Я вернусь… - Андрей Воронин Страница 70

В последний раз хорошенько все обдумав и взвесив, Лузгин принял окончательное решение: будь что будет, а свой шанс он не упустит. Да людей за копейку режут, а тут – семьсот пятьдесят тысяч! Три четверти миллиона. И не рублей деревянных, и даже не евро, а полновесных американских долларов.

И, проникнувшись решимостью, господин адвокат твердой рукой снял трубку, набрал номер и заказал себе билет на завтрашний рейс до веселого города Сан-Франциско. А чего, в самом деле, тянуть? Виза в паспорте стоит, с таможней проблем не будет... Сделал дело – гуляй смело. Главное, вовремя смыться, пока ни обобранный до нитки Филатов, ни страшненький Зимин, ни эта змеюка в приемной не успели до тебя добраться. Где адвокат Лузгин? Нету его! Был, да сплыл. Ищи его теперь, свищи... Еще лучше, конечно же, было бы оставить Зимина ни с чем, но... Да ну его к дьяволу! Во-первых, он свою долю честно заслужил, а во-вторых, если его по-настоящему разозлить, спрятаться потом будет невозможно. Из-под земли достанет, как в свое время достал товарища Льва Троцкого Иосиф Сталин... Ну его, в самом деле. Со стартовым капиталом в семьсот пятьдесят кусков Андрей Никифорович свое еще возьмет.

Тут в кабинет, постукивая высокими каблуками, вошла Зинаида Александровна, собрала на серебряный подносик кофейные причиндалы и, плавно поводя бедрами, пошла к дверям. На пороге она остановилась, повернулась к Лузгину и как бы между прочим спросила:

– Вы подумали?

Андрею Никифоровичу, который уже все решил, было не до нее. В его планах Зинаиде Александровне не отводилось ровным счетом никакого места, ее просто не существовало. Она была окончательно выведена за скобки, и заданный ею вопрос на мгновение поставил его в тупик: подумал? О чем бы это? Ах да...

Умнее всего и дипломатичнее было бы, конечно, сказать этой дуре, что да, подумал, взвесил и пришел к выводу, что ее требования справедливы и законны. Наплести с три короба, посулить золотые горы, поторговаться (а как же без этого!), успокоить, запорошить глаза, а завтра выкупить билет и – поминай как звали!

Но все уже было расписано как по нотам, зарезервированное место в рейсовом "боинге" согревало душу, вселяя чувство безопасности, а глупая назойливость секретарши раздражала, и лукавый попутал Андрея Никифоровича.

– Да, – утвердительно наклонив прилизанную голову, сказал господин адвокат, – я подумал. Вы уволены, Зинаида Александровна. Потрудитесь освободить помещение и не попадаться мне на глаза. Советую вам попытать счастья на панели. Там, конечно, большая конкуренция и клиентов у вас в вашем почтенном возрасте будет маловато, зато для некрофилов вы станете настоящей находкой. Прощайте.

Зинаида Александровна, глядя ему в глаза, наклонила серебряный подносик вперед от себя и разжала пальцы. Подносик грохнулся на паркет, задребезжал серебряный кофейник, с треском полетели тонкие фарфоровые черепки, и кофейная ложечка старинного литого серебра, бренча, упрыгала под кресло для посетителей. Темная гуща омерзительной кривой звездой разлетелась по светлым паркетным плашкам. Не говоря ни слова, Зинаида Александровна круто развернулась на высоких каблуках и, твердо стуча ими по паркету, вышла из кабинета в приемную. Дверь осталась открытой, и Лузгин видел, как его бывшая секретарша, стиснув зубы, яростно выдирала из стенного шкафа свою роскошную шубу из натурального сибирского песца.

– Эй, – крикнул ей Лузгин, – а прибирать кто будет?

Секретарша не ответила. Она вихрем вылетела из приемной, и мгновение спустя Лузгин услышал, как она гулко хлопнула входной дверью.

– Сука, – сказал он и закурил.

Выкурив сигаретку и восстановив таким образом слегка пошатнувшееся душевное равновесие, господин адвокат выбрался из кресла и направился в опустевшую приемную – искать, где там у нее, у суки, хранятся всякие веники, совки, половые тряпки и прочие причиндалы, необходимые для наведения порядка. Теперь, когда Зинаида Александровна ушла, заниматься этим унизительным делом предстояло ему самому. Ему теперь многим предстояло заниматься самому – слава богу, недолго.

Забытый компьютер все так же жужжал в углу приемной, и по-прежнему лежали вокруг него раскрытые папки с деловыми бумагами. М-да... Ну а как иначе? Торговаться с этим обломком империи? Слуга покорный!

Веник и совок нашлись в стенном узком шкафчике, а вместо половой тряпки там же обнаружился мощный моющий пылесос фирмы "Бош". Андрей Никифорович, хоть убей, не помнил, чтобы он покупал этот пылесос или хотя бы давал деньги на такую покупку. А пылесос тем не менее вот он... Да, хорошая была секретарша! Такую теперь днем с огнем... Черт ее дернул подслушивать под дверью! Волновалась, наверное, боялась, как бы шеф ее, уже и так пьяный до изумления, в компании со свежим собутыльником не насосался до летального исхода, вот и переусердствовала, позволила себе лишнее.

Он подобрал поднос и кофейник, смел в совок осколки, поискал мусорное ведро, не нашел и высыпал осколки в стоявшую под столом корзину для бумаг. Пользоваться моющим пылесосом господин адвокат не умел, но нужда, как известно, всему научит, и он разобрался с несложным управлением буквально за пару минут. Пылесос взвыл, повыл немножко и замолчал. Вода в колбе помутнела, кофейная лужа исчезла без следа, и паркет снова заблестел, как новенький. Лузгин кое-как затолкал пылесос на место, забил его туда ногами, потому что проклятая штуковина как будто успела подрасти и никак не желала влезать туда, где пять минут назад помещалась свободно.

Закончив уборку, господин адвокат долго и старательно мыл руки с мылом. Ему все казалось, что они у него грязные после унизительной процедуры подбирания черепков и затирания кофейной лужи. Сука! Знала ведь, что ему придется лично этим заниматься, потому что не мог же он встретить важного клиента в загаженном кабинете... Тварь неблагодарная!

Вернувшись в кабинет, он принял стаканчик коньяка для успокоения нервов – всего один, в чисто лечебных целях, – сел в кресло и стал ждать Филатова.

Филатов явился без чего-то там двенадцать, а может быть, в двенадцать с чем-то – словом, тогда, когда Андрей Никифорович уже совершенно извелся и успел насочинять себе тысячу жутких историй, из коих одна – о том, что разозленная анаконда могла подстеречь клиента на улице и все ему выложить как на духу, – целиком соответствовала действительности. Но как раз эту версию господин адвокат посчитал менее вероятной. Вряд ли у его бывшей секретарши хватило бы на это духу, да и подстеречь едущего на машине человека, не зная точного его маршрута, – дело практически немыслимое, особенно в многомиллионной Москве с ее бешеным уличным движением. Увы, Андрей Никифорович недооценил свою бывшую любовницу. Оскорбленная женщина способна на многое, и не следовало, пожалуй, так старательно подчеркивать ее возраст.

Филатов вошел в контору, сияя своей дурацкой улыбкой, веселый, бодрый и довольный всем на свете, как и полагается законченному кретину, который не знает, что делать с полутора миллионами баксов. Он сердечно пожал протянутую господином адвокатом ладонь, влажную от волнения и слегка дрожащую, самостоятельно скинул пальто и только теперь, казалось, заметил, что в приемной как будто чего-то не хватает.