Лев и ягуар - Елена Горелик Страница 51

— Вы послали людей на восток? — глухим голосом спросила она.

— Да, сеньора. Еще вчера вечером.

— Боюсь, у вас будут затруднения с губернаторами западных провинций. Мой… муж поставил там наиболее преданных ему людей.

— Меня это вовсе не смущает, сеньора, — сказал Хуанито, недобро усмехнувшись. — И не таких видали.

Донья Долорес посмотрела на него тяжелым, совершенно не женским взглядом. И Хуанито понял, как чувствуют себя приговоренные на смерть: эта женщина понимала, что губит свою душу, но никаким иным способом она не могла уберечь своих детей от участи их отца. Если бы не ее помощь, заговорщики не смогли бы пробраться в дом незамеченными. Если бы заговорщики не убили дона Иниго, не прошло бы и года, как голодные толпы растерзали бы и его самого, и его семью…

Все имеет свою цену.

— В доме есть тайники, — глухо проговорила донья Долорес. — Два я сумела отыскать, но там лежит не так уж много. Найдите остальные, сеньор Перес. В них наверняка накоплено достаточно денег и ценностей, чтобы хватило на первое время.

Хуанито и раньше не особенно гнул спину перед разными сеньорами, а после изгнания французов и вовсе позабыл, как это делается. Но сейчас он поклонился этой женщине. Бесстрашная Долорес доказала, что ее участие в штурме Сантьяго — вовсе не случайный эпизод…

— Капитан! Капитан Дуарте!..

Дуарте по старой корабельной привычке всегда вставал ни свет ни заря, хотя дела посольские не требовали такой отдачи, как капитанские. Правда, этот Фуэнтес… Алина возлагала на него большие надежды, а получился пшик. Что ж, бывает. Теперь главное как можно скорее исправить допущенную ошибку, пока дон Иниго все окончательно не испортил. А кому это приходится делать? Конечно, всю подготовительную работу проделал Влад, но вся рутина и весь последний, самый сложный этап достался ему. Послу Сен-Доменга, капитану Жозе Дуарте.

Ладно, никто его сюда силком не тащил, сам в Гавану напросился.

На мгновение Жозе задержался у зеркала, висевшего на стене. Наследство даже не от предыдущего посла, а от испанского хозяина, как и почти вся мебель в этом доме. М-да. Куда девался прежний красавец Дуарте? Неужели этот полуседой хмурый мужик и есть тот самый лихой молодец, в которого, помнится, была тайком влюблена Алина? Тридцать пять лет — это вам не фунт изюма… Воспоминания о прежнем чувстве к той, которую сейчас все знали как генерала Сен-Доменга, уже давно не терзали его. Костер отгорел, остался пепел. Как и у нее. У Алины. Единственной, кого он любил по-настоящему… «А ведь повернись дело по-иному, могли бы сейчас жить вместе, детишек растить, — подумал Дуарте. — Я купеческий сын, она — купеческая дочь. Не погибни ее отец, я бы в ноги ему повалился, просил бы ее руки. Глядишь, и оставил бы пиратство, сейчас торговал бы, как все мои предки… Не судьба так не судьба, чего теперь жалеть о несбывшемся».

«Вермандуа» под командованием старпома давно ушел в родную гавань, в посольстве остался лишь он сам, одиннадцать человек из его команды и два секретаря — француз и испанец, оба из Сен-Доменга, только француз с запада, а испанец с востока острова. Секретари уже достали Дуарте своим язвительным соперничеством. Но если он до сих пор не выпер их из посольского штата, то только потому, что оба отлично знали свое дело, и словесные дуэли мгновенно заканчивались, стоило им приняться за работу. Удивительно, как эти двое умудрялись настолько забывать о личной неприязни. Впрочем, как только дела бывали завершены, все начиналось сначала. Если бы не парни с «Вермандуа», Дуарте давно бы уже скис от всего этого. Потому, когда один из матросов, входивший в посольский штат в должности начальника охраны, забарабанил в дверь комнаты, Жозе обрадовался: вот, хоть один день будет загружен донельзя, этим двоим грамотеям станет не до перебранок.

