Лев и ягуар - Елена Горелик Страница 61

— Неужто тебя вовсе за душу не берет этот ветер? — хмыкал плотник, заказав свою излюбленную свинину с капустой и пиво. — Тебя, бывшего капитана? Не верится мне что-то.

— Твое дело, — пожал плечами Причард.

— Что ж ты тогда стол накрыл? Опять твоя прежняя команда тут соберется?

— Может, и соберется, тебе-то что? — хмуро буркнул хозяин «Старого пирата». — Заведено у нас так.

— Другие-то не собираются.

— То их дело — собираться или нет. И вообще, чего пристал?

— А я поглядеть хочу, — заулыбался Янсзон. — Слухи ходят, будто почти все нынешние капитаны когда-то под твоим началом были. Вот и посмотрю, любопытно же: притащатся они сюда в такую погодку или нет?

— Все притащатся, будь уверен, — криво усмехнулся Причард. — А вот и первые.

В зал, плотно прикрыв за собой дверь, вошли двое в непромокаемых плащах-дождевиках. С плащей, само собой, тут же натекло, но Причард даже не подумал рявкнуть на новоприбывших — мол, могли бы и под навесом подождать… Билли и Пьер. Причард даже изволил удивленно поднять бровь: до сего дня Пьер ни разу не присоединялся к ним на этой традиционной октябрьской посиделке. На других — сколько угодно, но только не на этой. Что ж, все когда-нибудь случается в первый раз… Не успели эти двое поприветствовать хозяина — своего бывшего кэпа — и усесться за столом, как явились еще двое. Жером и Хайме. Эти тоже были из команды «Орфея» и тоже входили в большую компанию друзей, но их не было десять лет назад на том клятом островке, с которого все началось. Впрочем, их пригласили, и они пришли… Влад заявился один, без сопровождения. Дуарте находился в Гаване, но на днях прислал письмо, его уже читала вся компания. И напоследок пришли Галка с Джеймсом.

Развесили мокрые плащи на гвоздиках в углу, сели за стол, наполнили кружки. Снова, как повелось в последние годы, молча сдвинули их. Выпили.

Десять лет прошло. Они живы. Чем не повод?

— А как там твоя донья Инес? — Билли, за десять лет не растерявший ни грамма своего ехидства, не удержался, подцепил Меченого. — Я слышал, будто она собралась жаловаться — что ты не хочешь жить с ней в законном браке.

— Вот ведь муха назойливая! — отмахнулся Жером. — Детей я признал, всех одеваю-обуваю, кормлю, живем в богатом доме, а она все ноет. Чего ей еще надо?

— Возьми и спроси, — не отставал Билли. — Только не у меня, а у нее.

— Возьму и спрошу. При тебе, — хмыкнул Жером. — Сам-то уже подсуетился, или пора магометанского священника из Стамбула выписывать, чтоб он тебя с женой повенчал?

— Стамбул далеко, а мэрия близко, — рассмеялся Билли.

Этой фразой он напомнил всем присутствующим недавно введенный в Сен-Доменге закон. Если жених и невеста принадлежали к разным конфессиям, то брак мог быть заключен по любому из двух обрядов, по договоренности, и признавался республикой. Если же по каким-то причинам священнослужители и семьи молодоженов не находили общий язык насчет того, по какому из обрядов следует венчаться, то можно было спокойно пожениться в мэрии. И этот «государственный брак» признавался республикой наравне с церковным. Пока случаи заключения таких браков можно было пересчитать по пальцам, но, к примеру, Билли и Мариам этот закон здорово выручил: протестантский священник отказывался венчать англичанина с мусульманкой, а случись тут мулла, решительный отказ и проклятия на голову получил бы уже бравый адмирал. Кстати, на днях весь город только и говорил, что о свадьбе Фелипе Муньоса, сына одного из богатейших хлеботорговцев Сен-Доменга, с Анной Рамбаль, старшей дочерью «бумажного барона» Жана-Батиста Рамбаля. Даже в газете о том написали. Католик женился на гугенотке! Галка и Джеймс были приглашены в качестве почетных гостей. Им, как и большинству прочих, сразу бросилась в глаза немаловажная деталь: ни жених, ни невеста не блистали красотой. Правда, по отзывам месье Аллена, они оба отличались завидным умом. Фелипе Муньос был мал ростом, худ и бледноват для испанца, прихрамывал на левую ногу. Мадемуазель Рамбаль оказалась на полголовы его выше, была чуток сутуловата и близоруко щурилась. Но оба едва ли не в буквальном смысле светились от счастья. Галка сразу почувствовала: эти двое будут вместе до гробовой доски, и ни единой минуты не пожалеют о своем решении… А если бы не закон о государственном браке? Кто знает, как бы все обернулось?

