Настоящий полковник - Андрей Ильин Страница 9

— Ну? Что думаешь делать? — строго спросил

Толстый, не обращая внимания на забинтованную грудь, гипс и подвешенную на растяжку руку.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду того козла, который тебя подстрелил и все дело испоганил. Вот кого я имею в виду! Откуда он взялся?

— Его год назад приняли на работу Заикины.

— Я знаю, что приняли. Кто он такой?

— Я навожу справки.

— И что уже узнал?

— Немного. Работал где-то в органах. Звание полковник.

— В каких таких органах? Ты можешь выражаться яснее?

— Определенно сказать не могу. Но точно — не в милиции.

— Это я без тебя догадался. Милиционеры так стрелять не умеют. Милиционеры вообще не стреляют. А сразу ложатся, оберегая свои драгоценные задницы.

Кто же он? Если не милиционер? Может, кагэбэшник? Или из военных?

Раненый пожал плечами.

— Ты узнай. Ты обязательно узнай. Из шкуры вывернись — а узнай. Нам это дело так оставлять нельзя. Пока он с ними, к ним не подступиться. Надо обязательно нащупать его слабые места.

И готовься, готовься! Нам это дело так просто спускать нельзя! Если мы братьям это дело простим, то на нас можно поставить жирный крест. Тут дело даже не в деньгах. Они нас там, в лесу, мордой в грязь уронили. И тем в силу вошли! Если мы не отомстим, мне кредиты давать перестанут, потому что им понесут.

Месть для нас дело даже не чести, но денег! И значит, на сегодняшний день самое главное.

Собирай силы и готовься к бою. Их слово не должно быть последним!

— Для сил нужны деньги.

— Получишь деньги. На такое дело я ничего не пожалею. Я, если над ними верх возьму, во сто крат больше получу. Так что болей не болей, а дело делай! И каждый день мне докладывай. По два раза на дню мне докладывай, если что узнаешь!

Сделаешь? — с напряженной надеждой спросил Толстый.

— Сделаю! Всех под ружье поставлю, но хребет им сломаю!

* * *

Через три недели в хозяйстве братьев пропал человек. Важный человек. Бухгалтер пропал! Который много чего разного знал об их финансовой кухне. И был братьям каким-то недалеким родственником.

Утром он выехал из дома, но на работу не приехал. Вместе с сопровождавшим его охранником.

— Куда он мог деться? — снова и снова спрашивали братья друг друга и начальника службы безопасности, полковника в отставке Зубанова. — Ну не сквозь землю же…

— Может, он где-нибудь у любовницы жирует?

— Нет. Я знаю всех его любовниц. И всех уже проверил, — покачал головой Зубанов. — И дальних и ближних родственников проверил. Нет его.

— А где он тогда?

— Не знаю. Но предполагаю, что его похитили.

— Кто?

— Хоть кто. Мало ли у вас врагов.

— У НАС! У НАС врагов! — поправили братья. — Ты, между прочим, не сам по себе, а тоже с нами. Можно сказать, по самые уши!

— Ладно, у нас, — поправился полковник. — Хотя когда вместе, деньги тоже вместе.

— Деньги врозь! Деньги каждый получает за то, что зарабатывает. Мы зарабатываем. Ты только охраняешь!

— Понятно. Деньги врозь, а ответственность пополам.

— Между прочим, он нас спас, — напомнил один из братьев другому.

— Между прочим, мы его тоже! Мы его от милиции отмазали. За тех, с перебитыми коленками. Он сейчас мог срок тянуть, вместо того чтобы здесь выступать.

Ну не любил полковник такого обращения. Хоть и в Безопасности, то есть практически в армейской среде, воспитывался. Там на него тоже кричали, куда как чаще кричали, так кричали, что звездочки на погонах качались. Но там-то на него генералы кричали. Которым это по чину-званию положено. А здесь кто? Шушера поганая.

— Закрой рот и не воняй! — тихо сказал Зубанов. — Хочешь — уволь. А пасть не разевай! Я этого не люблю!

Как ни странно, но такое резкое обращение возымело положительное действие. Вместо того, чтобы его немедленно уволить и силами охраны спустить с лестницы, братья приумолкли. Может быть, вспомнили, как Зубанов стреляет. Когда нервничает…

— Ладно. Хватит собачиться. Надо дело делать. Этого, как его, бухгалтера искать.

— Бухгалтер, я так Думаю, скоро сам объявится, — сказал Зубанов.

— Как так объявится? Сам, что ли, придет?

— Нет, не сам. Похитители его объявятся, а через них он.

— Шутишь, полковник?

— Нет. Нет, не шучу.

Ну как в воду смотрел Зубанов! Как какой-нибудь Нострадамус. Как сказал — так и вышло. Позвонили братьям насчет бухгалтера. Толстый позвонил.

— Вы, говорят, счетовода потеряли? — спросил он без всяких предисловий, едва только братья подняли трубку.

— А ты еще жив? После нашей встречи?

— Жив. Иначе бы не звонил.

— Что тебе надо?

— Бухгалтер ваш у меня.

— И что с того?

— Разговорчивый он у вас. Просто не замолкает. Щебечет с утра до вечера. Про дела ваши денежные.

— Что ты хочешь?

— Разминуться с вами. По-доброму.

— Как это?

— Вы мне украденные восемьсот тысяч. Я вам бухгалтера. И еще охранника в придачу. В виде бесплатного презента.

— Это когда это мы у тебя деньги украли? Что-то не припомним.

— Так месяц назад. В лесу, что возле кладбища.

— Не помним мы такого. Что убить нас пытались — помним. А про деньги нет.

— Странно, странно. Отчего же у вас память такая короткая? Бухгалтер ваш прекрасно этот приход помнит. Правда, он его через бумаги не оприходовал, чтобы перед налоговой не светиться. Но помнить — помнит.

Так что вы лучше гоните бабки, пока я вам все остальные убытки не посчитал.

— Какие остальные?

— Обыкновенные. «Мерседес» попорченный, три коленки разбитых и плечо. Мне за те раны из своего кармана башлять пришлось. Ну да я добрый. По мелочам цепляться не буду. Обойдусь главным долгом.

— Да пошел ты…

— Вы погодите кипятиться. Тут ведь дело круто завернулось. Я должок спускать не намерен, чего бы мне это ни стоило. Вы же понимаете, мне доверие кредиторов возвращать надо.

— Денег все равно не получишь.

— А может, мы без денег как-нибудь столкуемся? Если хорошо потолкуем. С глазу на глаз. А то ведь иначе война. Которая ни вам, ни мне…

— Где?

— Сегодня. В ресторане «Юбилейный». В три часа. Устроит?