Кладбище для олигарха - Кирилл Казанцев Страница 7

– Вы усвоили, что я не «пивной» человек. А вот выпить немного хорошей водки, запивая ее морковным соком, не откажусь.

– Бетонный забор видел? – поинтересовался Дугин.

– Его тут нельзя не заметить. Настоящая Великая Китайская стена. Ее, наверное, из космоса видно.

– Насчет космоса не знаю, – Павел Игнатьевич прищурился, глядя на Андрея. – Послушай, ты себя нормально чувствуешь?

– А что такое? – насторожился Ларин.

– Ну, не знаю. Бледный вроде какой-то. Может, заболел или случилось что?

– Нет, я в порядке, на полном ходу. Это вам кажется.

– Так, значит, ничего не случилось. Это хорошо, – как-то странно проговорил Дугин, но тут же вновь стал прежним. – Вернемся к бетонному забору. Это, в самом деле, странное сооружение, и не менее загадочное, чем Великая Китайская стена.

– Но не такое древнее, – криво усмехнулся Андрей.

– Появился он здесь в начале прошлого года. Охватывает такую территорию, что за ним впору космодром размещать. Пятнадцать километров побережья, пять деревень пошли под отселение, несколько дачных кооперативов, старых, еще пятидесятых годов, четыре дома отдыха и, как видишь, половина поселка – и все это за государственные деньги. К тому же охраняют эту территорию серьезно.

– Видел спираль колючки поверху.

– Колючка – ерунда. Охрану ведет серьезная охранная фирма. Въезд и вход только по пропускам. Даже судам запрещено подходить к берегу ближе, чем на пять километров, – Павел Игнатьевич понизил голос. – Кому-то очень не хочется, чтобы стало известно, что именно происходит за этим забором.

– И все же, Павел Игнатьевич, наверняка существует официальная версия.

– Официальная существует. Согласно ей идет реконструкция дома-интерната для детей-инвалидов. Только как посмотришь на то количество строительной техники, которая въезжает и выезжает за ворота, понимаешь, что это никакая не реконструкция, а масштабное строительство. И материалы завозятся самые дорогие, сплошь импортные.

Ларин задумался.

– Проверить-то несложно. С вашими возможностями можно раздобыть документацию, проект…

– Я пробовал. Но все засекречено, словно военный объект строят. Архитектурная фирма не российская, а швейцарская. Они для всяких арабских шейхов дворцы проектируют.

– Тогда можно пролететь над территорией. Питер недалеко. Можно арендовать для прогулок один из спортивных самолетов. Это же не проблема.

– Как оказывается, проблема, – зло сказал Дугин. – Даже полеты над этой территорией запрещены. Да ты пей, пей, а не только слушай. А-то выглядишь как-то неважно.

– Итак, с воздуха не получится, – почесал висок Андрей.

Дугин подался вперед, отхлебнул немного пива.

– Редко я себе такое удовольствие позволяю… – Он провел пальцами по запотевшему цилиндру бокала. – История у этого дома для сирот-инвалидов очень темная. Построен еще при Хрущеве. В середине девяностых кто-то из питерских чиновников его приватизировал, а детей переселили в аналогичное учреждение, расположенное в Смоленской области.

– Обычная история. Здесь курортные места, Евросоюз близко. Так кто конкретно из питерских его приватизировал? На кого он был оформлен?

– Оформлен на подставного, ясное дело. А вот дальше произошло самое странное. Дом был подремонтирован, но им практически никто не пользовался. И уже в две тысячи пятом этот самый подставной, якобы владелец, снова передает дом детям.

– Так благородное ж дело.

– Дом передается на баланс областного управления социального обеспечения. Но, заметь, во временное пользование, – и Павел Игнатьевич поднял указательный палец. – То есть здание и его территорию владелец сможет вернуть себе в любой момент.

– Что ж, суть аферы понятна. Сейчас идет масштабная реконструкция за государственное бабло, а потом дети-инвалиды выбрасываются на улицу…

– Короче, Андрей, надо разузнать, что творится за этим забором, что именно там возводят и для кого. Людей я тебе дам. Кое-какие наметки у меня уже есть. Ты не стесняйся, говори. Если что-то не так, можешь приступить позже. Отдохни недельку, дней десять. Неужели тебя так дорога утомила?

– Это вам кажется. Я в полном порядке, – Ларин пригубил рюмку с водкой и запил морковным соком. – Неужели через местные власти ничего нельзя узнать?

– Как воды в рот набрали. Чувствую, что их сильно запугали. Вообще люди здесь запуганы. Думаешь, кому-нибудь хотелось из здешнего рая уезжать? Заставили. Тут вообще странные вещи творятся, полная чертовщина… – Дугин не договорил, повернул голову.

В более демократической части кафе со стойками то ли назревал какой-то конфликт, то ли просто шел разговор на повышенных тонах. Заинтересовался и Андрей.

Напротив стойки виднелся пьяный десантник. Он наверняка еще принял на грудь. Его приятели стояли в стороне. А молоденький сержант-полицейский уговаривал десантника идти домой.

– Витька, хватит тебе пить. Опять нарвешься, – пытался достучаться до его разума правоохранитель.

– Пошел ты со своими советами! Мне стресс снять надо, а то после всего мне теперь каждую ночь какая-то дрянь снится.

– Пошли. Я тебя провожу, – сержант на удивление был сердоболен, и, скорее всего, с десантником его связывало что-то большее, чем долг службы.

– А мне по хрену, что ты погоны носишь и что мы с тобой пять лет за одной партой сидели, – прояснил ситуацию десантник. – Ненавижу вас, ментов. Вот напьюсь на День десантника, в фонтане искупаюсь – и пойду по поселку. Утром проснусь, кулаки сбитые, а в каждой руке по ментовскому погону, – парень в несвежей тельняшке засмеялся. – Правоохранитель нашелся… Я хоть и пьяный был, а куда сразу побежал? К вам, ментам. Говорю, непорядок там, человека в клочья порвали. А вы мне что?

– Так это ж не я тебе сказал.

– Один хер. Все вы одним миром мазаны. Твой старлей мое заявление порвал – мол, почудилось мне спьяну, и не было такого человека вовсе, никто его не знает. А он хоть бомж, но человек. А его на кусочки живьем…

Дугин и Ларин слушали бессвязный рассказ десантника.

– Я же говорил – странные вещи тут творятся, – тихо произнес Павел Игнатьевич.

– …Как это не было? Как это померещилось? – надрывался десантник, становясь все более агрессивным. – У них глазища – во, огнем горят, и дым из пасти. Я даже протрезвел. И меня, суки, подрать хотели… Может, и этого не было? – десантник в порыве чувств приспустил спортивные штаны и ткнул пальцем в плохо зажившую рваную рану на бедре. – Зубами, сука, клок мяса выдрать хотел, а ты мне – не пей больше, козленочком станешь. Да сам ты козел…

Сержант потерял терпение. Он и так уже слишком долго нянчился с пьяницей. Полицейский ловко заломил десантнику руку и потащил к выходу.

– Да я таких, как ты… – донеслось уже с улицы, после чего послышались несколько несильных ударов и отборный мат.