Слепая ярость - Сергей Майдуков Страница 6

Лунев хотел включить телевизор, но вспомнил данное самому себе обещание.

– Да пошел ты!.. – Он отбросил пульт в сторону.

В его голове пронеслось: «Надо выпить пива. Ведь все равно жизнь не имеет смысла. Так какого черта не получить хотя бы маленькое удовольствие?»

Встав с дивана, Лунев направился в свою комнату, чтобы одеться. Но, натянув джинсы на одну ногу, он неожиданно замер, словно прислушиваясь к чему-то.

И он на самом деле слушал. Слушал свой внутренний голос, обещавший ему, что очень скоро что-то произойдет, после чего его жизнь круто изменится. Лунев сел на кровать. Он думал, стоит ли верить внутреннему голосу, который лгал ему чаще, чем посторонние люди? Но в этот раз голос был так убедителен, что Лунев решил послушать его и еще немного подождать.

Как только он принял это решение, с его души словно сняли тяжелую ношу. Внутренняя борьба закончилась. Сомнения и страхи ушли. Впервые за долгое время Лунев улыбнулся: неужели все так просто?

Да. Когда хватает силы воли, чтобы противостоять соблазну, то все становится легко. Главное – не забывать, что после каждого твоего решительного «нет» соблазн будет появляться снова и снова. Но только с каждым разом он становится все изощреннее и сильнее, как мутировавший вирус. И неизбежно приходит час, когда больше не остается лекарств, которые могли бы справиться с ним.

Поначалу этот вечер ничем не отличался от остальных, таких же безрадостных и пустых. Вернувшись домой с очередного собеседования, Лунев поставил сушиться промокшие ботинки, загрузил стиральную машину бельем и сел чистить картошку. Радио тихо пело ему о чем-то хорошем и немножко печальном, на плите посвистывал чайник, в соседнем доме зажигались окна. Покончив с картофелиной, Лунев вытирал руку, отщипывал мякиш от белого батона и совал его в рот, чтобы утихомирить не на шутку разволновавшийся желудок. «Четырех вполне хватит, – сказал он себе, откладывая нож, – не жадничай…» И тут же взялся чистить пятый клубень, выбрав, как бы наугад, самый крупный.

Когда картошка была почищена, помыта и нарезана мельчайшей соломкой, Лунев залил заварку кипятком, а на место чайника водрузил черную чугунную сковороду с лужицей подсолнечного масла. На этом процесс приготовления ужина прервался.

Удивленно вскинув брови, Лунев отправился к двери, в которую только что робко позвонили. На какие-то доли секунды ему почудилось, что сейчас войдет мама, вернувшаяся из магазина, но тут же пришло отрезвление, и было оно столь тягостным, столь мучительным, что дверь Лунев открыл с самым мрачным выражением лица. Клара Карповна, стоявшая на пороге, виновато улыбнулась:

– Извини, Андрей. Я, наверное, не вовремя?

– Что вы, что вы, Клара Карповна. – Он отступил, пропуская ее в квартиру. – Проходите. Добрый вечер.

– Ой, здравствуй, Андрей, здравствуй. Я сегодня такая рассеянная… Совсем ничего не соображаю. Беда у нас.

– У вас? – насторожился Лунев.

– В детском доме нашем, – уточнила Клара Карповна. – Он ведь мне как родной.

Было слышно, как в кухне шипит разогревшаяся сковородка.

– Поужинаете со мной? – предложил Лунев. – Картошечка, огурчики…

– Не до картошечки, Андрей. Горелов погиб. Такой ужас…

– Горелов?

Лунев переступил с ноги на ногу. Он не знал, кто такой Горелов, но из кухни уже тянуло горелым, хотя, конечно, каламбур тут был совсем неуместен.

– Охранник наш, – пояснила Клара Карповна, слабо улыбнувшись, что было больше похоже на болезненную гримасу. – Давай я позже зайду, а то там у тебя горит что-то…

– Минутку…

Лунев сбегал в кухню, выключил плиту, завел гостью в комнату и усадил в кресло. Там она, сняв запотевшие очки, поморгала глазами и немного поплакала, прежде чем продолжить свое печальное повествование о погибшем Горелове.

– Дима был очень хорошим человеком и прекрасным работником, – говорила она, осторожно прихлебывая поданный Луневым чай. – Честный, добрый, сильный, ответственный. Не пил, не курил, детей любил, вечно возился с ними, истории всякие рассказывал. Он охранником у нас числился. Но если надо было снег почистить или, там, кран починить, никогда не отказывался, на должностную инструкцию не ссылался. Вот… – Клара Карповна отставила чашку, чтобы потереть переносицу и водрузить на место очки, без которых она явно чувствовала себя неуютно. – И вдруг такое несчастье. Разбился Дима Горелов. Насмерть.

– Упал откуда-то? – предположил Лунев, желая выразить заинтересованность, которой он не испытывал.

Чужие смерти его сейчас не трогали. Слишком велика была собственная драма. Не было ни дня, ни, пожалуй, и часа, чтобы он не корил себя за то, что оставил маму одну. Если бы он был рядом! Ах, эти бессмысленные, жалкие «если бы, если бы»…

– Он разбился в машине, – вздохнула Клара Карповна. – Ехал к себе домой, за город, и перевернулся. В полиции считают, что превысил скорость или попытался обогнать кого-то. Дорога-то скользкая: снег, лед.

– Да, – сказал Лунев, чтобы хоть что-то сказать. – И видимость, наверное, ни к черту была.

– Возможно. Но в одном я уверена: Дима был абсолютно трезв.

«Какая теперь разница? – подумал Лунев. – Трезвый, пьяный. Кто-то ехал домой и не доехал. А кто-то ждал сына и не дождался. Смерти безразлично, хорошие мы или плохие. Она всех гребет под одну гребенку. Может, водки взять? Сижу один, как сыч, от себя тошно».

– Жаль парня, – произнес он вслух и вовремя удержался, чтобы не бросить взгляд на часы.

– А уж мне-то как жаль. – Клара Карповна тяжело поднялась с кресла и принялась застегивать пальто. – Но я не для того зашла, чтобы портить тебе настроение. Я с деловым предложением.

– Да? – Продолжая думать о водке, Лунев поплелся за гостьей в прихожую.

– Как я уже говорила, Дима Горелов работал охранником в моем детском доме, – сказала она. – Теперь, как ты понимаешь, место освободилось. Зарплата, конечно, не самая высокая, но есть льготы, и проезд в городском транспорте бесплатный.

Запотевшая бутылка водки еще разок сверкнула перед мысленным взором и исчезла. С некоторым изумлением Лунев почувствовал, что обрадовался. Впервые за долгое время.

– Если льготы, то я согласен, – выпалил он, улыбаясь. – Что там у вас? Молоко бесплатное? Форменная тужурка?

Клара Карповна шутливого тона не приняла. Она очень серьезно относилась к работе и дала понять это суховатыми, почти официальными выражениями, в каких пригласила Лунева в детский дом-интернат для слепых детей, называвшийся почему-то «Парус». Объяснила, как добраться, назначила время, попросила не опаздывать. И лишь после того, как формальности были выполнены, позволила себе прежние участливые нотки:

– Как ты вообще, Андрей? Не очень тебе одиноко?