Атлантическая премьера - Леонид Влодавец Страница 67

— Нет, — мотнула головой Соледад, — работа, за которую тебе платят, не может быть удовольствием. В этом случае над тобой всегда висит принуждение:

не сделаешь — не заплатят. Это все равно, что плетка надсмотрщика на плантации. А вот если той же самой плеткой тебя секут по твоему желанию — это больно, но приятно.

— А я думал, вы — садистка, — сказал я недоверчиво.

— Садомазохизм — единый комплекс…

— И где вы только всего нахватались? — спросил я. — Ощущение, что вы по крайней мере «пи-эйч-ди».

— Это просто жизненный опыт плюс чтение на досуге.

Она сидела на моей кровати, всего на расстоянии вытянутой руки, но мне было страшно дотронуться до нее. И не протянуть к ней руку было страшно тоже. Это противостояние внутри длилось очень долго, пока ее язык продолжал ошарашивать меня парадоксами и философствованиями. Наконец она грустно сказала:

— Вы соблазнили меня на болтовню и отвлекли от того, зачем я пришла сюда. Это вам дорого обойдется!

Мне стало страшно, я очень хотел дожить хотя бы до ланча. Я схватил чашку из-под кофе и с силой хватил ее об пол так, что осколки брызнули в стороны.

— Какая вы неловкая, Соледад! — взревел я голосом пятидесятилетнего миллионера. — Немедленно соберите осколки!

Соледад с интересом поглядела на меня, на лице ее натуральный испуг быстро сменился притворным, и она залепетала:

— Простите, сэр, я такая дура, сэр, я сейчас же все уберу, сэр!

После этого она нагнулась и принялась собирать в ладошку маленькие осколочки тонкого фарфора. При этом задний край юбки чуть вздернулся, попка элегантно обозначилась под плиссировкой, к тому же из-под юбки стали видны розовые шелковые панталоны…

Все страхи и сомнения провалились, я выпрыгнул из-под простыни и, подскочив к соблазнительно нагнувшейся Соледад, обеими руками забрался под юбку…

— О, сэр, — пробормотала она, — эта работа не оговорена в контракте… Не кажется ли вам, что вы слишком многого хотите от бедной девушки?

— Будьте покойны, Соледад, — низким голосом сладострастника не первой свежести прогудел я, спуская ей панталоны до колен, — ваша услуга будет хорошо, очень хорошо оплачена…

— Господи, прости мне прегрешение это! — простонала Соледад, упираясь руками в край кровати. — Нет! Нет, не надо, не надо, сэр! Ай!

Последнее было сказано в тот самый момент, который мне больше всего нравился. Влажные и мягкие, большие и нежные ягодицы Соледад прижались к моему животу, а пенис, чуть-чуть сдавленный ее пышными ляжками, просунувшись между ног Соледад, нырнул в нее снизу вверх…

— Браво! — объявила Соледад, переставая играть горничную. — Великолепно! Работайте, сэр!..

Теперь их было четыре, и все они находились на одном, весьма ограниченном пространстве — яхте «Дороти». А я был один-одинешенек, если не считать этих роботов-охранников. Конечно, каждый из них был мужчиной, живым человеком и, вероятно, мог бы не хуже меня справиться с ублажением своей хозяйки, если бы та отдала такой приказ. Вероятно, с не меньшим успехом пошли бы у них дела и с Мэри, и с Синди, и с Марселой, но тоже только в том случае, если бы им приказали. Возможно, эти вооруженные рабы даже подглядывали за нами через какую-нибудь дырку. Скорее всего наверняка подглядывали, потому что должны были обеспечивать безопасность своей госпожи и спасти ее в том случае, если бы мне пришла в голову фантазия ее придушить. Но до того момента, пока ей не приспичило бы позвать их на помощь, — они не тронулись бы с места.

— Спасибо, — сказала Соледад, подтягивая панталоны и поправляя платье, — все было очень вкусно! Теперь я в равном положении со всеми прочими. А ты, дружок, надеюсь, доживешь до обеда. Правда, пока я переоденусь, чтобы встретить мистера Джералда Купера, ты посидишь здесь. Позвольте мне забрать посуду, сэр?

— Да, да… — рассеянно ответил я.

Она забрала поднос с уцелевшей посудой и осколками чашки, столь неожиданно послужившей нашему сближению. Впрочем, над ее заявлением относительно того, что я доживу до обеда, следовало хорошенько подумать. Сказано было тоном, который не выражал ничего. Одинаковая вероятность была и в том, что это означало: ты доживешь по крайней мере до обеда, и в том, что это значило, что я доживу только до обеда. Сами понимаете, это существенная разница.

Итак, я стал обладателем четвертой женщины и с ужасом ожидал, как будут развиваться события дальше. Воспользовавшись тем, что в этой тюрьме можно было валяться на кровати в любое время, я разлегся на постели и принюхался. Пахло здесь как-то по-иному, совсем не так, как до прихода Соледад. Впрочем, и прежний запах — Марселин из каюты не выветривался, несмотря на то, что работал кондиционер. Наложившись один на другой, эти запахи создали какой-то симпатичный букет, и я подумал, что было бы неплохо, если бы все женщины нашли между собой путь к подобному мирному сосуществованию, которое установилось между запахами.

Тем временем снаружи, с вольного воздуха, донесся сперва легкий рокот, потом все нарастающий гул. Сомнений не было — это прибыл самолет мистера Джералда Купера.

Щелкнул замок, и вновь появилась Соледад. Теперь на ней было темно-оранжевое легкое платье с глубоким вырезом, открывавшим крестик на золотой цепочке, массивные серьги с зелеными камнями, браслет, перстень, золотистого оттенка туфли… обручальное кольцо. Под мышкой она принесла пакет, а в руках держала какие-то коробки.

— Так! — объявила она тоном, не допускающим возражений. — Быстро в душ! Вымыться, побриться, причесаться! На все — десять минут.

Не знаю почему, но я бросился выполнять это приказание с такой

поспешностью, будто его отдала не Соледад, а сержант-майор Гриве, с которым мне довелось познакомиться во Вьетнаме. Кличка, которую он получил там, была «Джек-Потрошитель», и поэтому в дальнейшем представлении он не нуждается.

— Плавки оставь там, — распорядилась Соледад через дверь.

Ополоснувшись и смахнув бритвой подросшую щетину, я вылез из ванны в первозданном виде. На кровати виднелся уже распакованный пакет, в котором лежала свежайшая, обернутая в целлофан нежно-зеленая рубаха, бордовый галстук, носки под цвет рубахи и легкий белый костюм. В коробках оказались белые ботинки, массивные черные очки, японские электронные часы на широком металлическом браслете, изящная, штучной работы зажигалка, перстень с темным рубином — правда, возможно, фальшивым, и, наконец, обручальное кольцо. Взамен женских плавок мне выдали мужские, темно-синие с белыми полосками по бокам.

— Одевайся! — приказала Соледад, и меньше чем через десять минут я превратился в некоего преуспевающего сеньора, источник дохода которого наверняка имеет нелады с законом.

— Чего-то не хватает, — озабоченно произнесла Соледад тоном профессионального кинорежиссера. — Может быть, сигары?

Бесшумно появившийся из-за спины Соледад охранник подал ей эмалированный алюминиевый футляр с крупнокалиберной сигарой типа «гаваны». Развинтив футляр, Соледад вставила мне в рот сигару, прищурилась и, отступив на шаг, оглядела меня еще раз.