Курс на дно - Сергей Зверев Страница 6

Прошло ровно сорок минут, и, несмотря на то что смуглый внимательно посматривал на темную гладь воды, лишь изредка поглядывая на стрелки часов, аквалангист вынырнул неподалеку от места «рыбалки», как это часто и бывает, все равно совершенно неожиданно. Торопливо, высоко поднимая ноги и неуклюже шлепая большими ластами, вышел из воды, так же быстро освободился от снаряжения и нырнул в темное нутро машины. Смуглый тем временем, не тратя времени на досужие расспросы, собрал удочки, забросил их в багажник к уже лежавшему там еще мокрому водолазному снаряжению, и через минуту на берегу остались лишь ребристые следы от широких шин умчавшегося джипа и сиротливо торчавшие из песка рогульки…

Своего товарища охранники из ночной смены хватились лишь спустя час, еще минут двадцать ушло на неторопливые поиски, которые и прервал внезапный мощный взрыв, в щепки разнесший створки одного из шлюзов, после чего на раскинувшуюся ниже по течению равнину хлынула ничем не сдерживаемая и не регулируемая, все сметавшая на своем пути масса воды из огромного водохранилища…

Охрана дамбы и с похвальной быстротой прибывший по тревоге дежурный персонал немедленно связались с полицией и службами спасения — необходимо было в кратчайшие сроки оповестить власти и жителей района, которому грозило быстрое затопление, и организовать незамедлительную эвакуацию и спасение тех, кого еще можно было спасти…

Ровно через десять минут после взрыва уровень воды в реке, на берегах которой расположился «академгородок», начал стремительно подниматься, и вскоре поселок погрузился в воду почти по самые окна домов, а вода все прибывала и прибывала…

Еще на заре человечества наши предки познакомились с малоприятными вещами вроде ураганов, наводнений и страшных лесных пожаров. История знает и библейский Всемирный потоп, и огненный ужас извержения Везувия, подсказавший К. Брюллову сюжет его знаменитой картины «Последний день Помпеи». Много позднее в холодных водах Атлантики огромный океанский лайнер, считавшийся непотопляемым, именовавшийся современниками чудом, недосягаемой вершиной инженерного гения и кораблестроения, самым вульгарным образом столкнулся с равнодушным айсбергом и затонул, унеся в мрачные океанские глубины сотни человеческих жизней… Когда люди попадают в подобные ситуации, с большинством из них случаются, как правило, две очень неприятные вещи: кто-то впадает в ступор и не делает для своего спасения ничего; других охватывает жуткая паника, когда животный инстинкт самосохранения забивает все другие человеческие чувства и подвергнувшийся опасности превращается в охваченное ужасом безумное животное, сметающее все и вся на своем пути к вожделенному спасению и делающее порой даже слишком много такого, что совсем не делает чести человеку, считающему себя цивилизованным… Например, часто во время гибели судна здоровые и вроде бы до этих пор нормальные мужики рвутся к спасательным шлюпкам и плотикам напролом, идут буквально по головам всех более слабых, яростно отталкивая даже женщин и детей… Вероятно, в такие минуты здравый смысл и все человеческие добродетели вдруг остро осознают свою безнадежную слабость, растерянно разводят руками и забиваются в какой-нибудь укромный уголок, бормоча себе под нос что-нибудь вроде: «Да делайте вы что хотите!» Как говорится, не дай вам бог испытать или увидеть нечто подобное и да минует нас чаша сия…

…Научная экспедиция получила предупреждение о катастрофе как раз в те минуты, когда вода уже подобралась к окнам и хлынула поверх подоконников. Спасать что-либо из научного оборудования не было ни смысла, ни возможности — тонкая электроника сырости не переносит. Оставалось попытаться спасти людей и хотя бы минимум из результатов, достигнутых долгой научной работой…

Ракитин прекрасно понимал, что бежать людям куда-то на «высокую горку» нет ни малейшего смысла, поскольку ни одной сколько-нибудь заметной возвышенности в округе просто не было. Оставалось лишь одно средство спасения: небольшое судно, по счастливой случайности еще не оторванное от причала, уже давно скрытого все прибывающей водой…

— Кого еще нет? — Ракитин напряженным взглядом всмотрелся в троих мужчин, торопившихся к суденышку, передвигавшихся почти по грудь в воде неуклюжими рывками, энергично помогая себе раскинутыми руками. Профессор быстро пробежал пальцем по клавишам мобильника, пытаясь дозвониться до местной службы спасения, но, послушав мертво молчавший аппарат, досадливо сплюнул: — Ну все, как у нас в России-матушке — ни черта не работает! Вышку смыло, что ли? Петер, ну слава богу, вы целы! Что с остальными, не видели? На борту не хватает еще шестерых…

Штайнберг, шумно отдуваясь, вместе с товарищами забрался на борт судна и, едва переводя дух не то от усталости, не то от пережитого потрясения, с расстановкой выговорил:

— Я не так много и видел… Ночь, крики, эта ужасная вода… На моих глазах два домика-бунгало подхватило течением и унесло. Там, по-моему, были индусы и японцы… Точно не знаю… Боже, все, все погибло… Документы, вещи, деньги — все там…

— Ну, положим, не все, — сочувственно глядя на немца, сказал Ракитин. — Кое-что мне все-таки удалось вынести из лаборатории — несколько пробирок, например… А вот мой ноутбук, боюсь, пропал, а с ним и почти все материалы исследований… Будь неладна эта вода! Поселка нет, оборудование погибло, так что, боюсь, и всей нашей научной экспедиции теперь кранты! «Прошу шановних пановей чиликаты до дому, до хаты»…

— Да черт с ними, со всеми вашими материалами! — Татьяна устало провела по мокрому лицу ладонью с мелко дрожащими пальцами. — Люди, наверное, погибли… Кстати, никто не видел Али, а? Ведь он крутился где-то тут, вроде бы вместе со всеми к причалу бежал… Али!!!

— Вы напрасно так переживаете, госпожа Северцева, — раздался за спиной Татьяны спокойный голос шведа Густавсона. — Вон он, по-моему, чешет вприпрыжку, что ваш кузнечик, да еще какое-то барахло тащит… Этого мальчишку, я думаю, не так-то и просто утопить…

Татьяна, просветлев лицом, бросилась к борту и помогла счастливо улыбавшемуся Али взобраться на палубу. Еще через минуту стала понятной и причина, по которой так радостно и победно улыбался мальчик: в руках Али оказалось не какое-то неведомое «барахло», как насмешливо заметил мистер Олаф, а завернутый в водонепроницаемую лабораторную клеенку ноутбук Ракитина! Али, сверкая черными глазами, торжественно протянул сверток профессору, и русский доктор, торопливо осмотрев агрегат, довольно-таки крепко стукнул подростка по плечу и произнес малопонятную фразу: «Ну, ты, Али, молоток! Прямо-таки пионер-герой! Медаль по тебе плачет — «За спасение утопающих»…» При чем тут «молоток» и кто там «плачет», Али так и не понял, но что русский профессор похвалил спасителя его «электронной книги», а госпожа Северцева смотрела на него как-то очень хорошо, почти как на настоящего мужчину, — все это было несомненно и вселяло вполне законную гордость в душу мальчишки…

Последним на борт судна поднялся капитан, маленький худой индонезиец в беловерхой капитанке с большущим «крабом», на крохотной резиновой лодке объезжавший с матросом из местных затопленный поселок. На вопросительный взгляд Ракитина капитан молча отрицательно покачал головой.