Выскочка из отморозков - Эльмира Нетесова Страница 6

— Знаешь, как меня сегодня удивил Борис? Я вошла в дом и не поверила своим глазам. Все убрано, вычищено, вымыто, каждая вещь на своем месте, словно ничего не случилось. А Борька даже крыльцо помыл, подмел во дворе. Все колья вбил в забор, какие вырвали в драке. И ведь успел! Раньше он убирал в доме. Но это было давно. Я думала — разучился. Нет, все помнит и умеет. Может, возьмется за ум?

— Сам не захочет, заставим, — пообещал Герасим.

Когда они вошли в дом, Борис сидел за столом на кухне. Маленький, подавленный, он впервые переживал предательство и подлость. Мальчишка восторгался крутыми, верил им и даже завидовал. Ведь их боялся целый город. Они называли себя хозяевами, а его, Борьку, корефаном. Но разве друзей жгут в домах? Или приходят к ним с ножами и свинчатками? Ведь выскочи он в тот миг во двор, его урыли бы первым. А значит, он для крутых никто, помогал кормиться, жиреть, воровал у отчима деньги, а они ему доставались тяжко. Но если б не милиция, чем бы все закончилось? Конечно, кого-то пришили б насмерть.

Мальчишка вздрагивает на звук открывшейся двери. Это не крутые, то отчим с матерью пришли. А страх перекрывает горло, бежит пот по спине, и предательски трясутся руки.

— Ты еще не поел? — удивилась Наталья.

— Вас жду, — ответил тихо, виновато глянув на Герасима. Тот, словно ничего не произошло, сел к столу и спросил Борьку:

— Ну что? Не раздумал в деревню ехать?

— Теперь зачем? Бояться уже некого, крутых менты замели.

— Надолго ли? Эти не засидятся. Либо их отпустят, либо сами сбегут. Да и не всех сгребли, кто-то остался на воле. Вот они опасны для нас. Пасти будут до последнего. Отловить всех — тяжко. Еще хорошо, что наш дом кирпичом обложен. Иначе облили б стены и подпалили со всех сторон. Попробуй из такой ловушки вырваться. — Оглядел притихших разом Бориса и Наталью.

— Ладно, ребята, все плохое уже позади. Я не верю, что после случившегося крутые рискнут к нам сунуться. И караулить не станут. В милиции их предупредят. Теперь только Борьке нельзя туда появляться — в их логово. Там они утворят над мальчишкой что хотят, — предупредила Наталья и добавила: — Конечно, сынок, теперь лучше уехать в деревню. Поживи там до зимы. За это время многое изменится, утрясется, появятся новые друзья, забудется пережитое. И хотя не хочется отпускать, знаю, вернешься иным человеком.

Так они и решили. Ночью Наталья сказала Герасиму:

— Пойми правильно. Борис поедет к твоей родне, где помнят и любят тебя. Слыша о тебе всяк день, он поневоле начнет свыкаться с тобой. К тому ж в деревне не побездельничаешь. Там работают все. И нашему сорванцу дело сыщется. Постепенно втянется. Его надо похваливать. Он любит быть нужным. А если привыкнет к деревне, насовсем отойдет от крутых и забудет их.

— Наташ, ты говоришь о нормальных детях. Обычных, домашних. Борька не такой! — сомневался Герасим.

— Одиноко ему. От отца натерпелся много. Не только дружить, оставаться наедине с ним боялся. А я на работе. Куда было деться? Ну и влип… Тут и моя вина есть. Но мальчишки не могут жить взаперти! Им все надо знать, везде себя попробовать. Вот и Борька такой. Уж если вода — подай целое море. Ему мало облака — все небо захочет. Все мы такими росли.

— Мне мечтать было некогда, — глухо заметил Герасим и добавил: — Только бы прижился он там и не сбежал…

Утром Герасим с Борисом сели в автобус. Путь предстоял неблизкий. Почти двести километров ухабистой дороги вели к деревне. Борька ни разу за свою жизнь не уезжал из дома так далеко и надолго.

— Давай к окну садись. Дышать будет легче, — указал Герасим пацану место поудобнее. Тот мигом занял его. И весь путь смотрел в окно.

Он восторгался рощами и перелесками, реками и озерами, множеством цветов. Глаза мальчишки горели восторгом.

— Глянь, заяц побежал! Какой маленький! Посмотри, кто там еще! — указывал на белку.

Увидев лису, выбежавшую из-под куста, подскочил чуть ли не до потолка. Ему непременно захотелось поймать ее за хвост.

— Потерпи немного! В деревне этого добра хоть жопой ешь! — успокаивал отчим, но Борька все вертелся, будто сидел голым задом на крапиве.

— Глянь! Собака бежит! Наверное, пошла из деревни в город, к новым хозяевам…

— Да это волчонок, — смеялся Герасим, выглянув в окно. — До деревни еще далеко, — пытался удержать Борьку на месте.

— Глянь, сколько коней гуляют! А в твоей деревне есть лошади?

— А как же без них?

— Мне дадут покататься?

— Сколько захочешь!

— Ты умеешь ездить на конях? — теребил Герасима.

— Конечно!

— Меня научишь?

— Само собой…

Когда автобус, чихая, остановился посреди деревни, мальчишка завизжал от восторга, увидев кучу ровесников, примчавшихся встречать вернувшихся из города.

— Привет! — здоровался Борька с каждым за руку. Ему охотно пожимали руку, называли имена. Пацаны сразу позвали его на речку. И если б не Герасим, умчался б с ветром. Но отчим придержал:

— Вначале бабке покажись, поешь, а уж потом беги купаться! — увел Борьку. Тот шел оглядываясь. И мальчишки, поняв, крикнули:

— Мы тебя подождем!

Совсем иным представлял себе мальчишка деревенский дом. Он вовсе не походил на развалюху и смотрелся куда как лучше городского, в котором Борька прожил все свои десять лет.

Большой, плечистый, крепкий, с металлической крышей, он утопал в зелени сада. От самой калитки и до крыльца пела бетонированная дорожка. Во дворе росло множество цветов.

— Вот откуда ты взял свои рисунки на горшки и кувшины! А я считал, что ты их придумал! — Подошел к розе, хотел понюхать и уколол нос. — Во гада! Такая красивая, а злая как собака!

— Не ругайся! Все живое должно уметь себя защитить, — оглянулся Герасим. И позвал мальчишку за собой в дом.

Там их встретила мать Герасима, плотная, румяная старуха. Увидев сына, каждой морщиной разулыбалась, обцеловала все его лицо. И, только усадив к столу, приметила Бориса.

— А это кто? — спросила неуверенно.

— Борис! Мой сын! — ответил не сморгнув.

— Батюшки! Внучек! — обняла мальчишку. От нее, как от доброй печки, хлынуло тепло. — Какой же ты большой, красивый! И вылитый Герка! Ну прямо портрет его! — радовалась бабка, оглядывая пацана. — Что ж ты молчал про сына столько лет? Почему раней не привозил? Такого мальца прятал от меня? — сокрушалась женщина.

Ни у Герасима, ни у Борьки не повернулся язык сказать правду и омрачить светлую ее радость. Бабка бегом носилась по кухне, накрывала на стол.

Когда Герасим с Борькой вышли во двор, чтоб смыть с себя дорожную пыль, мужик попросил тихо:

— Теперь уж молчи. Потом скажем правду. Сейчас не время. Мать много лет мечтала увидеть моих детей, ради этого жила. Не отнимай у нее радость. Не много света было в жизни, еще меньше — тепла. Впрочем, и твоя судьбина не подарок. Должен понять и мою мать.