Сумка со смертью - Александр Тамоников Страница 8

У Борьки Черкасова жизнь тоже сложилась неважно. Сначала процветал – хороший дом в Затеше, жена – красавица Верка, машина. Каждый день мотался на работу в Мирославль, где служил в районном управлении МЧС. Руководил аварийно-спасательной группой – выезды на ДТП с тяжкими последствиями, мелкие чрезвычайные ситуации, пожары, потопы, обрушения строительных конструкций. Был высококлассным специалистом, мастером на все руки. Сгубила жизнь единственная пьянка – накануне приезда высокопоставленного чина из столицы. И все стремительно полетело под откос: понижение в должности, увольнение. Выпивший попал в аварию, разбил машину, сам на несколько месяцев загремел в больницу – хорошо, что не в кутузку. Красавица Верка не стала дожидаться, что в дом вернется безбедная жизнь. В один прекрасный день Борьку поджидала записка: уехала к другому, деньги с карточки сняла, извиняться не буду, и вообще катись к черту… Черкасов запил и пил четыре дня и четыре ночи, пока однажды на рассвете не выбросил тлеющий окурок мимо пепельницы. Попутно взорвался газовый баллон, и дом горел красивым синим пламенем. Мигом протрезвев, он вылетел из окна и кинулся тушить, благо бак с водой и помпа имелись. Сельчане прибежали помогать, худо-бедно, потушили. Приехали коллеги Борьки, покрутили пальцами у виска и отбыли восвояси. Сгоревшую часть дома он отстроил в рекордно сжатые сроки из имеющихся материалов. Возможно, и к лучшему – мысли о конце жизненного пути больше не посещали. Занялся огородом, вырыл бассейн, сам приобрел «товарный вид». Появлялись какие-то женщины, но ничего серьезного. Завел пасеку за пригорком в Звенящей роще – в семистах метрах от Затеши, обзавелся помощником – дедом Поликарпом, которому на пенсии все равно нечего делать. Как-то выкручивался, освоил пасечную науку, начал продавать в район мед крупными партиями…

– Да все нормально у нас, Леха, – уверял Борька, вожделенно поглядывая на ополовиненную бутылку водки. – Живем, приспособились, вся деревня так живет. Многие уехали, конечно, из Затеши, но те, кто остался, выживают.

– Палыч, а что с озером? – спросил Алексей.

Вопрос был не праздный. Старицкое озеро – единственная достопримечательность местности, где располагалась деревушка Затеша. Зато какая достопримечательность! Оно примыкало к деревне с севера, поджатое со всех сторон красивым черничным бором. Фактически не озеро, а целая система озер, соединенных между собой протоками. Водоем имел причудливую, вытянутую на север конфигурацию. Берега – обрывистые, пологие, где-то скалы нависали над водой, где-то настоящие мангровые заросли. Это были водные лабиринты, где сам черт ногу сломит. Даже не всякие старожилы, считавшиеся знатоками Старицкого озера, могли похвастаться, что видели его ВСЁ. Обойти по берегу это чудо природы было невозможно, исследовать все протоки – тоже затруднительно. Про озеро испокон веков слагались страшные легенды: про русалок, каких-то жутких существ, обитающих на дне. Но карпы в озере клевали исправно – в те времена, когда их разводили. Лодочная станция под Затешей была не маленькая. Сюда приезжали туристы из города, устраивались познавательные экскурсии на лодках и катамаранах, работал целый научный штат.

