На южном фронте без перемен - Павел Яковенко Страница 79

Проезжая довольно узкий проход между скал, БМП зацепило старое, наполовину трухлявое, дерево, которое упало так неудачно, что перегородило нам дорогу.

Мой водитель выпучил глаза, и резко затормозил. В кузове озлобленно заорали. Я выделил из какофонии мата хриплый голос Боева, и гортанные крики Восканяна. Однако Армян не обратил на это никакого внимания. Я — тоже.

В этот момент остановилась вся колонна. Не из-за нас, конечно, просто так совпало. Но у нас с водилой появилась пауза, чтобы решить проблему.

— Эй, пехота! — заорал Армян, высунувшись из кабины по пояс. — Да, да! Вы двое. Оттащите дерево с дороги! Ваши «бэха» свалила!

И тонкий, и толстый смотрели на Армяна тупыми коровьими глазами. Толстый даже вроде бы лениво отвернулся. Это он зря. Я посмотрел на своего водителя: на его лбу вздулась синяя жила.

«Все!» — подумал я. — «Сейчас пойдет пена и будет взрыв». Точно! Как молния, Армян выскочил из кабины, стрелой пронесся к БМП, и сдернул толстого за ноги на землю. Также мгновенно, не дожидаясь, пока «наглый» толстый пехотинец что-то сообразит, Армян начал его бить. Причем бил он его довольно ловко. Нет, не мастерски — тут особой техники не чувствовалось. Однако было совершенно понятно, что на улице Армян дрался много и охотно.

Толстяк почувствовал это на себе. После града ударов он сполз на землю пятой точкой, и завыл. Тонкий же замер на месте, как сурок, и не шевелился.

Я же чувствовал себя совершенно по-идиотски. Что я должен был сделать? Броситься останавливать Армяна? Когда он в бешенстве, это не так-то просто, поверьте. Бессмысленно кричать, чтобы он остановился? Я же не учительница, чтобы визжать в истерике, прекрасно понимая, что это не только бесполезно, но и дискредитирует меня по полной программе. Потом не отмажешься. Выстрелить в воздух? Да на хрена! Что тут — убийство, что ли, совершается? Да таких столкновений в казармах каждый день не по одному бывает.

Короче, я принял самое спокойное, последовательное, китайское решение проблемы — я сидел на месте и смотрел, ожидая, что все рассосется само.

Так и получилось. Повергнув соперника, Армян моментально успокоился, и приказал тонкому, да и толстому тоже, убрать ветку с дороги. Битый и небитый одинаково быстро схватились, подбежали к поваленному дереву, поднапряглись… И убрали помеху с нашего пути.

Мой водитель вернулся в кабину, пехотинцы залезли на БМП, и вовремя. Почти тут же колонна снова двинулась вперед.

— Ну, ты даешь! — сказал я Армяну.

— А то! — ответил он.

Так я узнал своего водителя еще с одной стороны…

К вечеру мы выехали к месту, где спуск был не только слева, но и справа. Причем направо вела дорога, а слева от этой дороги располагалось поле. В это поле мы и съехали. Здесь и заночевали. Верный своим традициям Найданов приказал ставить палатки. Я только посмеялся про себя. Зачем ставить на ночь палатки, если утром все равно отсюда уедешь? Впрочем, ему-то что? Не он же копает. Вон они — Рамир, Папен и прочие работяги — копают. Сержанты подгоняют, а сам Найданов ушел на вечернее совещание. Меня на такие мероприятия не приглашали. Да мне и не хотелось. Честное слово! На хрена мне лишняя ответственность? Вон есть командир батареи — пусть он и думает!

Армян ушел к друзьям во все-таки поставленную палатку слушать музыку, играть в карты и общаться, а я остался в кабине. Что-то мне надоело сидеть. Я вышел наружу — постоять, подумать. Холодно не было. Я так, больше по привычке, запахнул бушлат, вжал голову в плечи, и дышал в воротник. Но и правда, холод совсем не чувствовался. Я распрямился, и всей грудью вдохнул этот полезный, если верить врачам, горный воздух.

