Кодекс калибра .45 - Виктор Тюрин Страница 6

«Надо в больницу. А теперь надо попробовать встать на ноги».

Мысль была правильной, но слабость оказалась сильнее, Не сумев перебороть ее, я впал в какое-то полусонное состояние. В голове плыли наполовину сформировавшиеся и неясные обрывки мыслей, но тело не реагировало на них, оставаясь холодно-безразличным, пока моя прострация не переросла в горячечный сон. Сколько я так проспал – не знаю. Просто в какой-то момент в мой бред вплелись голоса. Сначала мне казалось, что это часть кошмарного сна, но уже спустя минуту я понял, что не сплю. Стоило мне окончательно прийти в себя, как я в полной мере почувствовал себя больным, разбитым и оцепеневшим.

– Слушай, а куртка еще ничего.

– Глянь, Сморчок, у него весь бок в крови.

– Давай быстро карманы ему вывернем, пока он не очнулся.

– Уже очнулся, – сказал я и открыл глаза.

В предрассветных сумерках передо мной стояли двое бродяг. Один хлипкий и низкорослый, с лысиной во всю голову и носом закоренелого пьяницы. Другой чуть повыше, с худым испитым лицом. Его седые волосы сальными сосульками лежали на плечах грязного и латаного пиджака. Лица у обоих были опухшие и небритые.

– Что случилось, приятель? – спросил меня низкорослый бродяга.

– Драка… была.

– Кто же тебя…

– Не лезь к человеку, Сморчок. Это не наше дело.

– Что правда, то правда, Музыкант.

– Вы мне можете помочь?

– За четвертак доведем куда угодно. Хоть до ада, если ты знаешь туда дорогу, – быстро проговорил Музыкант.

– До ближайшей больницы.

– Можно и до больницы. Только идти туда… Далековато, скажем. Сам-то ногами передвигать можешь?

– Надо попробовать, – неуверенно сказал я.

– Стой! А Док?!

Своим неожиданным вопросом Сморчок озадачил не только меня, но и своего приятеля.

– Док… Да его два дня не было! Хм, впрочем… нас самих сутки не было. Может, и появился. У тебя есть деньги, парень?

Вопрос о деньгах дал мне понять, какое жалкое зрелище я сейчас представляю. Хотелось соврать, но мысль, что снова могу остаться один, заставила меня сказать правду:

– Двадцать центов.

Они переглянулись. Потом Музыкант сказал: – Ладно. Хватайся за меня.

Поддерживаемый с двух сторон бродягами я шел, с трудом переставляя ноги. В тот самый момент, когда почувствовал, что мои силы на исходе, мы подошли к полуразрушенному зданию, похожему на склад. Середина крыши провалилась, двери не было. Хотя начало светать, в помещении стоял полумрак. Над углом, который выбрали для проживания бродяги, нависала часть сохранившейся крыши. Вся обстановка приюта бездомных состояла из проржавевшей бочки – печи, трех грязных матрасов, на каждом из которых лежало по вороху тряпья и двух перевернутых ящиков, плотно прижатых друг к другу. На этой имитации стола стоял закопченный чайник и несколько жестяных банок – кружек. Рухнув на один из матрасов, я только закрыл глаза, как меня начал теребить за рукав Сморчок: – Эй! Потом спать будешь! Ты вроде говорил, что у тебя деньги есть!

Не открывая глаз, я сунул руку в карман штанов и выгреб монеты.

– Держи.

Следующие два дня я воспринимал окружающий меня мир через горячечный бред, потом внутри меня словно нажали на кнопку «поправка», и я снова почувствовал себя человеком. По словам Дока мне просто исключительно повезло. Нож, пронзив мне бок, не задел ни одного органа, а молодой и крепкий организм сделал все для того, чтобы его хозяин встал на ноги. Еще через день Док, осмотрев мою рану, сказал, что я выздоравливаю, после чего исчез в неизвестном направлении. Больше мы никогда не виделись. Моих двадцати центов и полдоллара, которые принес Док, хватило всего на два дня, да и то большая часть из них ушла на дурно пахнущий суррогат виски.

Как только я пошел на поправку, для меня главной проблемой стал голод. Когда деньги кончились, Сморчок и Музыкант отправились на промысел. Следующие несколько суток я ел то, что они приносили. По большей части это были объедки, но дело было уже не в качестве, а в их количестве. Их было катастрофически мало, поэтому мне хотелось есть двадцать четыре часа в сутки. Несмотря на все трудности, что мне выпали, я не впал в отчаянье. Наоборот. Я сумел выстоять и выжить, что дало мне некоторую уверенность в своих силах. Спустя четыре дня после удачной попытки без поддержки встать на ноги и пройтись, я объявил бродягам, что завтра уйду. Попробую лечь в больницу для бедняков. Ни тот, ни другой даже не думали скрывать своей радости после моих слов. Я их понимал, хотя все равно мне было немного обидно.

Когда я утром проснулся, никого из них уже не было. Встал. Бросил последний взгляд на убогое убежище, давшее мне приют, надел куртку и направился к выходу. Дорогу к больнице и адрес я уже знал. Выйдя, постоял с минуту, определяясь с направлением, и только успел сделать шаг, как из-за угла склада выбежал Сморчок и закричал мне, чтобы я быстрее шел за ним.

– Куда?!

В двух словах он мне объяснил, что недалеко, на 47-ой улице Армия Спасения открыла бесплатную столовую для бедняков. Услышав о возможности нормально поесть, я больше не стал ни о чем спрашивать, а просто пошел за ним. По пути пытался вспомнить, что знаю об этой Армии, но – увы! – мои знания ограничивались только одной строчкой: добровольная организация, занимающаяся помощью бедным.

Через десять минут мы уже были на пустыре, где стоял длинный брезентовый шатер темного – зеленого цвета, у входа которого стояла длинная очередь, метров на тридцать, а люди все подходили и подходили. Рядом с входом стоял деревянный стол, за которым сидел человек в униформе. Он беседовал с каждым человеком перед тем, как пропустить того в шатер. Еще несколько офицеров вели разговоры с людьми, стоявшими в очереди, рассказывая им о задачах Армии Спасения. Дождавшись своей очереди и ответив офицеру у входа на несколько общих вопросов, я прошел в палатку. После обеда, состоявшего из тарелки супа и каши с двумя тоненькими ломтиками хлеба, по совету Сморчка я пожаловался на свою рану и после тщательного осмотра получил направление в казарму Армии Спасения.

Следующие пять дней я жил по свистку дежурного офицера. Подъем, еда, молитвы, лекции, отбой. Еда здесь была намного лучше, чем отбросы, которыми я питался у своих приятелей – бродяг, но мне ее все равно не хватало. Голод был моим постоянным спутником. Когда я попросил как-то еще кусок хлеба во время обеда, мне велеречиво предложили смирить свой голод духовной пищей – молитвами. Я был благодарен организации за их помощь, но то, какими методами та навязывала здоровый образ жизни, мне абсолютно не нравились. Еда и крыша над головой были теми самыми веревочками, за которые постоянно дергали офицеры Армии Спасения, чтобы направить человека на путь спасения. Хочешь получить на завтрак кусок сыра на хлеб – ходи на молебен. Хочешь получить дополнительно булочку к обеду – должен просидеть час – полтора на лекции, пропагандирующей здоровый образ жизни. Если что-то тебе не нравится, можешь высказаться, но при этом будь готов к тому, что тебе укажут на дверь. В верности последнего утверждения я убедился на личном примере, когда мыл пол в обеденном зале.