Масштабная операция - Валерий Рощин Страница 67

Гроссмейстер сам не заметил, как дошел до станции Ладожская. Уже спускаясь по длинной лестнице вниз, мимо сидящих вдоль кафельных стен нищих, алкашей и бомжей, он очнулся от невеселых дум…

Следовало определиться с ночлегом. Проще всего было устроиться в гостиницу, но лишний раз светиться со своей новой фамилией Торбин не желал. Да и стоило ли рисоваться с поддельными документами в заведениях, находящихся под постоянной опекой ФСБ? Данные постояльцев гостиниц больших городов наверняка пропускались через компьютерную базу оной конторы. Удостоверение на имя майора ФСБ Петра Куликова изначально предполагалось использовать в зоне боевых действий и весьма кратковременно — не более двух недель, пока длилась бы диверсионная операция группы Губаева. Там, на всю Чечню и компьютеров-то две с половиной штуки… Здесь же, в Санкт-Петербурге осмотрительность и осторожность должны быть максимальными. И он, памятуя о давней привычке везде и во всем трижды перестраховываться, призадумался…

Но отчего-то нужные мысли сбивались и путались. Скоро Стас понял, почему это происходит — покоя не давала теперешняя близость с еще одним человеком — с Лизой. Одно только то, что некогда горячо любимая им девушка находилась где-то поблизости, возможно, на этой же станции метро, и ее лицо запросто могло сейчас мелькнуть в толпе, движущейся навстречу, заставляло дыхание учащаться…

О Лизе за минувший год он думал часто. Пожалуй, даже слишком часто. Не проходило и дня, чтобы Торбин не вспоминал их знакомство или продолжительные прогулки по скверам и набережным вечернего Петербурга… С трепетным волнением он восстанавливал в памяти ее образ и тот день, когда девушка, повстречав его у подъезда после долгой разлуки, отважилась сделать свой решительный шаг. Но все эти сладостные видения заканчивались одним и тем же наважденьем — ее чудесный образ и радостные, излучающие огромную любовь глаза, неизбежно затмевались, отчетливо проявлявшейся темной фигурой полковника Щербинина — человека, оклеветавшего его перед друзьями, сослуживцами и той же Елизаветой. Человека, напрочь сломавшего Станиславу жизнь. И как он ни старался доказать самому себе непричастность дочери к деяниям отца, тень Юрия Леонидовича неизменно вставала между ними.

Кроме того, существовало еще одно наиважнейшее обстоятельство, заставлявшее навсегда забыть о некогда пылких чувствах к юной Лизе — вторая и завершающая часть операции «Вердикт-2»…

— Товарищ капитан, — внезапно раздался чей-то встревоженный возглас, разнесшийся эхом в просторном вестибюле.

Окрик прозвучал отчетливее обычного приглушенного гула, что всегда обитает в подземных переходах и метро. Людей в военной форме поблизости не было, но кто-то настойчиво и еще громче позвал:

— Товарищ капитан!.. Товарищ капитан, это я…

Людской поток продолжал движенье и, похоже, никто не откликался на этот странный зов. Сердце Торбина отчего-то ускорило свой ритм. Он не стал оборачиваться, и, тем более, останавливаться, а тем же размеренным шагом спускался вниз, будто этот «кто-то» тривиально обознался…

— Это же я, товарищ капитан!.. Рядовой Бояринов…

И тут Стас почувствовал, как в груди образуется вакуум, точно перед падением, когда под ногами внезапно исчезает опора. Долгое время — до появления в Питере, он готовил себя к чему угодно, но, услышанная им последняя фраза перечеркнула всякую и ко всему готовность.

Гросс застыл на последней ступени и медленно обернулся…

Находясь уже на последней ступени, капитан оглянулся назад. Возле стеклянных дверей входа в вестибюль станции находились представители вышеупомянутой «аристократии». Среди них, опершись на два деревянных костыля, стоял мужчина в поношенной камуфляжной форме. Левая штанина брюк от самого колена была завернута назад. Не отрывая глаз от его фигуры, Торбин двинулся вверх по длинной лестнице вместе с встречным людским потоком…

Он помнил Бояринова коротко подстриженным, уверенным и всегда улыбающимся парнем. Человек в камуфляжке тоже пытался изобразить улыбку, но был грязным, обросшим, со сгорбленной спиной…

И, тем не менее, подойдя ближе, он узнал его…

Несколько мгновений они постояли, вглядываясь в изменившиеся за год черты и, не сговариваясь, бросились друг другу в объятия.

— Товарищ капитан… Я знал… Я точно знал: кроме меня, кто-то должен был выжить в том аду, — шептал Тургенев и, вдруг всхлипнув, почти прокричал: — никогда не верил в то, что про вас потом говорили! Никогда! Я же помню… Вроде сквозь сон, но помню, как после взрыва вы меня тащили на себе — меж деревьев петляли… Мне казалось: полдня петляли… У вас тогда такое дыхание было, думал: вот-вот упадете!.. А вы, словно двужильный…

— Бог с ними, Ваня… — по-прежнему держа бывшего подчиненного в объятиях, тихо отвечал Станислав.

— Как же бог с ними?! Товарищ капитан!.. Я объяснял им: разве возможно, чтоб такой железный человек сдался или стал предателем?! — вытирая рукавом слезы, возмущался Бояринов. И, обращаясь к нынешним приятелям, радостно сообщил: — вот… представляете?! Своего боевого командира повстречал! Вместе воевали в Че…

Тургенев запнулся на полуслове — капитан легонько сжал его руку и незаметно качнул головой.

— Отметить бы надо встречу! — хрипло предложил один из местных бомжей, — раз такое дело — нельзя не отметить…

— Так где же вы пропадали столько времени? — отмахнувшись от алкаша, поинтересовался Иван.

— Долгая история. После расскажу. Ты-то как?

— Да-а… — протянул он, снова смахивая слезу и горько усмехнувшись, приподнял над полом один костыль: — вот теперь все мои дела… Кому мы такие нужны? Отработанный материал…

— Ты, вообще-то, где ночуешь? Надеюсь не здесь?

— Точняк не здесь! Комнату у одной бабки снимаю. Если не побрезгуете, могу в гости пригласить. Согласны?

— С удовольствием. Веди.

Отставив далеко в сторону правый костыль, одноногий спецназовец нагнулся за потрепанной сумкой.

— Что же ты молчишь? Давай помогу… — Гросс ловко подхватил авоську, в которой мелодично звякнули пустые бутылки. Глянув на ее хозяина, справился: — а кроме посуды в ней что-нибудь ценное имеется?

— Нет… — сконфузился тот, опуская глаза.

— Держите, — капитан подал ненужную ношу ближайшему старику, — на «отметить» здесь не хватит, а вот на «закусить» — вполне. Пошли Ваня…

Закончив повествование о своих злоключениях, Торбин плеснул в стаканы дорогой водки и вынул из пачки сигарету.

— Возвратившись, Щербинин утверждал, будто после моего подрыва за вами по пятам все время шли «приматы»… — монотонно покачиваясь и все еще находясь под впечатлением услышанного, тихо сказал Иван.

— Никто за нами не шел, — поднял стакан Станислав, — он пудрил мозги бедному Сомову, подбрасывая липовые улики: шприц, надрезанный страховочный фал… И маскировал мнимой погоней свои же преступления. Ты же наверняка помнишь, как погиб Ромка Деркач?..