Фитнес для Красной Шапочки - Татьяна Полякова

* * *

— Очень сожалею, — сказал он и виновато улыбнулся,а я торопливо поднялась и шагнула к двери. — Полина Владимировна, —окликнул он, я повернулась, и мой шеф, пряча глаза, со вздохом добавил:

— Я действительно очень сожалею.

Я пожала плечами и вышла, стараясь выглядеть довольнойжизнью, дошла до своего кабинета, захлопнула дверь и грязно выругалась. Ятолько что лишилась работы.

Шеф вызвал меня десять минут назад и, чувствуя себя, как ужна сковородке, заявил, что фирма испытывает трудности и сокращение штатанеизбежно, а так как я пришла к ним недавно… ну, и прочее в том же духе.Говорить все это ему было неловко, и он, скорее всего, действительно сожалел,только мне от его сожалений радость небольшая.

— Вот дерьмо, — пробормотала я, достала из шкафакоробку и принялась складывать в нее свои вещи.

Дела в фирме шли прекрасно, и никаких сокращений непредвиделось. Меня выставили просто потому, что я в этом городе в черномсписке. Возможно, никакого списка вовсе и нет или он состоит из одной моейфамилии, но то, что работы в родном городе я не получу, совершенно очевидно. Ая-то надеялась, что после пятилетнего отсутствия смогу жить спокойно. И воттакое многообещающее начало…

Коробка заполнилась наполовину, когда дверь приоткрылась и вкабинет заглянула Ольга Шевцова. За три недели, что я здесь работала, мы успелиподружиться, и выражение тихой печали пополам с недоумением на ее лице меняничуть не удивило.

— Ты куда собираешься? — почему-то шепотомспросила она.

— Меня уволили, — ответила я, продолжая сборы.

— За что?

— По сокращению штатов. Фирма испытывает трудности… Ивсе такое…

— Он так сказал? — нахмурилась Ольга.

— Ага.

— Он спятил. Какие трудности? Что за бред?

— Если очень интересно, спроси у него.. Ольга приселана краешек стула и, все еще хмурясь, заявила:

— Ты хороший специалист.

— Надеюсь.

— И у нас нет трудностей.

— Наверное.

— Но тебя уволили. Он что, приставал к тебе?

— Нет.

— Нет? Тогда с какой стати…

— Слушай, — разворачиваясь к ней, сказалая, — меня уволили. Официальную версию ты знаешь, а обо всем остальном мненичего не известно. — Я, конечно, лукавила, ибо истинную причинуувольнения знала наверняка, а не просто догадывалась. Но посвящать в свои делаОльгу я не желала, не потому, что очень скрытная по натуре, а по той простойпричине, что помочь Ольга мне не сможет, чего ж тогда понапрасну загружатьчеловека своими проблемами. Сборы я закончила, накинула куртку и, подхвативкоробку, шагнула к двери.

— Что, вот так сразу и уйдешь? — спросила Ольга.

— Если меня уволили, я не обязана сидеть здесь целыйдень. Пока.

— Я к тебе после работы зайду. Ладно?

— Заходи. — Держа коробку под мышкой, я вышла вкоридор и, на прощание кивнув Ольге, направилась к выходу.

Оказавшись на улице, я преодолела несколько десятков метровдо парка и хлопнулась на ближайшую скамью. Тяжко вздохнула и потянулась засигаретами. Очень хотелось зареветь, говорят, слезы приносят облегчение, тольковыглядеть это будет довольно нелепо: сидит девица в парке в обнимку с коробкойи рыдает.

— Ну и черт с ним, — пробормотала я, но относилосьэто не к моему внешнему виду, а к открывающимся передо мной перспективам.

В другой ситуации я бы особо переживать не стала, потому чтоспециалист я действительно хороший и работу непременно бы нашла, только чтотолку, если недели через три-четыре после этого все, что произошло сейчас,повторится? Очередной шеф вызовет меня и заявит, что ему очень жаль. Я опятьвздохнула, бросила сигарету и, подхватив коробку, побрела домой.

Неужели вновь придется уезжать из родного города? Скореевсего так оно и будет…

Несчастья мои начались семь лет тому назад. В то время ябыла юной девушкой с нездоровой склонностью к романтизму, этакой КраснойШапочкой. Склонность эта сыграла со мной злую шутку. В дождливый сентябрьскийвечер я отправилась на прогулку со своей собакой по кличке Молчун, толкнулажелезную дверь подъезда и в то же мгновение услышала автоматную очередь. Самособой, тогда я еще не знала, что это такое, и, честно скажу, слегка обалдела,наблюдая, как в дверном проеме передо мной, точно на экране, разыгрываласьклассическая сцена из боевика: в трех метрах от двери «Мерседес», изрешеченныйпулями, влетел в дерево, а по соседству — мотоцикл и двое парней на нем. Утого, что сидел сзади, как раз и был в руках автомат. Надо сказать, что рядом снашим домом находился ночной клуб и во дворе устроили стоянку для автомашин,после чего назвать двор спокойным никому бы в голову не пришло. Но это быловсе-таки слишком.

Разумный человек поспешил бы скрыться в подъезде илизавизжал бы, на худой конец, от ужаса и неожиданности, а я… я рявкнула:«Молчун, вперед!», и собака, появившись из темноты, прыгнула на автоматчика ивышибла его из седла.

Водитель рванул с места, но, как видно, не хотел бросатьтоварища и, достигнув угла дома, начал разворачиваться. Можно с уверенностьюсказать, что в тот момент я действовала абсолютно бессознательно, потому чтодаже страха не чувствовала. Я просто надеялась, что выстрелы услышали и сиюминуту, точно по волшебству, появится милиция и все это моментальнопрекратится. Милиция не появлялась, зато дверь «Мерседеса» распахнулась, и яувидела мужчину, он сделал шаг, упал, с трудом приподнялся, а я бросилась кнему. Пока Молчун сидел верхом на стрелке, водитель мотоцикла стремительноприближался, а я оказалась рядом с раненым и попыталась помочь ему добраться доподъезда. Однако роль санинструктора оказалась мне не по силам: парень былслишком тяжелым, и дотащить его до подъезда прежде, чем мотоциклист окажется вопасной близости, я не могла и опять же в беспамятстве подхватила автомат,который валялся у моих ног, и, не раздумывая, пальнула. От грохота заложилоуши, а я едва удержала автомат в руках. Но толк от всего этого был — парень намотоцикле поспешил удалиться, а я, с автоматом в одной руке, второй поддерживаяраненого, ринулась к подъезду. Лишь только мы достигли убежища, я крикнула:

«Молчун, ко мне!», собака влетела в подъезд, и я захлопнулажелезную дверь.