— Ладно, остряк доморощенный, я тебе все припомню, — Меченый скорчил страшную рожу. — Вот погоди, придет твой сынок к моим девкам свататься, я на нем за тебя отыграюсь.

— Ух, какой ты злопамятный! — хихикнула Галка. Билли и Жером — взрослые мужики, женатые, сами детей имеют, а ведут себя как мальчишки. — Неужели столько лет ждать будешь?

— Да будет вам, — Жером, не выдержав фасона, весело фыркнул. — Уже и пошутить нельзя. Налейте-ка мне еще кружечку.

— Я бы на твоем месте так не веселился, — процедил Причард, выколотив трубку в щербатую плошку, на которой и так уже красовалась впечатляющая куча табачного пепла.

— Да ну, — отмахнулся Меченый. — Сам знаю, что скоро война. Так что? Рвать на себе последние волосы с горя? Хрен, не дождутся!

— Война может быть скорее, чем ты думаешь, — мрачно проговорил Пьер, задумчиво разглядывая дно своей опустевшей кружки. — Я последние полгода послеживаю за купчишками. И знаешь, что заметил? Французы, голландцы, испанцы, даже юкатанские торговцы уже объявились — все ведут себя как раньше. Бродят по лавкам, выбирают, где что лучше, торгуются. Потом грузятся и уходят, чтобы скоро вернуться за новым товаром. А английские купцы как с ума посходили. Последний месяц как придет англичанин с Ямайки, так бегает по лавкам будто угорелый, скупает товар большими партиями и почти не торгуется. Притом сахар и ром они не берут, хватают новые штучки вроде плащей, ламп, зеркал, цветных бус и этой горючей вонючки, что в лампы заправляют. Даже бумагу скупают. Если бы не последний запрет на вывоз оружия, они бы и оружейные лавки опустошили. Вот так набьет трюм — и уходит.

— Что ж тут странного? — хмыкнул Хайме. — Я, конечно, не дока в торговом деле, но и за тобой, приятель, такого таланта тоже не замечал.

— Все очень просто, — Влад не зря учился на экономиста. Хоть и закончил соответствующий факультет не с отличием, но кое-что из полученных знаний ему все-таки тут пригодилось. — Англичане хорошо умеют считать денежки. И если платят не торгуясь, то уверены, что скоро получат хороший навар.

— Это в свою очередь ничего хорошего для нас не значит, — Галка продолжила развивать его мысль. — Английские купцы попросту знают, что скоро наших товаров днем с огнем не сыщешь. Во всяком случае, им так сказали. Потому и гребут все что видят.

— Вот ведь ублюдки… — буркнул Пьер. — А я тут размечтался. Написал сестре, чтоб уговорила мужа сюда приехать…

— А ты сделай так, чтобы это все было не напрасно, — жестко проговорил Билли. Он всегда был самым ярым сторонником «своей гавани», и когда эта идея, хорошо ли, плохо ли, но воплотилась в жизнь, воспринимал выпады разных иноземцев в адрес Сен-Доменга как личное оскорбление. — Сколько мы своей и чужой крови пролили? Многовато, чтобы за здорово живешь отдать чертовым милордам этот милый островок, не так ли? Планы они насчет него настроили, понимаешь… А не пошли бы они на … со своими планами! Мы тоже люди, ничем не хуже них, и хотим жить так, как нам нравится!