Танки в плен не сдаются - Александр Тамоников Страница 9

— Нате вам! — проговорил Быков. — Слишком уж весело начинается наша командировка. Теперь Рому наверняка из экипажа уберут.

— Уже не уберут, — сказал Иволгин. — Не успеют. Комдив вчера должен был дать команду своим штабистам готовить документы, да и наша строевая часть тоже до полуночи трудилась. К тому же Галаев у нас мужик с понятием. Докладывать наверх он не будет, пока сам не разберется. Чего это Рому понесло на хату к бабам? Не мог в столовой с Галькой поговорить?

Быков улыбнулся и заявил:

— Несчастная любовь! Она сметает все на своем пути. Значит, говоришь, на губе старлей расслабляется?

— Его ночью доставили туда. В общаге он не появлялся, в роте тоже. Значит, до сих пор там сидит.

Иволгин поднялся и заявил:

— Надо идти к командиру полка.

— Ага, — сказал Быков. — Тебя-то как раз там и не хватает.

— А что делать?

— Ждать надо. Вызовет тебя Галаев, тогда и пойдешь. А нет, значит, командир полка сам все решит.

Тут опять раздался звонок в дверь.

Сержант посмотрел на Иволгина и спросил:

— Жена, командир?

— Хрен его знает. — Стас прошел в прихожую и вернулся на кухню с Рябининым. — Позвольте мне, господа, представить вам его благородие поручика Рябинина Романа Викторовича собственной персоной.

— Да ладно тебе, Стас. Ого, у вас водочка еще не откупорена. Я сто граммов выпью, чтобы опомниться. А то башка трещит как чугунный котелок, по которому колотят палкой. Хотя я и совершенно трезвый был.

— По заднице тебе палкой, а не сто граммов! — проговорил Быков. Обойдешься.

— Ну так хоть чаю дайте да хлеба кусок. Оголодал я на губе. Меня там почему-то не кормили.

Иволгин включил электрический чайник и сказал:

— Извини, взводный, не знал, что зайдешь, а то пирожками с мясом угостил бы.

— Но хлеб-то есть?

Иволгин подвинул к нему тот самый густо посоленный кусок хлеба, который приготовил для себя, достал сырую сардельку из холодильника.

Старший лейтенант выпил чай, перекусил, тут же повеселел и закурил. Пришлось Буренко открывать форточку.

— Нормально? — спросил подчиненного Иволгин.

— Теперь да. Сам не знаю, что за беда со мной приключилась.

— Такое с тобой впервые, Рома?

Рябинин ответил фразой, уже набившей оскомину:

— Все когда-то случается впервые.

— Давай рассказывай, как загремел на губу! — заявил Буренко и пододвинулся к нему.

Рябинин посмотрел на товарищей и сказал:

— А что рассказывать-то, когда в башке дыра! Я и половины толком не помню.

— Рассказывай что помнишь, — сказал Быков.

— Ладно. — Рябинин жадно затянулся сигаретой. — Короче, как пошли с Ивасюком до общаги, помню. До трансформаторной будки дошагали, а там словно тумблер какой-то сработал в голове. Полный провал, черная дыра до самого появления караула. Я сам удивился, не понял, где нахожусь, почему тут солдаты. А Валька, медсестра, орет дурным голосом. Дескать, берите его, он нам дверь выломал, грязно домогался. А дверь-то вроде цела. Тут начальник караула, Коля Савостин из пятой роты, под руку меня берет и говорит, мол, пойдем, Рома. Ну я и пошел. Привели меня на губу, выделили постельные принадлежности. Я прилег и отрубился. Вот такие дела. Как я оказался на хате у Гальки? Зачем пошел? Отшила она меня, вот я и психанул. Крышу сорвало.

— А как же ты, болезный, на свободу-то вышел? — спросил Иволгин.

— Дежурный по части, этот козел начпрод, командиру полка о моих приключениях доложил. Галаев после развода явился в караулку, врача с собой привел. Тот первым делом меня, конечно, на алкоголь проверил и сам обалдел, когда ни черта не нашел. Наш милый доктор начал бормотать что-то про частые стрессовые ситуации, недосып, сильное эмоциональное перевозбуждение. Галаев давай меня расспрашивать, что да как. Я все рассказал, что помнил. Он мне и говорит, твое счастье, дескать, что менять уже поздно. Это насчет командировки. Пошел на хрен отсюда! Вот я и свалил.

— Значит, командир полка оставил тебя в экипаже?

— Оставил.

Буренко спросил:

— А зазнобу свою видел?

— Видел, заходил в столовую по пути сюда. Галька губы надула, мол, опозорил ты меня на всю часть. Да, пожалуй, так оно и есть.

— Она же баба, — заявил вдруг Буренко. — Разве можно ее опозорить?

Рябинин гневно взглянул на сержанта и выдал:

— Ты, недоумок, за базаром следи! А то не посмотрю, что механик в экипаже, морду в момент отрихтую.

— Да я ничего. Это бабы в городке о ней всякое болтают.

— Больше слушай. Галька — нормальная баба. Да, одинокая, официантка, разведена. Ну и что? Она со мной любовь крутила, так женщине без мужика нельзя. Мне с ней хорошо было.

— Ты еще скажи, что женишься на ней.

— А может, я так и сделаю. Из нее жена что надо выйдет.

— Ага.

— Миша, не нарывайся!

Буренко на всякий случай отодвинулся от старшего лейтенанта.

Рябинин же сказал:

— Надо будет после обеда ее встретить, поговорить. До того времени она успокоится.

— Все, хорош! Что надо, узнали, — заявил Иволгин. Теперь давайте все по своим норам, готовиться к отъезду. Завтра перелет, тяжелый день.

Буренко вздохнул и заявил:

— Чует мое сердце, в Сирии каждый день тяжелым будет.

Быков увидел в окно своего механика-водителя и проговорил:

— Вот!.. Берите пример с нормальных людей. Сержант Ступин с женой Настей и дочкой Наташей прогуливаются, идут к магазину за кефиром и карамельками.

— Хватит болтать! Расходимся! — довольно резко произнес Иволгин.

Офицеры и сержант пошли к выходу.

Рябинин сразу двинулся к офицерской столовой.

Времени до обеда оставалось достаточно. Галина после завтрака ушла домой и сейчас еще находилась там. Роман решил, что лучше встретить ее на улице. Обычно она приходила на работу где-то за час до начала обеда.

Так было и сегодня. Старший лейтенант еще издали увидел знакомую фигуру и мигом сорвал с клумбы у столовой цветы. У него получился очень даже неплохой букет. С ним он и пошел навстречу ей.

Женщина тоже увидела его, но отвела взгляд.

— Привет, Галя!

— Виделись уже. Извини, я спешу.

— Это тебе. — Старший лейтенант протянул ей букет.

— Иди, своему командиру подари.

— Да ты чего, Галя?..