Иван Грозный. Сожженная Москва - Александр Тамоников Страница 9

Курбан объявился в понедельник утром. Въехал на подворье Ризвана спустя час после утреннего намаза. Во дворе спешился, потянулся. Для него ночь выдалась тяжелой.

– Салам, Курбан! – подошел к нему Бордак.

– Салам, Михайло!

– Коли ты появился, то сие означает, что и мурза в городе?

– Да, ночью приехали. Я спал всего два часа.

– Ничего, выспишься. Что просил передать мурза?

– Чтобы ты под видом литовского купца приехал к нему после предвечерней молитвы.

– Есть что-то важное?

– О том мурза мне не докладывает, – пожал плечами Курбан.

В это время во двор вышли Алена и ее сын. Сейчас они выглядели гораздо лучше, чем на невольничьем рынке. Да это и понятно, свобода преображает человека.

Курбан подмигнул Бордаку:

– Ставлю сотню акче, что ты положил глаз на выкупленную невольницу…

– Можешь сразу выложить деньги, – прервал татарина Бордак.

– А что? Не так?

– Не так!

– Не верю. Ты один, она одна, всем тебе обязанная, сын еще мал, чтобы что-то понимать в этих делах. И вы не милуетесь тайком?

– Нет. Так что давай мои деньги.

– А ты докажи, что не милуетесь.

– Как?

– Не можешь? Значит, спор не выиграл. Но и не проиграл. Никто никому ничего не должен.

– Ну, и хитер же ты, Курбан!

– А как иначе прожить? Простые да бесхитростные, слабые, доверчивые – все в кандалах на рынке невольников, а хитрые, коварные продают и покупают их. – Курбан вдруг улыбнулся и добавил: – Хотя ты тоже хитрый. Купил же себе рабыню с маленьким рабом. – Но тут же отступил в сторону, чтобы не попасть под увесистый кулак «литовского торговца». – Шутка, Михайло, шутка! Значит, после предвечерней молитвы в доме мурзы. Поехал я. Спать хочу, сил нет.

– Спокойного тебе сна.

– Угу!

Курбан вскочил на коня и скрылся в улочках Кафы.

А к Бордаку поспешила взволнованная Алена.

– Извини, Михайло, татарин, что приезжал, говорил обо мне?

– Нет.

– Но он так смотрел на нас с Петей, что я подумала…

– Ты испугалась, что он хочет купить вас?

– Да, извини, но здесь я чувствую себя товаром. Как ни пытаюсь отогнать это чувство, не получается.

– Это объяснимо, Алена, но поверь мне, ты в безопасности, как и твой сын, а приезжал не торговец, это наш друг.

– Здесь, в Кафе, и друг? – удивилась она.

– Не все местные одобряют работорговлю и не все стоят за хана. Но тебе об этом знать не след, занимайся своими делами.

– Тогда я пойду помогу Ираде.

– Да, но и за сыном смотри, чтобы на улицу не выскочил. Вот это не безопасно.

– Он всегда при мне.

– Ну и хорошо.

Со стороны сада появился Осип Тугай из окружения русского посла в ханстве, окольничего Афанасия Федоровича Нагого. Он поприветствовал Бордака, и они присели на небольшой топчан, где после трапез отдыхал хозяин усадьбы. Устроившись вдали от посторонних глаз, Тугай спросил:

– Что с мурзой, Михайло?

– Он вернулся, через Курбана передал, что Азат будет ждать меня у себя дома после предвечернего намаза.

– Значит, у него есть новости для нас.

– Иначе не приглашал бы, передал бы через Курбана, что ничего нет, и все.

– Интересно, что за новости.

– Узнаем.

– А ты уверен, Михайло, что мурза Азат не водит нас за нос?

– Считаешь, он ведет двойную игру?

– Так считает, вернее, допускает Афанасий Федорович.

– Кто его знает, Осип, – пожал плечами Бордак. – Но до сих пор мы получали от него достоверные данные.

– Все так, но ты знаешь этих басурман. Сегодня он показывает, что друг, а завтра окажется злостным врагом. У них это просто.

– А что, Осип, мы можем изменить? Другого вельможи, что встал бы на нашу сторону, нет.

– Сколько он запросил за свою работу?

– Десять тысяч акче.

– Не сказать, что и много.

– Немного?! За эти деньги можно два десятка хороших коней купить!

– Да, но выкупить только одного невольника.

– Это так, но купить на рынке не менее четырех десятков можно. Я заплатил еще до отъезда мурзы в Бахчисарай, у меня осталось всего пятнадцать тысяч.

– Афанасий Федорович пополнит твою казну, – улыбнулся Тугай.

– Когда?

– Слушай сюда. Окольничий уехал с утра в Сююр-Таш, где подворье послов, в нашу усадьбу. Как только поговоришь с Азатом, вернись сюда и уже отсюда задами выезжай в аул. Там тебя встретит Нагой.

– А пошто он подался в Сююр-Таш? У нас и здесь посольское подворье есть.

– Ну, этого не знаю. Думаю, у него там встреча с каким-нибудь иноземцем. Сам ведаешь, ныне, когда Иван Васильевич покорил Ливонию, во многих государствах суета началась.

– Ладно. В Сююр-Таш так в Сююр-Таш, – вздохнул Бордак. – Далековато, сто тридцать верст с лишним по горячей степи.

– Туда дорога есть.

– Где полно глаз и ушей хана.

– Тоже верно.

– Ты сам в ауле будешь?

– Должен, но это как Афанасий Федорович решит.

– Еще не решил?

– Гонца от него не было. Может, будет, как вернусь на подворье. А что? Я тебе нужен?

– Возможно, будешь нужен.

– Разберемся, Михайло. Помогу, коли что. Так, я все передал, поехал.

– А пошто задами-то? Место здесь глухое. Соседи особо не интересуются жизнью друг друга.

– Как велено, так и делаю.

– Ну, тогда удачи, Осип!

– Увидимся. Привет от меня Ризвану.

– Передам. Проводить?

– Не надо. Да и конь недалеко. Давай, Михайло!

– Давай!

Помощник русского посла в Крымском ханстве ушел через сад к задам города.

Вскоре Бордак услышал удаляющийся топот копыт коня Осипа. Тот рысью повел скакуна в центр.

День прошел незаметно.

Как только тени от предметов стали становиться больше самих предметов, Бордак оделся в костюм литовского торговца, оседлал коня и поехал к крепости.

Во дворе мурзы его встретил Курбан.

– Ты вовремя. Как раз господин только покушал.

– А я думал, он угостит меня ужином, – улыбнулся Бордак.