Икона для Бешеного - Виктор Доценко Страница 77

А теперь, когда тот исчез и, возможно, навсегда Позин ощущал некоторую пустоту. Кроме того, его мучила неразрешимая загадка двойной жизни Молоканова. Происхождение тщательно скрываемого богатства наводило на мысль о тесных связях Молоканова с криминалом, при том криминалом крупным и международным.

Сам Позин, в значительной степени благодаря давней дружбе с Долоновичем, не был человеком бедным. Конечно, будучи гулякой и игроком, он много тратил. Но даже если бы он вел праведный образ жизни и берег каждую копейку, то все равно вряд ли, как было принято говорить в определенных кругах, поднялся бы, как поднялся за удивительно короткий срок Аристарх.

Чем же он промышлял? Подпольной торговлей оружием по всему миру? А может, наркотиками? Этот непонятный китайский профессор, с которым Молоканов в последнее время так плотно скентовался, безусловно, личность темная. В конце концов, дело было не в богатстве Молоканова и не в том, каким путем он его приобрел.

Позин не хотел признаваться себе в том, что ему было неприятно и тоскливо потому, что он так откровенно и глупо ошибся в Молоканове. В этом было что- то мальчишеское: тоже мне, друг до гроба называется! Даже в свой дворец не пригласил, то есть игрушками не поделился. Более того, теперь, когда Молоканов исчез, некого было больше поучать и направлять, а это всегда доставляло Позину огромное удовольствие.

В результате Аристарх оказался хитрее и умнее своего наивного наставника — очевидный факт, не добавлявший к состоянию Позина радости и оптимизма.

Растерянность усугублялась еще и тем, что мозг Позина оказался в полном бездействии. Хотя и не очень активно, но Позин все же занимался предвыборной кампанией молокановской «Партии Жизни», давал советы. Он душой отдался этой игре, воспринимая всю эту суету именно как игру. Но стоило ему только войти во вкус, как игра оборвалась.

Впрочем, Позин не долго раздумывал, чем себя занять. Для выхода из состояния некой растерянности и тоски, в котором он оказался, у него имелось два проверенных способа — девушки и казино. Он избрал первый, поскольку относительно недавно познакомился с юной и хорошенькой особой, которая работала на подтанцовках у популярного певца, известного своей нетрадиционной ориентацией.

Как‑то, вконец утомленный политической трескотней тогда еще живого Молоканова, Позин по дороге домой заглянул в один ночной клуб, где в тот вечер проходила гей–вечеринка и выступал тот самый певец, с которым Позин был давно знаком. Заметив его в зале, певец в знак приветствия кокетливо помахал ему ручкой и даже послал воздушный поцелуй, после чего публика стала рассматривать Позина с плохо скрытым уважением.

Закончив выступление, певец подошел к Позину и потащил его за сцену, в чем, кстати, не было ничего необычного, ибо в тусовочных или околотусовочных кругах у Позина почему‑то оставалась репутация очень влиятельного человека и одновременно своего в доску парня. За кулисами он и приметил эту девчонку, длинноногую и раскованную. Она тоже обратила внимание, может быть, потому, что ее босс относился к гостю с подчеркнутым уважением.

В большой гримерной, где переодевались танцовщицы, был накрыт стол с напитками и легкой закуской. Видимо, готовя стол, девчонки не все успели переодеться, и эта самая длинноногая красотка, снимая пышный и откровенный концертный костюм, умудрилась не только продемонстрировать Позину свою стоящую торчком грудь, но и подмигнуть зазывно. Уже в скромной маечке и джинсах она незаметно сунула ему в карман пиджака клочок бумаги с номером телефона и именем — Нина.

Бедняга Позин сильно нуждался в новых положительных эмоциях и, не надеясь на то, что эта красотка окажется дома и будет свободна, все‑таки набрал номер.

Ему повезло. Она не только его мигом вспомнила, но и была свободна в ближайшие вечера, потому что певец отъехал на кратковременный отдых в США к своим друзьям, тамошним геям, о чем она весело и сообщила.

Позин пригласил Нину в дорогой японский ресторан, где они отведали разные экзотические блюда и взбодрились горячим сакэ, до которого девушка оказалась очень охоча. По дороге к ней домой они заехали в супермаркет и затарились всевозможной едой и напитками. Позин проявил свою обычную щедрость, что не осталось незамеченным его новой подругой.

Нагруженные пакетами, они прибыли на ее съемную, но вполне уютную квартиру в районе новостроек, где Позин, предусмотрительно оставив дома мобильный телефон, завис на два дня. Но больше он общества этой прелестницы выдержать не смог и, более того, искомого расслабления и отдохновения не обрел.

Дело не в том, что Нина была непроходимо глупа. Во всяком случае она не позволила этого факта обнаружить, ибо была как‑то заторможена и застенчиво молчалива во всем, кроме секса. В этой сфере она, напротив, была шумна, опытна и изобретательна, так что первую ночь и утро они провели весьма продуктивно.

Но сексуальный порыв естественным образом иссяк, и Позину стало непреодолимо скучно. Заняться было до омерзения нечем. Нина сосредоточенно смотрела на экран, где мелькали идиотские клипы МузТВ, а говорливый Позин буквально лез на стенку от невозможности установить с понравившейся ему девицей вербальный контакт. Он стал ей рассказывать забавные истории из жизни и похождений попсовых знаменитостей, что на ура проходило у девушек другого круга. Но Нина и сама прекрасно знала, что там творится и кого там кличут не Олег Наумович, а Ольга Наумовна, то есть, кто там открытый гей, а кто на самом деле гей, хотя и усердно изображает из себя бабника. Очень скоро выяснилось, что мир музыки, пения и балета ее мало интересует. А вот что ее интересует, Позин, несмотря на предпринятые титанические усилия, выяснить так и не сумел.

Из печатной продукции в квартире имелись гламурные журналы, от которых Позина тошнило, и брошюры со сканвордами, разгадывать которые он разумно считал чистой потерей времени.

Дойдя до точки внутреннего кипения, Позин попытался развлечь ее политическими сплетнями, но кроме Путина никаких политических фигур она не знала, а эпоха Ельцина, изученная Позиным досконально, была для нее какой‑то древней историей. Когда он поведал Нине о том, как некие из нынешних олигархов украли огромные заводы и нефтяные компании, она со странной для ее возраста и образования мудростью заметила:

— Везде все воруют и тут, и у нас в городе, да и в Америке тоже наверняка воруют, если получается.

Позин стал расспрашивать про ее город и про нее саму. На все его вопросы она отвечала дружелюбно, но односложно. Она с Украины, из небольшого городка в Донбассе, в детстве ходила в балетный кружок, но потом бросила. Через два месяца ей будет восемнадцать. С мужиками спит с тринадцати лет. Матери тридцать восемь, и она недавно родила ей братика, хотя мужа у нее нет. Она выдавала конкретную информацию и замолкала, никак не оценивая ее. У Позина создалось впечатление, что у нее нет никакого собственного мнения ни по какому вопросу. То есть вообще.

Единственный комментарий, который ему удалось от Нины слышать, относился к показываемым по телевидению клипам. Про одни она говорила «клево», про другие «прикольно». Устанавливать глубокую разницу между этими двумя оценками для Позина было уже слишком тяжело и морально, и физически.