Гладиатор - Сергей Парамонов Страница 6

Она уже рыдала у него на плече.

– Сереженька, мы уезжаем в Германию, навсегда.

– В какую еще Германию, малыш?

Сергей уже с трудом понимал, что она говорила.

– Я не хочу никуда ехать, я останусь с бабушкой; мама не против, а отец, я его ненавижу, говорит, что я поеду с ними. – Она рыдала навзрыд.

Прошло несколько недель, приближался час расставания.

– Сереженька, пожалуйста, не приходи на вокзал провожать меня, я не выдержу этого…

Она стояла на перроне со своими родителями и смотрела по сторонам, пытаясь выловить в людском потоке знакомую фигуру. Сергей стоял в тени кустарника метрах в ста от нее. Увидеть парня с ее места было невозможно. Он обещал ей, что не придет на вокзал, и они попрощались несколько часов назад. Сердце разрывалось от переживаний; он видел ее, такую родную и любимую, маленькую и беззащитную, его любимую девушку, которая через несколько минут должна была сесть в вагон и уехать далеко-далеко. Ирина почувствовала, что Сергей стоит в тени кустарника, сделала один нерешительный шаг, потом еще один и побежала в темноту.

– Ирина, стой, ты куда! – заорал отец.

Сергей, преодолевая расстояние, бросился ей навстречу. Два влюбленных сердца снова были вместе.

– Я люблю тебя, – шептали друг другу парень с девушкой. Слезы катились как по ее щекам, так и по его.

Сколько прошло времени, было непонятно, но посадка в вагоны заканчивалась. Сергей услышал голос ее мамы, которая, уводя Иру в вагон, говорила, что они с ней обязательно встретятся. А через мгновение он уже потерял из виду вагон, в котором уезжала его первая любовь.

Вернувшись домой, закрывшись в комнате с мокрыми от слез глазами, Сергей взял в руки гитару… За окном светало. Медленная мелодия легла на слова гимна любви.

Ты к окну садишься, пряча грусть, а время

Маленькой стоянки скоро истечет.

На стекле дождинки, это плачет осень,

Ты же улыбнись мне, помаши рукой.

Осень, осень, осень, ты – дожди и грусть.

Осень, осень, осень, лето не вернуть…

…Под стук набирающего обороты состава Сергей уснул.

Рано утром, сделав пересадку в Ростове, команда прибыла на сборный пункт города Батайска. Растянувшаяся команда стала подниматься вверх по лестнице в казарму, и вдруг поток поднявшихся новобранцев стал выдавливаться на улицу, слышался шум потасовки. Из казармы выскочили несколько десятков солдат, и эти две группы, одна из которых была еще одета в разношерстную одежду, другая уже жила по законам армейской жизни, стояли друг напротив друга, готовясь в следующую секунду броситься в бой.

– Эй, длинный! – обратился Шах к амбалу в обтягивающей тело тельняшке. – Давай-ка один на один. – Он немигающим, спокойным взглядом смотрел в глаза выбранной жертве.

Амбал, в свою очередь, рассматривая Сергея, отметил про себя, что соперник однозначно уступает ему в физических данных, но взгляд его пугал, и ему, отслужившему весь срок службы, становилось неуютно на этом готовящемся к бою поле битвы. Шах, привыкший к уличным дракам, прочитал страх и неуверенность в глазах амбала, и бой был выигран, так и не начавшись. Он сделал шаг в сторону амбала, но чья-то рука схватила его сзади за плечо. Сергей, умело вывернувшись, сделал подсечку и оказался на поваленном в снег незнакомом военном в камуфляжном бушлате с двумя большими звездами на плечах.

– Ничего себе, – вымолвил сорокалетний офицер, поваленный в сугроб.

Подоспевший майор Николай Николаевич уже стягивал Шаха с подполковника, командира этой воинской части.

– Да он у тебя сумасшедший, майор! Посмотри в его глаза, ему надо бы поостыть на морозе.

Поднявшийся военный снова попытался схватить Шаха за рукав, и действие повторилось с поразительной точностью; казалось, подполковник упал именно в тот же самый оставленный в сугробе след. В сотые доли секунды подоспевшие откуда-то военные скрутили Шаха и, подведя к какой-то трубе, пристегнули наручниками. Поднявшись второй раз из сугроба, словно возрождающийся из пепла феникс, подполковник уже не пытался схватить Сергея за рукав, а лишь крякнул и произнес:

– Встретил команду на свою голову – два раза опрокинули. Пусть с часок померзнет, – обратился он к военному, только что пристегнувшему Шаха к трубе.

– Есть, товарищ подполковник! – козырнул военный.

Ближе к вечеру стало известно, что они проведут здесь еще, по крайней мере, сутки, а потом на самолет – и в Забайкальский военный округ.

…Рев взлетающего самолета заложил уши, сборная команда, рассевшись на полу грузового лайнера, готовилась к долгому перелету. Приземлившись для дозаправки в Свердловске, лайнер взял курс на Читу.

По прилете в Читу новобранцев загнали в баню, переодели в форму и отправили в часть для прохождения военной службы. Перед строем, стоявшим в казарме, держа руки за спиной, расхаживал бравый усач.

– Вы прибыли в учебный танковый полк, в котором проведете несколько месяцев своей сознательной жизни, научившись при этом водить боевую технику. Я ваш командир роты, обращайтесь ко мне не иначе как товарищ капитан; с остальными офицерами нашей роты вы познакомитесь завтра. Так как время сейчас позднее, знакомство с вами перенесем на завтра, а сейчас ефрейтор Малышев поможет вам разместиться на ночь… Малышев, командуй.

И усач покинул расположение казармы.

Теперь перед строем расхаживал прыщавый белобрысый паренек.

– Итак, солдаты, сейчас мухой справа по одному по порядку разбегаемся по шконкам, и через пять минут я никого шатающимся не наблюдаю. Время пошло, бойцы.

Укрывшись теплым одеялом, Шах задремал. Проснувшись от жажды, он отправился в туалет. Зайдя в него, он увидел стоящего на кулаках парня из его команды, рядом с которым находился прыщавый ефрейтор.

– Тебе, я смотрю, тоже не спится, – обратился прыщавый к Шаху. – Упал рядом на пол.

Сергей взял его за кадык и немного потянул вверх.

– Ты кто такой, придурок?

– Я ефрейтор, – задыхаясь, промолвил тот.

– Что такое «ефрейтор»?

– Старший солдат.

– Старший солдат? – Шах еще сильнее сжал кадык прыщавого. – Вали отсюда, товарищ старший солдат.

Припав к крану, он стал жадно глотать ледяную воду. Стоявший несколько секунд на кулаках пацан с уважением смотрел на Сергея.

Через несколько минут Шах снова провалился в глубокий сон.

– Рота, подъем!

«Значит, я уже в армии. Пора служить на благо Родины», – наматывая на ноги какие-то тряпки, думал Шах.

Толкотня в умывальнике, построение на плацу, плотный завтрак, затем знакомство с командным составом роты. Рота была поделена на четыре взвода, у которых имелись свои лейтенанты и несколько сержантов. У этих упитанных сержантов была своя мода – бляхи ремней болтались у них где-то между ног, из-под заглаженных наверх зимних шапок выглядывали отросшие курчавые чубы.