Наследство из преисподней - Виталий Гладкий Страница 9

– Да, я помню, ты был солдатом…

Галюня бросила на меня быстрый и, как мне показалось, виноватый взгляд. Похоже, ей была хорошо известна история моей любви к Зойке Симоновой и ее бесславный финал.

– Может, не будем темнить? – сказал я напрямик.

– Ты о чем, Стив?

Галюня опустила глаза.

– Все о том же, – ответил я с наигранным весельем. – Я говорю о ней, треклятой, о любви. Расскажи мне, как там Зойка. Где она, что с ней?

– Тебе как, начать сначала?

Галюня сделалась серьезной и даже отчужденной.

– Сначала мне и самому известно. Да и неинтересно слушать о том, как козырно жил Зяма Чиблошкин со своей женой все эти годы. Я хотел бы знать о недавних событиях… скажем, за последние три-четыре месяца.

– Понятно… – Галюня сумрачно кивнула. – И все же я начну с событий двухгодичной давности.

– Почему?

– А потому, что два года назад Зойка ушла от Зямы.

– Как ушла!?

Я опешил.

– Очень просто. Как это делают все порядочные женщины, которых семейная жизнь достает их до печенок. Взяла чемодан со своими вещами, ребенка – и была такова. Уехала в неизвестном направлении. И с той поры о ней ни слуху, ни духу.

– У Зойки был ребенок?

– Ты удивлен, значит знаешь?..

– Да, кое-что слышал, – вынужден был я признаться.

Действительно, родители мне рассказывали, что Зойкин первенец умер еще в роддоме, и врачи по какой-то причине запретили ей иметь детей.

– Она все-таки решилась рожать, – продолжала Галюня. – Да и Зяма настаивал. Зойка родила в Германии, в какой-то дорогой клинике. У нее девочка, ей семь лет.

– Значит, Зяма жил один…

– Последние полгода.

– А до этого?

– Ну, у него было женщин – не перечесть. Как Зойка ушла, так он словно с ума спрыгнул. Почти каждый день новая.

– А что послужило причиной их развода?

– Официально они не разводились. Зойка просто сбежала. Что касается причин… – Галюня посмотрела на меня долгим серьезным взглядом. – Главной причиной развала их семьи был ты.

– Не понял… – Я глупо захлопал ресницами. – С какой стати? Я не общался ни с Зямой, ни с Зойкой более двадцати лет. Она для меня умерла.

– Не будь таким злопамятным и жестоким.

– Не буду. И тем не менее, это так.

– Все эти годы она продолжала любить тебя, Стив, – проникновенно сказала Галюня.

– Поздно, Маня, пить "Боржоми", когда почки отвалились, – зло сказал я. – Мне ее любовь, как тебе, надеюсь, известно, боком вышла.

– Какие вы, мужики, глупые… Ну ошиблась она по молодости, так что теперь, казнить ее нужно?

– Из-за этой "ошибки" я ходил на грани между жизнью и смертью шесть лет, – сказал я глухо. – Кто бы меня пожалел…

– Прости, Стив, но я говорю то, что думаю.

– Ладно, проехали. Но тогда напрашивается вопрос: а ты откуда знаешь, что у нее было на душе? Я почему-то не думаю, что Зойка выбрала тебя в качестве исповедника. Насколько мне помнится, она не была твоей лучшей подругой.

– Верно, не была. Зато я дружу с Зинкой Шестаковой. Зойка ей открылась, а Зинка мне под большим секретом рассказала. Помнишь ее?

Еще бы не помнить…

Зинка училась в параллельном классе и была еще тем фруктом. Ее предки дружили с родителями Зямы, так как тоже принадлежали к "сливкам" городского бомонда: отец Шестаковой был начальником областного общепита, а мать – директором самого козырного ресторана.

Как выяснилось со временем, именно Зинка поспособствовала женитьбе Зямы на Зойке. Она обладала талантом убеждения и могла заболтать и навешать лапши на уши кому угодно.

– И чем она тебя приворожила? – спросил я насмешливо. – Неужто ввела в высший свет?

– Я бы обиделась, не будь мне известно, что у тебя всегда был ядовитый язычок, – сердито сказала Галюня. – А если честно, то Зинка и впрямь мне помогла.

– Каким образом?

– Ты думаешь на место администратора "Юбилейной" было мало претендентов? Как бы не так! А Зинка составила мне протекцию и теперь я могу жить по-человечески.

– А раньше как жила? По-моему, на нефтепромыслах платят очень даже неплохо.

– Хреново жила, Стив, очень хреново. Муж меня бросил, когда мы были еще в Тюмени, нашел себе… чувырлу крашеную, ноги от ушей растут. Правда, молодую. Приехала я домой – а здесь полный развал.

Предприятия закрываются, цены растут как грибы после дождя, работу найти практически невозможно.

Мрак. Пришлось идти в лоточники, торговать на рынке. Дождь, грязь, снег, мороз на дворе, а ты должна стоять до упора, то есть, с утра и до вечера. Думала, амбец мне придет. Ничего, выжила. А тут Зинка как-то встретилась. Разговорились, вспомнили школу, общих знакомых… Короче говоря, пожалела она меня. Мне даже взятку не пришлось давать, чтобы стать администратором. У нее везде тяги – будь здоров.

– Понятно… – Я закурил, пытаясь собраться с мыслями. – А что случилось с Зямой?

– Значит, тебе и это известно… Дай сигарету.

– Ты куришь?

– Бросила… в очередной раз. Да видно силы воли не хватает.

– Это мне знакомо. Я тоже пытался бросать. Но жизнь такая неприятная штука, которая постоянно преподносит разные нехорошие сюрпризы. Вот и приходится снимать стрессы куревом и водкой.

Галюня хотела что-то сказать, может, возразить, но в это время раздался стук в дверь. Я насторожился.

– Это, скорее всего, Никитична, – успокоила меня Галюня. – Наверное, я кому-то понадобилось.

Действительно, нас побеспокоила Никитична.

– Стив, меня вызывает директор, – объяснилась Галюня, переговорив с Никитичной. – Ты побудь тут без меня немного, я скоро вернусь…

Галюня вышла. Я прилег на кровать и задумался. А что еще оставалось делать, как не предаваться пока бесплодным размышлениям?

Тем более, что голова все равно была пуста, как мир перед началом творения и ни одна толковая мысль не освещала первобытную темень внутри черепной коробки.

Галюня возвратилась, когда я уже начал засыпать. Уж больно ночь у меня выдалась хлопотной и бессонной.

Пересечь две границы – российскую и украинскую, в два и четыре часа ночи – это не фунт изюма.

Антон бубнил под нос, злобно глядя на таможенников: "И где только таких бобиков растят? Шмонают почище, чем в зоне. Славян, своих братьев, наизнанку выворачивают, а перед заграничными буржуями на цырлах ходят. Никакой справедливости…" А я, вторя Антону, мысленно матерился, наблюдая за тем, как потрошат мою полупустую сумку и прощупывают одежду. Наверное, из-за отсутствия у меня большого багажа таможенники заподозрили, что я везу через границу что-то малогабаритное, но очень ценное, возможно даже драгоценные камни или наркотики.