– Не осталось ничего от былого великолепия, – сокрушенно вздохнул Маслов. – Уничтожили все. Землю по берегам продали в частную собственность, коттеджи растут, все заборами окружено. Персонала на станции почти не осталось, научную часть расформировали, экскурсии несколько лет не проводятся. Простые смертные, вроде нас с тобой, только в районе станции и могут подойти к озеру. Скоро воду начнут на квадраты делить и продавать. Богатые на лодках рассекают, уток в камышах стреляют – кто им запретит? Пропадает целая экосистема, и никому нет дела. Там ведь уникальные флора с фауной, тьма неизведанного! Вроде поднимался вопрос об озере на сессии райсовета, но быстро замяли – ведь у многих там особняки… А в дебри Старицкого озера лучше не соваться – туда сейчас люди не ходят. Бывает, экстремалы из города заплывают, но это точно лотерея. Четверо пропали только в этом году – двое выплыли в итоге на бревне, одного с вертолета подобрали – куковал на островке среди болота. А четвертый так и сгинул с концами…

– Печально, – вздохнул Алексей. – А мы все детство бегали купаться на озеро. И в прибрежные дебри ходили, по скалам лазили – увлекательно было, блин…

– В Монино въезжаем, – объявил Маслов.

Алексей опять припал к окну. Все в порядке, в глухой провинции ничего не меняется. Монино считался поселком городского типа. Маленький, сконцентрированный вокруг дороги, в это время года он утопал в зелени. Здесь не менялись даже заборы. Обочины поросли свалками, шастали бродячие собаки. Тянулись гаражи, бетонные остовы каких-то недостроенных зданий. Двухэтажные бараки вдоль дороги оставались в первозданном виде. Покосившиеся крыши, облезлая штукатурка, пожилые унылые тополя, белье, развешанное во дворах. Впрочем, ближе к центру становилось чище, у здания поселкового совета имелась даже клумба. Но потом опять потянулись запущенные дома. Проехали школу, где учился Алексей. Три этажа, облупленная краска, решетчатый забор. Снова гаражи, бетонная ограда автохозяйства. Этот городок спасала только зелень. Что его спасало остальные девять месяцев в году, оставалось только догадываться.

Маслов свернул на улицу Свердлова, отходящую от Центральной, и вскоре вырулил на северо-западную окраину. Автомобильный трафик здесь отсутствовал как таковой. На северо-западе в трех верстах была единственная деревня на сорок дворов, а за ней цивилизация обрывалась. Раньше этой дорогой пользовались желающие попасть на озеро. В данный момент желающих не наблюдалось. Потянулись поля с перелесками. По курсу возник симпатичный березняк – грунтовая дорога прорезала его насквозь.

– Вот же память дырявая! – хлопнул себя по лбу Маслов. – Мы же за продуктами хотели заехать! Жрать и пить чего будем? Не возвращаться же в Монино…

– Ну да, – согласился Черкасов. – Вертача к неудаче…

– Да расслабьтесь вы, – бросил Алексей. – Я все купил в супермаркете, не пропадем.

– Это чего ты купил? – подозрительно покосился на него в зеркало Виктор Павлович.

– Так это… – Алексей вспоминал, что пробивала узбечка на кассе. – Фахитас купил, паэлью, лазанью, текилу, карпаччо, что-то еще…

– Бли-и-ин… – опять схватился за голову Маслов. – Говорю же, жрать нечего, пропадем!

– Ладно, Палыч, расслабься, – отмахнулся Борька, – заедем в наше сельпо к Мане, там все есть – водочка, селедка. Картошку я из дома принесу… Ты в курсе, что Варвара Кружилина вернулась в Затешу? – повернулся он к Алексею, блеснув неплохими для сельского жителя зубами.

Воронич вздрогнул. О нет, только не это. Снова бабы…

– Испугался? – хохотнул Борька, подмигнув глумливо скалящемуся отражению Маслова. – Помнишь, вы чуть не поженились после школы?

– Не помню, – проворчал Алексей. – Тебе надо, ты и помни.

Мужчины развеселились.

– Да вся деревня знала, что у вас первая любовь, все дела, – разглагольствовал Черкасов. – Скромница была, отличница, хорошая девочка, особенно на сеновале… Извини, конечно, Леха, но в стерву выросла. Теперь ее фамилия не Кружилина, а Бранденбург…