Утро без рассвета. Колыма. Книга 1 - Эльмира Нетесова Страница 78

— А те рыбаки где теперь, какие заставили в море остаться тогда?

— Двое погибли. Остальные рыбачат. Но не со мной. С того судна я только кока взял. Больше никого. А кок со мною на «мэрээске» начинал. Когда меня переводили, я его с собой брал.

— Как барометр? — рассмеялся Яровой.

— Нет, не в том дело. Он в море человеком был. Когда нас выкинуло, он в поселок сына моего нес. У меня рука была сломана. Сорок километров… Почти бегом. И за этими — вернулся. С людьми. Всех он спас. Сдохли бы мы без него. Хотя и он из шторма обожженным вышел. Когда нас выкинуло, кастрюли все на него перевернулись. И плита.

— А как же он смог? — изумился Яровой.

— К терпению привычный. Детдомовец. Весь в волдырях с полгода был. Потом прошло. Опять вместе.

Аркадий молчал. Умолк и капитан — директор плавбазы. Каждый о своем думал. Свое вспоминал.

— А ты сюда — зачем — в наши края? — спросил капитан.

— Командировка. Разыскиваю преступника.

— Очищаешь род человеческий от сора! — рассмеялся капитан.

— Покуда он имеется — нужно и этим заниматься.

— Нужно. Ох и нужно, земляк!

На столике тихо позвенькивал графин.

— Шторм не унимается. Двенадцать баллов. Пойду гляну, как там мои справляются. А ты располагайся. Вот здесь, на койке. Спи.

— А ты где ляжешь?

— Я сегодня дежурю. Шторм. Всякое бывает. В этом районе дно коварное. Следить нужно постоянно. Чуть забудешь — море накажет.

Капитан ушел. Яровой решил посмотреть на море. Он с трудом выбрался на палубу, миновав лабиринт коридоров, лестниц. И, открыв тяжелую дверь, сначала отшатнулся. Ветер напористо прижал его к двери. Хлестал по щекам.

Аркадий перевел дыхание, глянул на море. Волны все также вставали дыбом до самого неба. С визгом задирали головы, со стонами падали вниз. Закручиваясь в спирали, они взлетали чуть не до верхней палубы плавбазы, туда, где стоял он.

Море — безумная старуха, со своим стадом голодных чудовищ — волн, сколько беды оно приносит людям? Сколько горя обрушивает на их головы! Этому нет меры. Где начинается горизонт и кончается шторм — знает только море. Помнит ли оно, когда упала в него первая слеза овдовевшей рыбачки? Помнит ли того — чей крик погасила в пучине своей, чье сердце стало первой жертвой? Может, помнит. А может и нет. Сколько лет с того дня минуло? Поседело море. От слез рыбачек и сирот. Горько-соленой стала его вода. Да и вода ли это? Попробуй глоток! Комком в горле станет. Сдавит горем жгучим. Чужое горе, а живет. И рыбаки нередко говорят, что рыбы в море меньше становится оттого, что слез в нем прибавляется. Но сколько бы их ни прибавилось, море останется прежним — бездонной прорвой, громадным кладбищем, озверелой сворой демонов. И, в то же время, как и всегда, останется оно рыбачьей судьбою, мечтою мальчишек. Кормильцем щедрым, тайной влюбленных, вечным воспоминанием, молодостью стариков.

Море… Как тебя любили и ненавидели? Каких только песен не слышало ты? Тебя сравнивали с первой любовью и с колыбелью, песни твои — со смехом и снами детей. Тебя называли ведьмой и мучительницей, гулящей бабой и разбойником. Бездушной девкой и холодным костром. Но кто же ты? Ведь умирающий, старый рыбак, стоя на краю могилы, так и не нашел ответа. Но умер с именем твоим. И унес его с собою в сердце.

