Последняя капля терпения - Кирилл Казанцев Страница 8

Полевой командир обвел взглядом тесное помещение. Пыльные, давно немытые стекла, тронутые ржавчиной металлические переплеты, убогая мебель. Над дверью висел небольшой парадный портрет президента родной для Исы и Тангаева автономии, которую в выпусках новостей дикторы обычно называли проблемной северо-кавказской республикой. На груди безбородого, а потому и моложавого президента золотился знак лауреата Государственной премии. А рядом с портретом виднелась арабская вязь – вышитая серебряной нитью по шелку цитата пророка, обращенная к торговцам, обязывающая их вести свое дело честно, не обманывать покупателей. И парадный портрет, и благая цитата были оправлены в одинаковые золоченые рамочки.

– Имам, а бороды нет, – тихо произнес Тангаев. – Станет имамом – отпустит.

– Ты что-то сказал? – вскинул голову Иса.

– Так, сам себе.

– Итого, Руслан, сколько тебе кегов пива в накладную вписать? – Иса указательным пальцем подправил очки.

Это только кажется, что Подмосковье застроено вдоль и поперек: дороги, подъезды, коттеджи, высокие заборы с видеокамерами... В нем по-прежнему есть девственно дикие места, где практически не ступала нога человека. И расположены они совсем недалеко от оживленных трасс, городов и поселков. Даже небольшое болото, раскинувшееся вдоль речной поймы, надежно охраняет берег от любителей отдыха на природе. Если кто и сунется в трясину по незнанию, быстро повернет назад. Кому охота измазаться в грязи, если совсем неподалеку можно подъехать к самой реке на машине? И лишь немногие знают тайные тропинки, ведущие к таким местам. Знают, где можно ступить, чтобы не провалиться в трясину, куда свернуть, каким путем обойти гиблое место. Вроде бы все и на виду, но доступно не каждому, а только посвященному.

Так и в жизни. Кажется, что сегодняшнее общество структурировано до предела. О людях известно практически все, любой ваш шаг на виду. На каждого гражданина имеется с десяток файлов-досье в самых разных структурах: от милицейского райотдела до банка, где человек взял кредит. В паспорте стоит штамп с адресом-регистрацией. Все ваши телефонные звонки и текстовые сообщения надежно фиксируются в памяти компьютеров и хранятся там годами. Сотни видеокамер круглосуточно следят за улицами больших городов. При желании можно отследить все ваши перемещения, связи, друзей, родственников и знакомых. Однако есть люди и даже целые структуры, ухитряющиеся и в этом мире оставаться «невидимками». Их практически невозможно взять под контроль, нельзя «вычислить», отследить. Да, человека может остановить на улице милицейский патруль, тормознуть на трассе сотрудник ГИБДД; проверят документы, пробьют по базам данных. Все окажется в порядке: и адрес, и место работы, и биография – копай хоть до седьмого колена. Но фокус в том, что через месяц, когда в этом возникнет необходимость, вся эта полезная информация может бесследно исчезнуть из баз данных, а у человека-невидимки появятся новые – самые настоящие – документы. Для этого нужно иметь очень высоких покровителей – тех, кто не только имеет доступ к базам данных, но и причастен к их составлению. Скажете: нельзя вырубить топором то, что написано пером? Так это про другие времена! Теперь же все, записанное на компьютер, при помощи компьютера же и переписывается в течение долей секунды. Надо лишь иметь коды доступов к программам и знать, где дублируется информация.

Меняются не только досье, но даже и лица, данные людям от природы. Пластическая хирургия совершает настоящие чудеса. И даже специальная программа, сканирующая и распознающая физиономии людей, попавших в поле зрения видеокамер наблюдения, не поможет. Да, люди-невидимки существуют, они живут рядом с нами.

Одним из таких людей и был Андрей Ларин. Бывший оперуполномоченный уголовного розыска, бывший зэк, отсидевший пять лет на ментовской зоне по ложному обвинению лишь за то, что попытался в одиночку противостоять коррумпированной власти, опираясь только на закон и понятия о чести офицера. К исходу пятого года отбытия наказания он уже и сам поверил в то, о чем ему шептало зоновское начальство и пригретые им сидельцы: все, твоя жизнь не состоялась, семья потеряна, ты тут сгниешь, погибнешь и никогда больше не увидишь свободы. А продолжал сопротивляться Ларин, отстаивая свое достоинство, лишь из упрямства. Вот тогда и случилось чудо. Нашелся человек, который тайно искал именно таких не сломленных системой, как Андрей. Он-то и устроил ему хитроумный побег из мест заключения. Беглеца даже не искали; всем было удобней признать Ларина в обгоревшем до неузнаваемости трупе, чем организовывать поимку беглого зэка.

Этого человека, своего благодетеля и одновременно тирана, Андрей знал как генерала Дугина. Знал, что тот руководит одной из заоблачных аналитических структур в системе МВД России. Но так ли это на самом деле, настоящая ли фамилия Дугин или же подпольный псевдоним в созданной им тайной организации? Этого он даже не стремился узнать. Для Андрея главным было другое: он поверил Дугину, поверил в его честность. И ради этой веры стоило начать новую, полную смертельных опасностей жизнь.

Дугину удалось невозможное: он сумел объединить в тайной организации честных офицеров из МВД, не желавших мириться с тотальной коррупцией в государстве. Он сумел наладить в ней строжайшую конспирацию. Все нити управления организацией сходились к нему и, как подозревал Ларин, еще к паре-тройке доверенных людей. Остальные же знали только тех, с кем им приходилось выполнять тайные поручения Дугина. Иногда офицеры служили в одном подразделении, даже делили один кабинет на двоих и не подозревали, что сослуживец тоже является членом тайной организации. Для достижения поставленных целей Дугин позволял своим людям нарушать закон – главным для него была справедливость. Он просматривал положенные под сукно уголовные дела, заведенные в свое время на влиятельных чиновников, отслеживал несправедливо вынесенные приговоры, внимательно вчитывался в журналистские расследования. Если понимал, что причина, по которой бывший подозреваемый остался на свободе, – высокопоставленные покровители-подельщики и взятки, то своими методами показательно карал преступников при должностях и погонах. Это мог быть грамотный вброс добытой и тщательно подобранной компрометирующей информации, после чего виновным приходилось расставаться с хлебной должностью. Случалось, коррупционеров захватывали, физически принуждали расстаться с документами и неопровержимыми вещдоками, а потом они уже всплывали в процессе следствия и в суде. Дугина не смущало, если ему удавалось упечь за решетку разворовавшего миллионы чиновника столичной мэрии за растление малолетних, к которому тот на самом деле и не был причастен. Ему было важно другое: коллеги чиновника прекрасно понимали, за что на самом деле сел их товарищ, и начинали чувствовать, что за ними незримо наблюдают те, кого невозможно купить или запугать. И ощущение неизбежности наказания делало свое дело. Руку, уже протянутую для получения взятки, чиновники пугливо отдергивали, задумывались, прежде чем подписать оплаченное нечистоплотным бизнесом решение. Переделать систему, по которой жила страна, Дугин и другие члены организации не могли, да и не пытались; они лишь по мере возможности делали мир чище, своими методами устраняя от власти и должностей самых отъявленных мерзавцев. Иногда приходилось прибегать и к физическому устранению, но это уже в тех случаях, когда, как говорят в народе: «такого гада и десять раз убить мало».