Сильвин из Сильфона - Дмитрий Стародубцев Страница 56

Выиграть у Герцога невозможно, даже если за тебя играет футбольная сборная мира, а на трибуне дергает в твою пользу волоски из бороды старый джинн. Ибо у него на воротах стоит бетонная стена, защитники орудуют серпами, а в нападающих числится бразильский бог, у которого Пеле и Мара-дона перебиваются шнуровальщиками бутс.

Что ж, видимо столичные не на шутку разозлились, прислав в город лучшего своего форварда. Честное слово, уж лучше было бы сотрудничать с прежним их посланцем. Такой был милый толстячок, ссориться не любил, сотрудничество постоянно предлагал! По крайней мере, игра шла на равных и все выглядело так чинно и цивилизованно! И кивали друг другу при встрече, и в местном театре в одной ложе дремали. Толстячок, хотя и ставил палки в колеса, но уважал, с ним всегда можно было сговориться.

А ведь так всю жизнь было! Он расправлялся с очередным врагом, но его место тут же занимал еще более коварный противник. Ему бы задуматься в свое время над этой закономерностью! Сделать своевременные выводы!

Взять, допустим, Германа. Ведь, в сущности, безобидным он был. Ну, проститутками занимался, ну, золотишком приторговывал контрабандным, ну, наказал зарвавшегося чиновника. С кем не бывает? Как только Герман оказался не нужен, он воткнул ему топор в спину и столкнул в сточную канаву. Но на его месте тут же оказался этот черт знает откуда взявшийся Странник…

И погрустив над своими умозаключениями, Старикашка поплелся на презентацию одного гламурного журнала в надежде переговорить с Герцогом и как-то спасти свое положение. Повинную голову и меч не сечет. Даже если придется капитулировать, он выцыганит для себя взамен ключей от города такое количество преференций, что как бы в Форбс не загреметь. Он продаст им город за сто миллионов, нет — за миллиард. А заодно они дисквалифицируют этого выскочку Странника, который им, несомненно, всего лишь на один зуб. И все опять будет по-старому — тихо, мирно, славненько…

Они встретились перед пресс-конференцией — хозяин журнала их представил друг другу, — но Герцог, с сигарой во рту окруженный красотками, не проявил к мэру ожидаемой заинтересованности, повел себя заносчиво, даже оскорбительно и сглотнувший обиду Старикашка вынужден был просить аудиенции. О чем мне с тобой говорить? — отрезал Герцог, выпустив в лицо собеседника ароматную табачную струю, но все же во время фуршета сам подошел к Старикашке и за локоть отвел его в сторону.

Мэр ожидал услышать все что угодно, но только не тот монолог, которому внимал в течение нескольких ужасных минут. Герцог грязно, в тюремных выражениях обвинил мэра в смерти своего предшественника и пообещал в самое ближайшее время накинуть ему на шею петлю и крепко ее затянуть. Старикашка, спрятав дрожащие руки за спиной, поспешил витиевато покаяться, но Герцог лишь пообещал, что оставит его в покое только в одном случае: если тот безотлагательно отречется от власти, перепишет всю свою собственность на указанных людей и немедля покинет город в любом из четырех направлений.

После этой порки Старикашка опять укрылся за городом, а когда встреча с Герцогом немного подзабылась, отправился инкогнито в столицу на съезд глав муниципальных образований. И вот, когда он пел государственный гимн, в переполненном зале, в присутствии самого Титаника — президента страны, который несколько раз благожелательно ему подмигнул, уже окрыленный мыслью, что принадлежит к самой могущественной и непотопляемой касте, с которой даже столичным тягаться не под силу, когда ему показалось, что все его страхи ложны, что он просто стареет и поэтому становится мнительным и трусливым, ему передали срочную записку от помощника, в которой сообщалось, что его жена и с ней внук исчезли и что розыски по горячим следам ни к чему не привели.

«БуреВестник», «Кто отстреливает педофилов?»

…Загадочные убийства мужчин породили слухи о появившемся в нашем городе очередном маньяке. В своем большинстве погибшие — отцы семейств с незапятнанной репутацией, исправные налогоплательщики. Кому понадобилось одного за другим уничтожать добропорядочных граждан?..

…Благодаря своему источнику, который, конечно, не могу назвать, мне стало известно, что всех погибших объединяло одно: нездоровое влечение к детям. Вчерашнее, семнадцатое по счету убийство, подтвердило эту версию. В компьютере пятидесятилетнего мужчины, выброшенного из окна собственной квартиры, обнаружены сотни файлов с детской порнографией, а также многочисленная недвусмысленная переписка, где он таится под ником Айболит. Следователям уже удалось выяснить, что убитый принимал активное участие в деятельности международной сети педофилов. Так, несколько лет назад он уже проходил по не дошедшему до суда уголовному делу, связанному с торговлей детьми…

Сейчас милиция разыскивает девочку примерно десяти лет, которую неоднократно видели вместе с некоторыми погибшими. Следствие считает, что таинственный ребенок поможет пролить свет на обстоятельства дела. Также в этой связи несколько раз звучало имя Странник…

Сантьяго Грин-Грим

В середине лета в центре Сильфона у десертного кафе с изящным вензелем на стеклах, остановился престранный гражданин. Тщательно отутюженный, с полным ртом новеньких зубов и даже в тонированных очках, он все равно казался несовместимым с той бархатной атмосферой, которая предполагалась за лацканом ухоженных витрин. И дело было совсем не в том, что всю его внешность покрывал выразительный орнамент увечий, и не в чудаковатости его манер, а просто любой биосканер сразу выдал бы по слогам металлическим голосом: Опасность! Чужак, возможно, представитель инопланетной цивилизации или иной реальности! — и это было настолько очевидным, что прохожие спешили скосить глаза и пройти стороной. Впрочем, престранный человек теперь считал, что это не его проблемы, а их, этих панированных индюков, и вообще: он нынче на этом празднике жизни не гость-подъедала, как раньше, а полноправный хозяин, да и еще и тамада.

Возле него, как бы случайно, приостановилась нелепая девчонка с тряпичной куклой в руке, извлекла из кармашка детскую пудреницу и старательно воспользовалась ею.

Марина. Дядя Сильвин! Они здесь, в этом кафе. Я уже часа два их здесь сторожу! А вот автомобиль, на котором они приехали.

В двух метрах, кичливо взгромоздившись хищным рылом на тротуар, поджидал хозяев сомлевший под солнцепеком BMW без номеров.

Сильвин. Молодец. Иди в машину. Тебя отвезут в салон к тете Чернокнижнице. Помоги ей, у нее сегодня очень много работы.

Марина. Дядя Сильвин! А ты расскажешь мне сказку на ночь? Я хочу узнать, чем все закончилось у добрых стран-шкр&!

Сильвин. Конечно.

Девочка явила в щедрой улыбке благодарности возмутительно некрасивый рот и через мгновение ее ободранные коленки мелькнули в салоне набычившегося на другой стороне улицы Хаммера.

У дверей кафе караулил все тот же Цербер, который когда-то любезно поучал Сильвина, как надо себя вести в приличных местах, чтобы не вызвать у окружающих рвотного рефлекса. Возвышаясь телебашней, с бицепсами душегуба, он по-прежнему казался бескомпромиссным компостером для белобилетников, но Сильвин-то знал, что, во-первых, этот хмурый глаз на самом деле славный малый, а во-вторых, у него самого найдется пара-тройка доводов, чтобы убедить любого, что он персона грата.