Ловкач и Хиппоза - Сергей Белошников Страница 54

– Мне надо подумать. Хорошо?

– Хорошо, – тут же согласилась я и прижалась щекой к его крепкому теплому плечу.

Внезапно завыли двигатели, нам велели пристегнуть ремни и самолет, вздрогнув, покатился по взлетному полю. Прошла еще пара минут, двигатели отчаянно взревели, загрохотали, наш "ИЛ-86" затрясся, словно в припадке падучей; разбежавшись, он круто задрал тупой нос, оторвался от бетонки и стремительно набирая высоту, пошел вверх, к темному ночному небу.

* * *

Про свои планы Ловкач мне так и не поведал. Ни когда мы летели из Адлера, ни когда приземлились в Москве и благополучно забрали из багажа его сумку с золотом. И в тачке, в которой мы мчались из предрассветного Внукова, он упорно молчал. Пока мы получили из багажа сумку, пока поймали частника и, наконец, добрались до дверей его квартиры, время незаметно пролетело, и часы показывали уже половину пятого утра. В общем, я решила, что сама его об этом спрошу. Чуть позже.

– Что-то хиловато для логова мафиозы, – скептическим тоном заявила я, разглядывая ловкачевскую берлогу. Порядка в ней было маловато. Но было очень тепло.

Я плюхнулась в продавленное, но уютное кресло, устало вытянув ноги. Тело ломило, а затекшая от долгого сидения за последние сутки спина (сначала в "БМВ", потом в самолете, и снова в машине) просто разламывалась на части. А если считать от достопамятной ночки с Ломоносовым (как же давно это было – в какой-то другой жизни), то весь этот кошмар длится уже… Долго длился. Я, наверное, никогда в жизни еще так не уставала. Это старость, не иначе. Ловкач разбирал свою сумку.

– Да, квартира неважнецкая, – согласился он. – Я все дачу собираюсь за городом купить. Чтобы…

– Дачу?

Я изумленно на него посмотрела. Он сам себя оборвал и невесело усмехнулся – действительно, рассуждения о покупке недвижимости в нашей ситуации звучали по меньшей мере глупо. Выглядел он форменным мальчишкой.

– Ладно, – сказал он. – Забыли. Сейчас кое-что заберу и надо сматываться отсюда.

Я даже привстала с кресла и стала загибать пальцы:

– Ты что, смерти моей хочешь? Двое суток в машине, почти три с половиной часа в самолете проторчали, потом еще летели, сплошные приключения, и – снова ехать?! Да я ногой не могу пошевелить, не то что куда-то снова идти!..

– Лена, надо. Понимаешь, надо.

– Нет. Пусть меня убивают, пусть расчленяют. Я спать хочу! Хотя бы пару часов защемить. И вымыться! – категорическим тоном заявила я.

– Согласен. Иди в ванную первая, – сказал он, бросая мне на колени большое купальное полотенце. А сам принялся доставать из шкафа свежее постельное белье.

Здравствуй, сестра, елы-палы, сестра! А у меня и из головы выскочило, что у него однокомнатная квартира. И один диван. Неужто Ловкачище нагло ко мне под бочок завалится? Впрочем, не могу сказать, что мысль об этом жутко меня расстроила. Он поймал мой взгляд и сказал:

– Я буду спать на раскладушке.

Он что, к тому же и мысли мои научился читать?!

– Ой, ноженьки мои, ноженьки… Боюсь, и до ванны вы меня не донесете… – запричитала я, скрывая смущение.

Смущение?

Что-то на меня это совсем не похоже – эдакая целомудренная скромность. Что с тобой вообще происходит, Елена? Ты снова влюбилась?..

– Давай, Лена, давай. Иди. И если можно, побыстрее. У тебя на сон осталось, – он бросил взгляд на запястье, – не больше трех часов. А я пока чайник поставлю. Я есть хочу.

– Смерти ты моей хочешь.

Я подхватила полотенце и вышла из комнаты.

Я быстро простирала трусики и гольфы, повесила их сушиться на батарею. Потом вымыла голову каким-то первым попавшимся под руку шампунем, сама на скорую руку сполоснулась под душем и стала окатываться. Напор был не очень сильный и мне захотелось сделать его посильнее. Я покрутила краны. Что-то в них щелкнуло, хрупнуло и сверху на меня обрушился колющий поток почти что кипятка. Я завизжала, как оглашенная, мигом забившись в дальний угол ванны.

– Саша! Саша! – вопила я.

Ловкач ворвался в ванную, благо крючка изнутри на двери у него в ванной не было. На лице у него был написан испуг. На то, что я голышом стояла в облаках пара, он даже внимания не обратил. Впрочем, мне тоже было не до церемоний.

– Нет, ты меня точно хочешь прикончить! Живьем сварить! – в панике орала я. – У тебя тут один кипяток идет!

Он склонился над ванной и, отвернув лицо от хлещущей из душа горяченной воды, с усилием начал вертеть краны. Я присела на противоположный край ванны, наблюдая за его манипуляциями. Наконец он кое-как отрегулировал воду. Только теперь в душе стал слабый напор. Он что-то хотел сказать, посмотрел на меня и тут же отвел глаза. Он смутился, матерый Ловкачище! Но самое удивительное, что я тоже почувствовала себя не в своей тарелке. Я сдернула с крючка полотенце и закуталась в него.

Он вытер руки и виновато пояснил:

– Смеситель барахлит. Надо как-нибудь нашего сантехника вызвать…

Какого, к чертовой матери, сантехника, если мы собираемся сегодня же удариться в бега? Он, кажется, слегка подзабыл про ситуацию. Но вместо этого я ему сказала другое:

– Ты как мой папуля – такой же безрукий.

– Я тебе дам – безрукий, – весьма фривольно хлопнул он меня по попке. – Вылезай, дочка.

– Силушек нетути…

– Вылезай, вылезай.

Я старательно изобразила на лице полный упадок сил. Он не долго думал. Облапил меня, как медведь-гризли, и без видимых усилий подхватил на руки. Отнес в комнату и опустил на уже застеленный диван. Вот так-то. Мне это пришлось весьма по вкусу. А какой, спрашивается, женщине не понравится, если ее будут носить на руках?..

Он дал мне свою неглаженную, но чистую рубашку. Пока я в нее влезала, приволок с кухни большую кружку чая и початую упаковку коронетовского черничного рулета. Погасил верхний свет, оставив только ночничок над диваном и деликатно удалился в ванную. Я забралась под одеяло и впилась зубами в рулет. Кстати, раскладушку он тоже поставил и застелил. У настоящих Ловкачей слово не расходится с делом.

Вернулся он минут через пятнадцать. В свежей футболке и спортивных трикотажных штанах. Мокрые светлые волосы на голове веером торчали в разные стороны. Так он еще больше походил на мальчишку. Присел на краешек дивана и предложил мне сигарету. Мы дружно задымили.

– Слушай, дочка, а тебе не кажется, что пришла пора заканчивать одиссею? – неожиданно спросил он.

– Ты о чем это?

– О людях, которые могут профессионально заняться твоей проблемой. О том, что надо сегодня же обратиться на Лубянку, а не заниматься самодеятельностью.