Почему, несмотря на горе и слезы, рвутся к тебе? В твои объятья? Почему тоскуют о тебе? Какими невидимыми цепями ты приковываешь к себе сердца человеческие? Где взяло и прячешь эти чары? Зачем тебе, бессердечному, нужна человеческая любовь? За что ты наказываешь людей? За что и за кого им мстишь?

Следователь вдыхал морской воздух. Какой он необычный! Свежий, упругий. В нем много от древнего, манящего. В нем сила и смех над всем, что слабее моря.

Внизу вздыхает на тросах «рээска». Ей тепло. Уютно. Есть с кем поделиться пережитым. И она, тихонько постанывая, засыпает под песню шторма.

Сколько она их вынесла и пережила, сколько выстрадала. Теперь и не припомнить всех обид на море. Но рожденная для него, она по-своему и любит море. За его характер — вспыльчивый, изменчивый, жестокий. За волны — сильные, какие качали рээску в своих ладонях много лет подряд.

Аркадий идет спать. Пора. Скоро рассвет. Он очень устал за эту ночь. Надо набраться сил. Он засыпает под тонкий перезвон графина. В каюте тепло и тихо. Лишь прислушавшись можно узнать, что там, за каютой, за плавбазой, все еще бушует шторм. Он не слышал, как вернулся в каюту капитан. Как неслышно прикрыл за собою дверь. Поправил сбившееся одеяло на земляке, пожелав спящему спокойной ночи, прилег на жесткий диван. Положив под голову вместо подушки собственный кулак, от чего-то долго вздыхал, ворочался. Не мог уснуть.

Что тревожило капитана, что смутило душу его?

Да это понятно. Сколько лет он не был на родине. А тут — земляк. Совсем недавно из Армении. На родном языке поговорил. Это все равно — как к дому детства прикоснуться рукой. И снова, стянув с ног модные туфли, такие блестящие и узконосые, пробежаться босиком по родному двору, потом вверх по узкой тропинке. Там через забор в дырку пролезть и пробраться незаметно под яблоню.

Капитан зажмурил глаза. Стыдно, дети взрослые. Эх-х. Да и она не придет. Уже никогда. О ней знали только он и море…

Старухой стала та девочка. Седая любовь его. Она не решилась поехать за ним на Север. За другого выдали ее. Любила ли она своего мужа? Кто знает? Родила ему пятерых детей. Теперь бабкой стала. Жива ли?

Во сне и в воспоминаниях она никак не стареет. И живет прежней девчонкой. Такою молодой и красивой, что старое сердце капитана замирает как тогда… Давно-давно.

Во сне она еще приходит к нему. Зовет. Но улыбается глазами другой. Глазами женщины. Совсем иными. Синими, как море, холодными, как две льдинки.

Капитан засыпает. Спит и Яровой. Они оба сегодня в Армении. Только у каждого свой сон…

Утром, когда проснулся, капитана в каюте не было. Лишь три пустые пачки от папирос лежали смятые на столе. Шторм все еще продолжался. Но уже заметно осели волны. Они стали ниже ростом, меньше выли, не наскакивали друг на дружку пьяными разбойниками.

— К вечеру легче будет. А ночью и вовсе уляжется, — сказал капитан.

— А скоро мы будем в Петропавловске?

— Завтра вечером. Не раньше. Много времени из-за шторма потеряли.

— Да еще нас пока спасли, — усмехнулся Аркадий.

— Ну ладно, не стыди, — рассмеялся капитан и продолжил: — Сейчас жены этих, с «рээски», с ума сходят. Я сообщил, что веду судно, все живы, все в порядке. Но жены — пока своими глазами не убедятся, никому не поверят. Все они в этом одинаковы.

— А как они сейчас?

— В кают-компании. Ожили. Повеселели. Ну, случилась авария! С кем не бывает! Кто не рискует, тот в море не ходит. На берегу сидит. А море — оно на все способно. Оно всегда разное. Вот знаешь, даже двух одинаковых совершенно аварий не бывает. Последствия — да. А вот сами аварии, причины гибели — никогда.