Черт побери! Куда меня занесло?! В горах, в войсках, во вшах. Грязный, полуголодный, измученный одновременно и усталостью и бездельем, (никогда бы раньше не подумал, что такое возможно одновременно). А все мои далеко — далеко. Может быть, также как я, смотрят на звезды, думают обо мне. А я даже не могу им сообщить, где нахожусь и что делаю. Да и зачем? Что я могу написать? «Привет! Я в Чечне. На передовой». Вот здорово! Вот они обрадуются от такого письма!.. Лучше уж промолчать. Пусть думают, что я на полевом выходе. Им вроде так из штаба части написали.

Я подумал, стоит ли пойти поискать Васю или Молчанова? А потом решил, что не стоит лишний раз бродить в темноте, по грязи, в незнакомом месте. Завтра утром будет светло, солнце… Тогда и пообщаемся.

Впрочем, и спать мне совершенно не хотелось. Я так и остался стоять у «шишиги», рассматривая созвездия, и думая о бесконечности мироздания и собственной ничтожности.

Я уже говорил, кажется, что по типу минометов наша батарея была разделена ровно на две части. У Найданова было три расчета «Васильков», а у меня — три расчета «подносов».

Конечно, «Василек» — вещь классная. Это миномет на колесах. И стрелять может как по навесной, так и по пологой траектории. И при желании — очередями. О нашем «подносе» такого, конечно, не скажешь.

Однако, хотя «Василек» — вещь, бесспорно, замечательная — нечто среднее между минометом, пушкой и пулеметом — но для войны в горах не очень удобная. Увы! Там где используется колесо — должны быть дороги. А в горах и на гусеницах не везде пройдешь. А вот солдат может пройти почти везде: в ущелье спуститься на своих двоих, на скалу подняться таким же макаром… И что он с собой туда сможет дотащить, тем и воевать будет.

Так вот! «Поднос» разбирается. К разобранным частям крепятся лямки, лямки на плечи… И расчет может затащить свой миномет куда угодно. Конечно, тому, кто тянет плиту, я не завидую. Это должен быть не человек — богатырь! У нас же в части самую тяжелую часть миномета вечно доставалась самому хилому — тому, кто не имел силы отказаться, и подкрепить свой отказ весомыми кулакастыми аргументами. Потом эти доходяги, как правило, падали под весом плиты, и тащить ее все равно приходилось всему расчету. (Впрочем, каждый раз все начиналось сначала — есть люди, и таких много — которых ничему не учит не только чужой, но и свой опыт).

К чему я все это рассказываю? А к тому, что как только солнце слегка осветило землю, ко мне примчался Найданов, и сообщил, что сейчас я со своими расчетами в пешем порядке пойду вместе с пехотой дальше по дороге.

— Почему в пешем? — удивился я.

— Потому, что здесь совсем недалеко сегодня ночью 135-ю раздолбали чехи! — ответил мне комбат. — Так что пойдете в пешем порядке. Может быть, тут где засада…

Я пожал плечами, поднял расчеты, и объяснил им задачу. Паче чаяния, никто не возмутился. Видимо, пройтись хотелось всем. Я и сам с радостью предвкушал разминку для ног. Бежать никто не будет — это точно. Погода отличная — теплая, солнечная. Даже ветер не такой холодный, как обычно. Чувствовалось приближение настоящего, почти летнего, тепла. После зимы, проведенной в полевых условиях, наступление весны и лета ощущалось гораздо острее и желаннее.

Я все-таки надел бронежилет, а кроме автомата и гранат взял с собой бинокль. Мы пристроились где-то в середине колонны, (так и положено), и вскоре тронулись. Дорога была практически ровная, без резких подъемов и спадов, и шагать было одно удовольствие. (По крайней мере, мне). Где-то впереди суетился замполит Косач: я его особо не видел, но слышал хорошо. Вскоре я догнал Молчанова. Игорь заметно хромал.