Спецназ обиды не прощает - Евгений Костюченко Страница 57

Его разбудил шум вертолета.

«Проспал все на свете», подумал он с досадой. Ломило поясницу, ноги были как ватные. Не надо было пить этот портвейн. Если они даже в чай что-то подмешивают… О чем она спрашивала? Он же что-то ей рассказывал… Не вспомнить. Полный провал в памяти. В углу он нашел медный таз и кувшин с длинным носиком. Поливая себе на руку, умылся. Вода пахла розой, и он вспомнил, как Лалочка ночью лила ему на живот струйку из этого кувшина… Ага, появляются проблески памяти. Что же он ей рассказал? Да что он мог рассказать…

У него были другие планы на эту ночь. Прошли сутки, а он ничего не сделал. Где сейчас Граф? Его могли перебросить куда-нибудь, заложников обычно не держат долго на одном месте. И если его здесь нет, то зачем тебе здесь оставаться? А если Граф еще здесь, то почему ты кувыркаешься с восточной пышечкой, вместо того, чтобы действовать?

Как действовать? Зубов вдруг почувствовал, что на него смотрят. Он сидел взаперти, голый, без оружия, один. А за стенами комнатки целая толпа врагов.

Кажется, маскарад закончен, подумал он, оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь оружия.

Маскарадом они когда-то называли выход на засадные действия в гражданской одежде. Это было давно.

Сейчас другая война. Сейчас не надо переодеваться в одежду противника. Идет обычная гражданская война. Противники говорят на одном языке, носят одинаковую форму, пользуются одинаковым оружием. Идеальная обстановка для разведки и диверсий. А контрразведчику остается либо застрелиться, либо хватать всех, с кем лично не знаком.

Он нашел в шкафу свою одежду, аккуратно висящую на плечиках. Камуфляж висел отдельно, причем никаких следов пыли и грязи, все было заботливо вычищено. Рядом на полочке лежали ПСМ и кольт, магазины отдельно.

Он понюхал ствол. Нет, оружие осталось нечищеным. Все-таки Лалочка его обманула, пообещав сделать всё.

Не одеваясь, он сгреб все со стола и занялся неотложным делом. Носовой платок, кусочек мыла да слюна — вот и все, что понадобилось Зубову, чтобы привести оружие в порядок. А потом он разлегся на кушетке, а вазу с виноградом поставил на пол рядом с собой. Примерно так он представлял себе рай. Не нравились ему только запертые двери, но он надеялся, что они распахнутся, и к нему вернется Лалочка с новым подносом, потому что даже в раю надо следовать распорядку дня, а время обеда уже наступило.

— Нехило устроился, — сказал Камыш. — Народ на работу выдвигается, а он виноград хавает.

— Все меня позабыли, позабросили, — сказал Зубов, натягивая штаны. — Сижу тут, как на губе.

— Да, губа у них тут первый класс, — ухмыльнулся Камыш. — Мне бы такое счастье. Подъем, Рома, на выход. Камуфляж не надевай.

Он поднял с пола часы Зубова и поцокал языком:

— Отличная машинка. Оставь здесь. Не пропадет.

— Я без часов из дома не выхожу, — сказал Зубов.

— Сегодня придется, — сказал Камыш. — Сегодня тебе придется руки запачкать. Документы давай сюда, сегодня они тебе не понадобятся. Оружие не бери. Ты снайперку в руках держал когда-нибудь?

— В детстве.

— Отставить разговорчики, — сказал Камыш. — Я серьезно. У меня людей не хватает. Приехали только двое снайперов, а нужно четверо. Придется самому поработать. И ты давай подключайся.

— Я не снайпер, — сказал Степан. — У меня вообще от оптики глаза слезятся.

Камыш открыл дверь и подтолкнул вперед Зубова. Они долго шли по длинному темному коридору, где свет пробивался сверху, из под неплотно лежащих шиферных листов. Коридор закончился низкой железной дверцей. Камыш погремел в ней ключом, дверца распахнулась, и Зубов зажмурился от ударившего света, и ветра, и плеска прибоя.

Они стояли на краю обрыва, а внизу на зеркало шоколадного песка набегали длинные тонкие волны.

— Красота, — сказал Камыш. — Люблю я эти места. Всегда с удовольствием приезжаю. И народ здесь отличный. Ты как, бывал тут раньше?

— Проездом.

— Ну ты и темнила, — сказал Камыш. — Надо будет Лалочку поспрашивать, что ты ей там пел.

— А чего спрашивать. Прослушай диктофон, и все дела.

— Диктофон? Много чести на таких, как мы, диктофоны тратить. Дуй за мной.

По узкой тропке они прошли вдоль обрыва, завернули за выступ скалы и скоро оказались на дороге. Голубая старенькая «тройка» стояла на обочине. Камыш сел за руль, Зубов на заднее сиденье. На полу он увидел укороченную винтовку Драгунова, обернутую махровым полотенцем.

Двигатель зачихал, зачирикал и замолк. Камыш выругался, поднял капот и рукояткой пистолета постучал по клеммам аккумулятора. После третьей попытки мотор, наконец, заревел на повышенных оборотах.

— На таком аппарате далеко не уедешь, — сказал Зубов.

— А нам далеко и не надо.

Машина съехала по крутой дороге к воде, и Камыш сказал:

— Видишь, забор в море уходит? Последний столбик видишь?

— Вижу.

— С трех патронов попадешь?

— Откуда?

— Да отсюда. Из машины. Только ствол не высовывай. Вот так, на спинку можешь опереться и через переднее правое окно стреляй.

Зубов приложился к винтовке, подвинул поудобнее накладку под щекой и прижал бровь к прицелу.

— Давай магазин.

— Постой, постой, — Камыш скрутил ватные затычки и запихал их в уши.

Первым же выстрелом Зубов выбил из столбика струйку пыли, но Камыш приказал стрелять еще. Второй выстрел не дал видимой отметки попадания. После третьего от столбика оторвалась труба, на которой крепилось ограждение.

— Хорош, — сказал Камыш. — Сойдет по бедности.

Машина выбралась на твердую дорогу, развернулась и понеслась куда-то вдоль линии прибоя. Камыш говорил, часто поворачиваясь к Зубову:

— Эти козлы затеяли засаду нам подстроить, но мы их сами подловим. Наша задача снять их снайперов. Там тоже ребята тертые, таджики. Полные отморозки. У себя дома русских детей резали как цыплят. Но мы им не цыплята. Засадим по самые помидоры. И по домам. Ты решил насчет переподготовки?

— Нет еще.

— Ну темнила, смотри, не перетемни. Я ведь не каждому предлагаю. Ты кем вышел, капитаном, майором?

— Генералом.

— Да мне на твою анкету насрать. Мне просто интересно, чем на тебя давить можно. Вроде с бабками у тебя нормально, если в командировку «Свисс Арми» [21]берешь. Зато у нас ты как бы снова в армию попадаешь. У нас порядок, дисциплина, все как в армии, только без тупорылых замполитов. И личный состав — считай, все прапорщики или лейтенанты. Типа белая гвардия.

— Всю жизнь мечтал в армию вернуться, — сказал Зубов. — Ну ночей не спал просто.