Казино «Бон Шанс» - Василий Веденеев Страница 7

Магнитола щелкнула, орган смолк, автореверс перевел кассету на новую дорожку, и полилась музыка Вивальди. Анзор вел машину уверенно, по знакомому маршруту. Он все хорошо заранее изучил и теперь ничуть не волновался: беспокоило лишь одно — только бы сегодня не сорвалось! Всегда лучше сделать дело сразу, иначе потом неизбежно начинают возникать разные мелкие неурядицы, и в результате все идет наперекосяк или вообще ничего не получается. Поэтому пусть сегодня ему сопутствует удача!

Свернув направо перед «Речным вокзалом», он проехал несколько кварталов, потом вновь свернул в темный проулок и остановил «жигули» в заранее присмотренном тупичке между домами — здесь автомобиль со стороны трудно заметить, зато, выезжая, он мог выбрать целых три или даже четыре маршрута, если учитывать дорогу по кольцевой. Пока все шло как нельзя лучше. Взвалив на плечо сумки, низкорослый, жилистый Анзор запер машину и отправился дальше пешком.

Миновав проходной двор, он пробрался через дыру в заборе на территорию очередного, давным-давно замороженного долгостроя. Здание зияло пустыми провалами окон, но его успели подвести под крышу — плоскую, залитую черным гудроном, а внутри имелись лестницы. Правда, без перил, однако это обстоятельство Анзора ничуть не смущало. Он смело влез в окно, подсвечивая себе под ноги синим фонариком, отыскал лестницу и поднялся на крышу.

Погода не радовала, но выбирать не приходилось. Осмотревшись, он определил нужное место, расстелил на мокром гудроне кусок брезента и бережно поставил на него вторую сумку. Расстегнув ее, достал специальный прибор ночного видения и проверил его работу, наведя на стоявший напротив жилой дом — до него было не больше сотни метров. Лучшего и желать нечего. Следом из сумки появился приемник. Анзор повесил его на грудь и сунул в уши миниатюрные наушнички. Присоединил их к приемнику и прислушался — наушники молчали. Удовлетворенно усмехнувшись, санитар вынул лазерный прицел и обмотанный черными тряпками автомат АК-47. Умело присоединив прицел к оружию, Анзор лег на брезент и, приложив приклад к плечу, поймал темным глазом в перекрестье прицела одно из окон стоявшего напротив жилого дома. На стекле отразилось маленькое розовое пятнышко.

Перевернувшись на бок, он пошарил в сумке, вытащил рожок «магазина» и коробку с патронами. Снаряжая «магазин», обратил внимание на несколько странную конфигурацию головки пуль — разрывные, что ли? Или специально подпилены для увеличения убойной силы? Хотя, кажется, его предупреждали об этом, как и о том, что стрельба очередями крайне нежелательна: все следовало решить только одной пулей, по-снайперски. Что же, постараемся, лишь бы не подвели техника и неизвестный напарник.

Кто он, тот, что взялся помочь в столь страшном и опасном деле? Зачем ему это — деньги очень нужны, ненависть сильно одолела или не осталось иного выхода, кроме как предать? Впрочем, какая разница, главное, лишь бы помощник не спасовал в последний, решительный момент. А дальше его судьба в его руках — Анзор никогда не видел этого человека, ничего о нем не знал, и не желал ничего знать: у каждого своя дорога в жизни, и совершенно не обязательно собираться на ней в случайные компании.

Присоединив снаряженный «магазин» к автомату, он передернул затвор, загнал патрон в казенник и поставил оружие на предохранитель. Поправил наушники, натянул на голову капюшон, поудобнее пристроил прибор ночного видения, переложил в боковой карман радиотелефон и лег на брезент, прикрыв глаза, чтобы дать им отдохнуть. Его руки в тонких кожаных перчатках на меховой подкладке уверенно держали оружие. Все приготовлено. Оставалось набраться терпения и жать столько, сколько потребуется…

