Матёрый - Сергей Донской Страница 9

Проводив маленькую хозяйку взглядом, Тошка раскорячился на зябко дрожащих лапках под своей любимой яблоней, стараясь не касаться задком холодной земли. Поднатужился – кучка. Ещё разок – другая. А вот на третьей дело застопорилось. Тревожный спазм желудка втянул заготовленную колбаску обратно. Приподняв уши, Тошка повернулся в том направлении, откуда до него донёсся низкий рокочущий рык большого зверя.

Подстёгиваемый паническим трепыханием сердечка, Тошка едва не пустился наутёк, но тут же почти успокоился. Здоровенный чёрный черт оказался не таким страшным, каким успело намалевать его воображение. Кого пугает далёкая опасность? А рычащий пёс находился в соседнем дворе, за ржавой металлической сеткой. Он был слишком лёгок, чтобы прошибить изгородь своим мощным корпусом, но слишком тяжёл, чтобы перемахнуть через неё прыжком.

Тьфу! Пренебрежительно фыркнув, пуделек демонстративно соорудил на земле третью кучку, отряхнулся, собрался с духом и звонко затявкал, рекомендуя чёрному чужаку не разевать пасть на чужую территорию.

От возмущения громадный пёс захлебнулся слюной. Не отрывая от щенка подёрнутых кровавым туманом глаз, он молча бросился на сетку. Тошка на всякий случай отпрянул, но, как он и предвидел, чёрного пса попросту отбросило назад, да ещё в придачу оцарапало колючей железной бахромой.

– Съел? Съел? Съел? – торжествовал Тошка.

– Гад! – коротко откликнулся чужак, приглушая звук, чтобы не привлекать внимание лишних свидетелей. Мрачно взглянув на щенка, он неожиданно сорвался с места и припустил прочь, затерявшись вскоре среди кустов крыжовника и смородины.

Обратив забияку в бегство, Тошка изменил тон своего тявканья на победоносно-издевательский. Хозяйка уже шла к нему, и было приятно показать ей свою преданность и отвагу…

Тем временем чёрный пёс по кличке Рокки злорадно осклабился на бегу. Он не стал попусту рычать, лаять и атаковать железную паутину, отделявшую его от нахального комочка мяса и шерсти. Он принял другое решение, и на его клыках уже ощущался вкус чужой крови, а в ушах звенело предсмертное верещание маленького засранца.

Вымахнув на улицу, Рокки неуклюже проехался на лапах, вздымая пыль и камешки, затормозил, повернул налево и поспешил туда, где соседский двор был обнесён оградой лишь наполовину. Перейдя на крадущуюся рысь, он чёрной тенью скользнул вдоль стены чужого дома и притаился за углом. Голосистый засранец семенил прямо навстречу, ведя за собой такое же хилое, хотя и двуногое существо. Неважная защита для пудельков, нарывающихся на неприятности! Рокки угрожающе пригнул башку к земле и шагнул вперёд, обнаруживая своё присутствие. Это был сюрприз, доставивший удовольствие лишь ему одному.

Когда Рокки позволил вырваться наружу яростному хрипу, так долго клокотавшему в глотке, пуделек замер, словно наткнулся на невидимую преграду, и визгливо оповестил хозяйку о наглом вторжении чужака. Затем, с чувством исполненного долга, он метнулся назад, вверяя свою судьбу в руки семилетней девочки.

Чтобы преодолеть три метра, щенку пришлось оттолкнуться от земли несколько раз. Ротвейлер покрыл почти такое же расстояние одним прыжком.

Тошка ещё только тормозил всеми четырьмя лапками у Эллочкиных ног, когда преследователь взвился в воздух вторично, готовясь обрушиться на жертву всеми своими килограммами мышц и влажными от нетерпеливой слюны клыками.

Прыжок Рокки был скомкан возгласом «фу!», по-детски тоненьким, но достаточно громким и повелительным, чтобы обжечь пса подобно удару хлыста.

Автоматически перегруппировавшись в полёте, Рокки приземлился раньше, чем собирался, едва не кувыркнувшись при этом через голову. Увлекаемый стыдом и инерцией, он промчался мимо девочки, на руках у которой примостился проклятый щенок. Для служебной собаки это была совершенно недосягаемая высота.

Обескураженно вывалив розовый язык, чёрный пёс сидел и смотрел, как девочка шествует к своему дому, унося добычу, делавшую вид, что рвётся из хозяйских рук в бой. Эти притворные телодвижения сопровождались истеричным лаем.

Вздорная собачонка, смахивающая на белого кудлатого ягнёнка, ускользала из-под самого носа чёрного зверя.

Эллочка не оборачивалась. Пять шагов… Восемь… Десять… Немигающий взгляд Рокки, устремлённый в спину девочки, уже был готов блудливо ускользнуть в сторону, когда она неловко оступилась и замешкалась у крыльца. Опустив пуделька на верхнюю ступеньку, девочка произнесла слова, которые не следовало говорить в присутствии злопамятного ротвейлера:

– Не бойся, Тошка. Я сейчас. Только тапочку подберу.

Тпчк! Невинное словечко прозвучало для Рокки как провокационный вызов. Если вчера он молча снёс все издевательства от господина, то это совсем не означало, что то же самое может позволить себе какая-то пигалица с тоненькими ручками, ножками и шейкой. Главная собачья заповедь – «не убий человеческого детёныша» – мгновенно померкла в мозгу ротвейлера под наплывом ярких вчерашних воспоминаний, и он молча бросился на девочку, посмевшую насмехаться над ним.

Это была молниеносная атака, составленная из трех размашистых скачков. Третий, по расчётам Рокки, должен был стать последним – для девочки. Голосистый щенок его уже не интересовал. Взвившись над землёй, Рокки метил лапами в тщедушную грудь обидчицы, а клыками – сразу в её беззащитное горло.

Но и этот прыжок был прерван в полёте! Вместо того, чтобы сбить с ног жертву, Рокки сам рухнул наземь, столкнувшись в воздухе с тяжёлым металлическим снарядом, который врезался прямо в собачью башку. Вообще-то это было обычное оцинкованное ведро, наполовину наполненное холодной водой.

Хотя ротвейлер воспринял его как карающую десницу, обрушившуюся на него за греховную попытку растерзать человеческого детёныша.

Это сногсшибательное чудо каким-то непостижимым образом сотворил человек, явившийся с улицы следом за Рокки и приближавшийся теперь к нему.

Тот самый, носивший в себе пустоту! Словно порыв ветра тронул чёрную шерсть Рокки, прижал его уши к голове и толкнул в грудь, заставив попятиться, оседая на подгибающихся задних лапах. Мужчина в джинсах гнал перед собой волну энергии – не злой и не доброй, но от этого особенно мощной.

Девочка с щенком успели улизнуть в дом. Мужчина и громадный чёрный пёс остались во дворе один на один.

Холодный душ вполне остудил бойцовский пыл Рокки, но он все равно ощерился, подчиняясь древнему инстинкту, повелевающему встречать противника в клыки. Неубедительно рявкнул. Никаких более радикальных решений в его гудящей башке не возникло.

– Пасть – закрой, – спокойно посоветовал мужчина, остановившись рядом.

Взгляд Рокки, помимо его воли, был притянут необычайно светлыми глазами незнакомца. Захотелось заскулить, а ещё лучше – завыть, протяжно и тоскливо. Человеческие глаза напоминали дневной свет в сильную стужу. А их выражение… Так отстраненно смотрит зимнее небо на околевающих от холода собак. Свысока. Равнодушно.