Фронтовик не промахнется! Жаркое лето пятьдесят третьего - Юрий Корчевский Страница 6

Из райотдела вышел, направился к остановке трамвая. На остановке на него какая-то женщина пялится, улыбается.

– Андрей, ты меня не узнаёшь? Неужели я так сильно изменилась? Или обиду держишь?

Голос знакомый, бывшей возлюбленной Валентины. Это её папаша выдавил Андрея из Москвы.

– Валя? Ты в самом деле изменилась, прости, не узнал.

А в сердце уже ничего не колыхнулось. Это раньше переживал, а теперь перегорело всё, пеплом покрылось.

– Ты по-прежнему в милиции?

– Да, другого-то ничего не умею.

– Не хочешь спросить, как я живу?

– Нет, дело прошлое, зачем ворошить?

– Ты женат?

– Да, встретил прекрасную девушку.

Подошёл трамвай.

– Прости, Валя, мой номер.

Андрей вошёл в вагон. Времени после расставания много прошло, пять лет, а как Валентина изменилась. Потолстела, из стройной девушки в тётку превратилась, как-то постарела. Да, годы не красят никого.

В разговорах между собой оперативники обсуждали амнистию и резко возросший вал преступности. Те, кто работал на земле, понимали – зря. Захотят изменить свою жизнь единицы, в основном те, кто был осуждён по мелочи – бытовые драки по пьяной лавочке, за аварии, за «три сорванных колоска». Большую часть преступников, выбравших такую жизнь, лагерь или тюрьма не перевоспитают. Они, едва выйдя из-за колючей проволоки, сразу взялись за старое – воровали, грабили, насиловали.

Замполиты всех районных отделений милиции стали проводить всякие политзанятия, объясняя, что государство явило к оступившимся акт милосердия, дало ещё один шанс к исправлению, началу новой жизни. Андрей искренне был уверен в обратном. Преступники, те, кто имел не одну судимость, чувства жалости и сострадания к жертвам своим лишены начисто. И являть милосердие к «оступившимся пролетариям» негуманно по отношению к потерпевшим. Тем более большинство уголовников никогда не работало и не имело трудовых книжек. Какие же они пролетарии? Люмпены, маргиналы, отбросы. Но мнение своё никому не высказывал, дойдёт до замполита, пришьют непонимание линии партии со всеми вытекающими последствиями.

Днём столица жила как обычно. По улицам машины сновали, на тротуарах прохожих полно. Но с наступлением темноты город пустел. И это было заметно. Редкие прохожие старались быстрее добраться до своего дома или квартиры, полагая – «мой дом – моя крепость».

Однажды Андрей задержался на службе, по причине позднего времени редкие трамваи шли в депо. Он вскочил на подножку трамвая, а кондуктор встала на площадке, руки раскинула.

– В парк едем, гражданин!

– Мне хоть немного подъехать!

Он показал удостоверение. Милиционеры ездили в общественном транспорте бесплатно. Половину пути проехал, как вагон остановился. Вагоновожатый стал ломиком стрелки переводить. Пришлось покинуть трамвай. Уже хорошо, что часть пути ехал, а не на своих двоих шёл. На улицах темно, фонари не горят. Шаги гулко раздаются. Проходя мимо подворотни, подозрительную возню услышал, вроде сдавленный писк. Мимо пройти совесть не позволила, хоть и устал.

– Кто тут? Всем стоять, милиция! – крикнул он, выхватил пистолет из кармана.

Сразу топот ног, две тени кинулись от Андрея в другую сторону арки.

– Стой! Стрелять буду!

По уставу сначала положено сделать предупредительный выстрел вверх. А как вверх стрелять под аркой? Пуля срикошетить может. Андрей за убегавшими кинулся, запнулся о кого-то. Едва на ногах устоял. Видимо – потерпевший. Грабители во дворе разделились. Один влево, другой прямо бежал. Наверняка знали, где проходы имеются. Андрей вверх выстрелил. В замкнутом пространстве двора из четырёх домов звук выстрела прозвучал громко. Грабитель молодой, мчится быстро, можно упустить. Андрей пистолет вскинул, остановился. Силуэт убегавшего смутно маячит, а ни прицела, ни мушки совсем не видать. Выстрелил по ногам. Сразу вскрик, звук падения. Андрей, держа оружие наготове, подбежал. Молодой парень за простреленную часть держится. Опер одежду обыскал, обнаружил нож-бабочку, переложил в свой карман.

– Вставай!

– Не могу, – простонал раненый.

– Думаешь – пожалею? Пинками катить буду.

Матерясь и охая, раненый поднялся.

– Иди к арке.

Сейчас для Андрея главное, чтобы пострадавший не ушёл. Уйдёт, воспользовавшись моментом, и попробуй докажи грабёж! А нет пострадавшего и заявления, стало быть, и преступления не было. Тогда самому бы оправдаться за применение оружия. Но пострадавший был на месте. Пожилой мужчина сидел, привалившись к стене, вытянув ноги, держась за голову.

– Вы ранены? – обратился к нему опер.

– По голове ударили, болит.

«Скорую» надо обоим. Андрей из кармана свисток достал. Хотел сигнал подать для милицейского патруля или постового. А уже топот ног слышен, у входа в арку двое милиционеров возникли.

– Кто стрелял?

– Я!

Андрей удостоверение предъявил. Милиционер фонарик зажёг, документ изучил.

– Что случилось?

– Грабёж. «Скорую» вызовите. У потерпевшего голова разбита, а грабителю я ногу прострелил.

– Лучше бы башку, – буркнул милиционер. – Федькин, ищи телефон.

– Есть!

Второй милиционер убежал. По прибытию «Скорой» пришлось ехать в больницу, оформлять заявление пострадавшего, протоколы допроса, а после оказания помощи подстреленному грабителю звонить в райотдел, вызывать машину, доставлять бандита в камеру предварительного заключения.

Пока занимался задержанием, потом больницей, документы оформлял в дежурной части на задержанного, времени ушло много. Посмотрел на часы – четыре утра.

Домой идти смысла нет, даже через проходные дворы, сокращая путь, раньше пяти часов пешком не доберётся. Пристроился вздремнуть на диванчике в кабинете оперов. Заснул крепко, разбудили оперативники, прибывшие на службу. Успел лицо ополоснуть перед планёркой.

Феклистов, войдя, поздоровался, был озабочен, хмур. Зачитал сводку.

– Фролов, твой задержанный в КПЗ?

– Мой, ночью привёз, сто шестьдесят пятая и сто сорок третья статьи.

– Оформляй, и в суд.

– Надо ещё заключение из больницы. Хирург сказал – через несколько дней, когда стабилизируется состояние пациента.

– Держи на контроле. К сведению всех. Поступили сведения от информаторов, что на нашем участке, предположительно между «Студенческой» и «Киевской», укрывается банда из амнистированных. Прошу озадачить свою агентуру. Банда вооружена, главарь Васька Каин.

Среди оперативников гул голосов. Кличка известная, как в уголовном мире, так и среди оперативников. Каин начал преступную деятельность ещё до войны, в сорок первом получил первый срок. Был крайне жесток, изворотлив, физически силён. К 1953 году имел уже три ходки на зону. Если информация о Каине верна, уголовный розыск ждут беспокойные дни.