Троянская лошадка - Андрей Дышев Страница 65

– Я этого не делала! – сразу заявила Марго. – Эта тетка мне ничуть не мешала.

– Но вам, если не ошибаюсь, мешал я! – напомнил Крот.

– Даже очень! Но если бы я решила избавиться от вас таким способом, то упали бы вы, а не она!

– Как видите, я не упал. И знаете почему? Потому что на веревку почти не опирался, а полагался на свои руки и ноги. Интуиция, что ли, подсказала так делать? Или шестое чувство дало знать, что после вас маршрут стал смертельно опасным. А вот у Аллы Георгиевны это чувство, увы, не сработало.

Я заметил, как Марго покрылась пунцовыми пятнами. Она чувствовала, что проигрывает Кроту. Повернулась ко мне. Взгляд такой… лучше б мне его не видеть!

– Кирилл! И ты тоже думаешь, что это я?

Она не просто интересовалась моим мнением на этот счет. Она хотела, чтобы я защитил ее в глазах Крота. Я молчал, тянул время со слабой надеждой, что вдруг на меня снизойдет какое-нибудь озарение и я твердо скажу: «Нет! Это сделала не ты!» Я поднял с земли мачете, наступил ногой на веревку и натянул ее, как тетиву. Аккуратно надрезал остро отточенным лезвием по кругу. Оболочка оголила голубую сердцевину. Тот же почерк! Словно оба надреза были сделаны одной рукой. Крот тоже это заметил и не без удовольствия сказал:

– А у вас неплохо получается.

Я сунул мачете за пояс и проверил, надежно ли держится.

– Не хотелось бы впредь давать вам повод так думать, – сказал я.

– Вот-вот, – поддержал Крот. – Мы все говорим об одном и том же, только разными словами.

Я понял, что озарения не произошло. Я выдохся. У меня не было ни улик, чтобы подозревать кого-либо, ни алиби, чтобы освободить от подозрения. Но Марго продолжала обжигать мое лицо своим взглядом. Она ждала ответа на свой вопрос.

– Нет, Марго, я не думаю, что это ты, – сказал я и, подойдя к ней, провел ладонью по ее щеке. – Мне меньше всего хочется, чтобы это была ты. И к Лобскому у меня нет претензий. Но, к сожалению, от этого ничего не меняется. Алла убита кем-то из нас. Мы все в равных условиях.

– Вот это нормальный разговор, – с облегчением вздохнул Крот. – Именно так: мы все в равной степени находимся под подозрением. Хотя на вашем месте, Кирилл, я бы не делал столь категоричного заявления.

– Что вы имеете в виду?

– Пусть наша девушка не принимает близко к сердцу мой выпад в ее адрес. Я всего лишь хотел поставить ее на место и дать понять, что негоже перекидывать тяжкое бремя убийства на другого человека и выбеливать себя, если за душой нет никаких фактов. Что касается лично меня, то я не думаю, что убийца находится среди нас. Каким надо быть отчаянным, глупым и безрассудным, чтобы пойти на преступление в такой узкой компании! А мы – люди не глупые, так ведь? И, решившись на эту мерзость, отчетливо бы осознавали, что обрекаем себя на неминуемое изобличение!

Он говорил с легкостью и убедительностью хорошего адвоката. По-моему, даже Марго понравились его слова.

– Спасибо за моральную поддержку, Лобский, – глухим голосом произнес я. – Только в сказки я давно не верю.

– А почему сказки? Почему сказки, елки-палки! Где гарантия, что на веревке не было заводского брака?

– Сильно сомневаюсь, – ответил я. – Такой глубокий надрез я бы обязательно заметил еще в тот раз, когда спускался к самолету. Жумар попросту застрял бы на нем.

– Хорошо, брак отпадает! – легко согласился Крот. – Тогда можете ли вы дать нам гарантию, что ни разу не оставляли свой рюкзак без присмотра, как, например, делал я?

– Оставлял, оставлял, – за меня ответила Марго, которую стала утомлять излишняя обстоятельность Крота. Ей нужна была суть, конечный вывод, а его обоснование ее мало интересовало. – Дальше что? Продолжайте!

Крот повернул лицо к Марго. Впервые она стала его благодарным слушателем, она нуждалась в его словах, и он чувствовал упоение.

– А дальше… а дальше ответьте мне на такой вопрос: кто такой Акулов?

– Наглый и жестокий тип, – ответила Марго. – Мастер спорта по боксу. Уж если кому и суждено выиграть приз, то ему. Этот ни перед чем не остановится. По головам соперников пойдет.

Мне показалось, что Крот ожидал иной характеристики. Личность Акулова его явно заинтересовала. Некоторое время он молчал, о чем-то напряженно думая, и, пытаясь скрыть это от нас, с нарочитым вниманием уставился на пурпурные цветы, гроздьями свисающие с дерева.

– И что вы хотите нам сказать? – напомнил я ему о своем существовании.

– Что? – Крот повернулся ко мне, но мыслями он витал еще где-то далеко. – Ах, да! Извините. Я немного задумался. Так вот, Акулов. По словам Аллы, он оставил ее и раненых на обрыве, а сам побежал за помощью. Может быть, он побежал вовсе не за помощью, а за призом? А по пути не упустил возможности напакостить нам и подрезал веревку, пока вы с Марго, так сказать, отдыхали у реки.

«И еще он пристрелил раненых», – мысленно добавил я к словам Крота. Черт подери! А ведь в этой версии было рациональное зерно! Почему, в самом деле, у Акулова не могло быть с собой пистолета? Эка невидаль, пистолет! Что это такое? Стальная игрушка, которую при желании можно купить за относительно небольшие деньги. Морфичев, умница, взял с собой такую игрушку, и даже не счел необходимым скрыть от меня сей факт. И Акулов взял. И впрямь, а почему эта идея не могла взбрести ему в голову? Чем Акулов хуже Морфичева? И куда еще, спрашивается, брать с собой пистолет, как не в дремучий лес, где полно гадов и тварей всех мастей?

Я убеждал себя, что это именно так, что именно Акулов – центр злодейства. Версия была удобной во всех отношениях: она выводила из подозрения Морфичева, снимала бремя моральной ответственности с Ирэн и, наконец, выводила из тени Марго. Я цеплялся за эту версию, как за самого верного, испытанного друга, который мог выручить меня из беды. Ничего сказочного здесь нет! Именно Акулов подрезал веревку вчера вечером. Может быть, тетя Алла и застукала его за этим занятием, да не успела меня предупредить. А я не заметил бы надрез, будь у меня хоть дюжина глаз! Я поднимался по стене свободным лазаньем, а веревка хвостом волочилась за мной. Марго она выдержала потому, что Марго мелкая и легкая. Сколько в ней кило? Пятьдесят два? Пятьдесят пять? Сердечник альпинистской веревки лишь слегка оттянулся при таком весе. Крот – тот да, тот потяжелей, да плюс его неподъемный рюкзак. Но Крот говорил правду. Он в самом деле почти весь маршрут прошел без помощи веревки, лишь пару раз, на «проплешинах», я его подтягивал. Сердечник был на пределе, но выдержал эту нагрузку. А вот вес тети Аллы оказался для него критическим…

Избыток положительных эмоций заставил меня подойти к Марго и крепко впиться ей в губы. Ей не сразу удалось оторваться от меня. Тяжело дыша и закатывая глазки от восторга, она прошептала:

– Какой ты милый! Вот только очень колючий…

Она вовсе не имела в виду мою щетину. Крот подобрал с земли палку и примерил ее к себе.