у них над головой. — А я-то думал, они все уничтожены во время вторжения немецких войск.