«Так быстро? — он сразу подумал о заговоре. — Они намечали свои действия четырьмя днями позднее. Значит, что-то заставило их поторопиться».

— В городе объявлено военное положение, капитан, — доложил Кувре, тот самый начальник охраны посольства. — Распоряжения отдает Хуанито Перес, о доне Игнасио ничего не слыхать. Видно, уже прибили, помилуй Господь его душу.

— Эрнандеса и Тавернье сюда. — Дуарте отдал приказ позвать секретарей так, словно стоял на мостике. — Передай парням — усилить охрану здания. Если кто полезет с оружием, стрелять без предупреждения.

Секретари не были в курсе заговора. Но это были в достаточной степени умные люди, чтобы сообразить, в чем дело. Потому они явились в кабинет к Дуарте абсолютно собранными, готовыми немедленно приступать к работе… Жозе удивился: насколько эти двое были схожи между собой, даже при всем внешнем различии. Тавернье — сухощавый длинный нормандец лет тридцати, весь какой-то вытянутый вверх. Удивительно спокойный, но язвительный. Вечно носивший тесные даже для такого худого человека камзолы и не расстававшийся с очками. Эрнандес, в противоположность своему ровеснику французу, был эдаким жизнерадостным колобком, любившим вкусно поесть, красиво одеться и блеснуть красноречием. Но когда они принимались за работу, все внешние различия отступали на второй план. Знания, ответственность и старательность — вот почему они получили столь высокие должности, и почему о них так хорошо отзывался прежний посол… Дуарте кивком ответил на их вежливый поклон.

— Господа, в городе чрезвычайное положение, — он предпочел сразу перейти к делу. — Нам следует немедленно отправить письмо в Сен-Доменг, а также обратиться к новому лидеру Кубы с призывом избежать гражданской войны. Господин Эрнандес, извольте составить соответствующее послание сеньору Пересу. Господин Тавернье, останьтесь, я продиктую вам срочную депешу…

«Все-таки стрельбы не избежать, — Дуарте, прикинув так и эдак, сделал неутешительный вывод. — Фуэнтес успел прикормить некоторых губернаторов, и те теперь зубами будут держаться за свои теплые местечки. А этот Перес парень не промах. Вот кому бы с самого начала Кубой командовать!»

— Пишите, Тавернье, — сказал Дуарте, когда секретарь сел за стол, придвинул к себе папку с чистой бумагой и раскрыл чернильницу. — «Генералу Эшби-Спарроу от посла Сен-Доменга в государстве Куба, капитана Жозе Дуарте, срочное донесение…»

5

«А девчоночка-то в самый сок входит, пора сватать».

Когда мужику уже почти тридцать, когда полжизни проболтался в море, нажив седину на голове и шрамы на шкуре, и умудрился при этом выжить, хочешь не хочешь, а потянет бросить якорь. Ведь еще пара-тройка лет, и возраст даст о себе знать. Капитан Блезуа уже подметил, что делать записи в судовом журнале по вечерам, при свете свечи, становится труднее — буквы почему-то двоятся. Раньше такого безобразия не наблюдалось… Что это? Неужели первый признак старости? Ну стало быть, дом уже купил, обставил, прислугу нанял. Теперь всему этому нужна хозяйка. И что с того, что Жозефине, дочери рыбака-баска, всего четырнадцать? Испанцы, вон, и в тринадцать своих дочек замуж отдают.

«Вернусь из рейда — пойду поговорю с ее папашей. А что? Девочка красивенькая, скромная. В школе выученная, так что грамоту знает, а по нынешним временам это очень даже хорошо, когда жена грамотная. Детишек родим… А когда в море уже ходить не смогу, в отставку выйду, и будет при мне богатый дом да молодая жена с детьми. Так вот!»