Там, где бьется артерия - Алексей Макеев Страница 9

– Любознательность сыщика – не прихоть, а важное профессиональное качество, являющееся залогом его успешной работы, – величественно изрек Станислав. – Так что, Виктор Дмитриевич, речь не о праздном, а о сугубо деловом интересе.

– Ну, давайте зайдем, посмотрим, – согласился тот и отдал шоферу распоряжение остановиться.

Они вышли из машины и, почти по пояс утопая в разросшихся бурьянах и кустарниках, зашагали в сторону стены кладбищенского сухостоя. Указав взглядом на мертвый лес, Гуров поинтересовался:

– А с насаждениями что стряслось? Они-то чего высохли?

– Точно не знает никто, но деревья начали погибать лет десять назад, – продираясь через заросли, пояснил Песчанцев.

Сначала, по его словам, пожелтели одни лишь верхушки. Через год кроны пожелтели уже на треть. А лет пять назад деревья стояли полностью сухими. Позже с них облезла и осыпалась кора, некоторые из деревьев даже уже начали падать. Бывший агроном с Мельничного как-то рассказывал, что в конце девяностых, когда еще был жив колхоз, наняли «кукурузник» опрыскать поля гербицидами. Но случилось так, что аэродромные заправщики, будучи с «бодуна», залили в емкости самолета слишком крепкий раствор химиката. А «летуны», как ни странно, тоже оказались им под стать – перед вылетом изрядно перебрали, из-за чего вместо поля несколько раз подряд опрыскали сельское кладбище.

Тем летом листья с деревьев осыпались сразу. Но на следующий год деревья снова, хоть и не полностью, но зазеленели. Однако гербицид, уйдя в землю, постепенно убил корни, и в конце концов тополя погибли.

– Правда, местные, понятное дело, случившееся приписывают действию нечистой силы, – смеясь, добавил подполковник. – Мол, на погосте завелось что-то страшное, пришедшее с того света, из-за чего деревья и посохли. Я как-то брутовцам сказал, что на кладбище в основном растет осина, которая с точки зрения эзотерики никакой нечисти не боится. Наоборот! Нечисть боится ее саму. Не-е-т! Как талдычили про каких-то михрюнчиков и закусяк, так и талдычат.

– А это что за звери такие? – перепрыгивая через скрытые травой рытвины, спросил Станислав. – Ну-у… Как вы их там назвали? Мизюнчики и пупусяки, что ли?

– Михрюнчики и закусяки, по тутошним поверьям, это что-то наподобие разновидностей гномов. Вообще даже не представляю, с какого лиха могли появиться подобные небылицы? Кто все это придумал, откуда взял? Мне как-то говорили, что михрюнчики и закусяки вроде бы живут в холмах, обожают овраги и старые кладбища. Они – персонажи мифологии некоего древнего народа, который называется лытами. Тут, в общем, хочешь – верь, а хочешь – нет…

Согласившись, что фантазия у сочинителей подобных сказок весьма богатая, опера перешагнули через уже почти рассыпавшуюся ветхую деревянную изгородь и продолжили свой путь по столь же заросшей территории кладбища.

– Лыты… Не лыком шиты, – нарушив установившееся на несколько мгновений молчание, в рифму сострил Крячко. – Может, от них и пошло слово «лытать»? Ну, помните же сказку про то, как некий Иван-царевич пришел к Бабе-яге за советом, а она ему с порога: «Чего приперся? Дела пытаешь или от дела лытаешь?» Или не читали в школе?

– Читали, читали… – обронил Гуров, озирая погост, донельзя запущенный, утопающий в траве и тополевом подросте.

Незавидно смотрелось большинство уже облупившихся и покосившихся деревянных крестов и оградок у могил. Да и большая часть памятных могильных знаков, сработанных из металла, являли собой столь же облупившиеся и покосившиеся ржавоватые «тумбочки», сваренные из толстого листового железа. И лишь изредка встречались каменные обелиски, сработанные «под мрамор». Но и они несли на себе отпечаток заброшенности и забвения.

Опера и их сопровождающий, выписывая зигзаги по лабиринту замысловатых кладбищенских тропинок, углубились к центру погоста. Здесь, к их удивлению, обнаружился пятачок относительно ухоженной территории, где часть могил была в довольно приличном состоянии. Оградки и памятники стояли ровно, дерево и железо были покрашены, камень отмыт, холмики подровнены, трава на них выщипана…

– Ну, вот, – одобрительно резюмировал подполковник, – совсем другое дело! Все-таки не все беспамятные, все-таки есть и те, что своих близких не забывают.

Приятели согласились, что забвение своих усопших – дело весьма нехорошее. Однако главное свое внимание они прежде всего уделили возможным следам пребывания людей, которые к безмолвным обитателям погоста никакого отношения не имели. Исходив посыпанные песком тропинки между оградками, Лев и Станислав с досадой были вынуждены признать, что здесь по части возможных улик – «полный голяк».

Пройдя чуть дальше, за большой чахловатый куст давно отцветшей сирени, Лев огляделся по сторонам и, заметив полосу примятого бурьяна, тянущегося к дальнему краю кладбища, направился в том направлении. Как он и ожидал, это была основательно заросшая тропа, ведущая к старым воротам, которые едва различались в просветах между деревьями. По ней, следовало понимать, сюда и приходили родственники усопших. Сказав Стасу, что пойдет взглянуть на ворота, он неспешно зашагал дальше, продолжая осматривать и саму тропку, и прилегающую к ней территорию.

Заметив у себя под ногами что-то белое, лежавшее в траве, Лев раздвинул стебли и увидел давнишний окурок. Даже на первый взгляд было видно, что валяется он здесь минимум месяца два, а то и три. Продолжив путь, уже на подходе к воротам он заметил еще один окурок. Этой же находке, на взгляд, не более пары недель. Гуров достал из кармана полиэтиленовый пакетик, обломив две сухие травинки и держа их в пальцах, аккуратно подобрал свою находку и бросил ее в пакетик.

Он с трудом открыл створку дряхлых, рассыпающихся ворот с проржавевшими навесными петлями и вышел на простирающуюся перед ними лужайку с давнишними следами автомобильных колес, едва заметными из-за разросшейся травы. Здесь тоже размытые следы протектора говорили о том, что последний раз машины сюда подъезжали как бы не в середине весны, незадолго до Пасхи.

Пройдя чуть дальше, Лев неожиданно обнаружил, что к воротам тянется еще один автомобильный след, сразу им не замеченный, поскольку обрывается за стеной высоченного чертополоха в полусотне метров от них. Какая-то легковая машина с достаточно высоким клиренсом, наподобие «Нивы», подруливала к погосту, причем не со стороны трассы, как все прочие, а со стороны заброшенного хутора.

Это Гурову показалось любопытным. Тем более что след выглядел относительно свежим, во всяком случае, проложенным не более двух-трех недель назад. Он обогнул чертополох и по высокой, жесткой, как проволока, траве зашагал к месту остановки автомобиля. Его ожидания оправдались – там, где должен был находиться мотор машины, темнели несколько пятен масла, видимо, просочившегося через сальники двигателя.

Он пошарил в карманах и, найдя еще один полиэтиленовый пакетик, подобрал валявшийся на земле осколок бутылочного стекла и набрал немного грунта, пропитанного смазкой. В перспективе это могло пригодиться для идентификации автомобиля. Еще раз обойдя эту территорию и не найдя ничего стоящего, он закрыл ворота и отправился обратно.