Плотно прикрыв дверь спальни, Борис Владимирович тут же сбросил маску всеведающего и всезнающего босса и словно разом постарел на десяток лет, превратившись в пожилого, больного и откровенно испуганного человека. Ему хотелось хоть немного расслабиться, когда никто не сможет увидеть выражения его лица, и мысленно обсудить с самим собой ситуацию — без ложного фанфаронства, пустых поз, угроз в адрес противников и лицемерия по отношению к союзникам. Ну их всех! Хорошо бы хоть ненадолго отрешиться от докучавших дел и отдохнуть, поправить здоровье, да разве дадут вырваться из заколдованного круга? Когда-то он сам смело шагнул в него, не задумываясь над смыслом старой присказки, что вход стоит рубль, а выход — сотенную? А потом, поднимаясь все выше и выше по скользким от крови ступеням власти в незримой и страшной криминальной империи, он вступал внутрь все более тесных и тесных кругов, где вход и выход оценивались уже совершенно по-иному. Чего уж теперь…

Не зажигая свет, он прошаркал к широченной, застеленной пуховым одеялом кровати и, скинув тапочки, повалился на нее, подсунув одну подушку под голову, а другую под правый бок: может, хоть так немного полегчает? Что-то все эти хваленые импортные патентованные лекарства, широко известные во всем мире, не очень ему помогают. Впрочем, они могут быть не рассчитаны на людей, много лет хлебавших тюремную баланду и считавших верхом наслаждения шашлык из воробышков…

Случалось, болезнь надолго отступала, он веселел, устраивал шумные пирушки для приближенных, и тогда по ночам это ложе делили с ним роскошные женщины, считавшие за счастье служить ему, всесильному Боре Малахову, хозяину процветающего комплекса казино «Бон Шанс», где только за входной билет полагалось отдать приличную сумму в твердой валюте.

Со временем к женщинам он становился все более и более равнодушен — возраст и болезни брали свое, хотя иногда ретивое взыгрывало так, что в казино потом несколько дней шептались по углам. Однако сейчас не до воспоминаний о прекрасных гуриях…

Спать совершенно не хотелось, и Борис Владимирович стал раздумывать над создавшейся ситуацией. Того, кто так настойчиво стремился проникнуть в его налаженный и крайне прибыльный бизнес, он знал лично, поэтому был полностью уверен — Чума не отвяжется! Он вновь и вновь начнет выходить к нему с разными предложениями, отыскивая лазейку — вернее, требовать пустить его к лакомому куску пирога, — а когда его терпение иссякнет, или он убедится, что уговоры напрасны и безрезультатны, перейдет к открытым военным действиям. Кстати, Чума имел в мире Малахова еще одну характерную кликуху — «Молотов», полученную скорее всего за настырность, умение «сохранять лицо» даже в самых неприятных и непредвиденных обстоятельствах, способность добиваться компромиссов на желаемой им основе и собачью преданность более сильным вожакам, как некогда его тезка был предан своему хозяину. Кстати, преданность и предательство, кажется, от одного корня?

Впрочем, все могло быть значительно проще — уголовный мир не столь умен и затейлив на выдумки, как сам пытается это представить, и какой-нибудь «умник» мог прозвать Вячеслава Михайловича Чумакова «Молотовым» только за полное сходство в имени и отчестве с министром иностранных дел сталинского времени. Но, как бы там ни было, Чума, он же Чумак, он же Молотов, просто так не отвяжется, и надо ждать новых, неожиданных ходов с его стороны. Противный малый! Он был моложе Бориса Владимировича, не признавал старой дружбы, плевать хотел на авторитеты и нахраписто пер напролом.

Да разве один Чума сейчас такой? Империи и огромные могучие государства рушились и распадались не раз, когда сдвигались гигантские пласты истории. На памяти Бориса Владимировича его теневой мир, его криминальная империя тоже не раз делилась и рушилась, разрываемая кровавыми внутренними междоусобицами. Хотя бы в период революции, а потом после ликвидации нэпа. Этого, правда, Малахов не застал, но некоторые послевоенные дела помнил, а сейчас и говорить нечего. Видно, скоро наступит время, когда авторитеты — «воры в законе» — перестанут играть главенствующую роль, а все начнет распределяться по национально-территориальному признаку.