Неприятности – мое ремесло - Рэймонд Чандлер

Шантажисты не стреляют [1] 1

Человек в голубом костюме с зеленоватой искрой – хотя эта искра в освещении клуба «Боливар» совершенно обесцветилась – обладал высоким ростом, серыми, широко посаженными глазами, тонким носом и крепким подбородком. Завершали портрет довольно чувственный рот и черные курчавые волосы, слегка тронутые сединой, словно ее нанесла неуверенная рука. Прекрасно сидящий костюм словно имел душу, а не просто сомнительное прошлое. А звали человека Мэллори.

Его крепкие, четко очерченные пальцы держали сигарету. Он распростер свободную ладонь на белой скатерти и сказал:

– Письма обойдутся вам в десять штук, мисс Фарр. Это не много.

Он мельком глянул на сидевшую напротив девушку и поверх пустых столиков отвел взгляд к сердцевидной площадке, где в переплетении разноцветных лучей прожекторов топтались пары.

Места танцующим явно не хватало, и они теснили клиентов за ближайшими столиками, между которыми, держа равновесие, канатоходцами сновали вспотевшие официанты. Но вблизи от Мэллори сидело всего четыре человека.

За соседним столиком потягивала коктейль изящная брюнетка, напротив расположился здоровяк – на его жирной раскрасневшейся шее поблескивали капельки влаги. Женщина угрюмо изучала свой бокал и поигрывала большой серебряной фляжкой, которую пристроила на коленях. Чуть дальше боролись со скукой двое хмурых мужчин – в полном молчании они курили длинные тонкие сигары.

Мэллори задумчиво произнес:

– Десять штук – отличная цена, мисс Фарр.

Ронда Фарр была красавицей. Специально на эту встречу она пришла во всем черном, если не считать белого мехового воротничка поверх накидки, легкого как пушок. И белого парика – чтобы не узнали, – в котором она была похожа на озорную девчонку. Глаза напоминали два василька, а кожа привела бы в восторг бывалого повесу.

Не поднимая головы, голосом, полным отвращения, она сказала:

– Это ни в какие ворота не лезет.

– Почему? – спросил Мэллори, слегка удивившись и не без некоторого раздражения.

Ронда Фарр окинула его взглядом тверже мрамора. Потом достала сигарету из лежавшего рядом серебряного портсигара, вставила ее в тонкий изящный мундштук – тоже черный.

– Любовные письма кинозвезды? Они больше никого не интересуют. Публика перестала быть божьим одуванчиком в кружевных панталонах до колен.

В чернильной синеве ее глаз заплясал огонек презрения. Мэллори пристально посмотрел на нее.

– Но вы тотчас явились, чтобы о них поговорить, – заметил он. – По приглашению человека, которого вы видите впервые в жизни.

Она махнула мундштуком:

– Наверное, затмение нашло.

Мэллори улыбнулся, одними глазами, губы оставались неподвижными.

– Нет, мисс Фарр. У вас была очень серьезная причина. Сказать какая?

Ронда Фарр окинула его сердитым взглядом. Потом отвела глаза и как будто забыла о собеседнике. Она подняла руку с мундштуком, посмотрела на нее в задумчивости: рука была красивая, без колец. В городе, где симпатичные мордашки естественны не меньше, чем спущенные петли на долларовых чулках, красивые руки встретишь не чаще, чем цветущий палисандр.

Она повернулась и оглядела брюнетку с застывшими глазами, за ней – толпу танцующих на площадке. Оркестр наяривал нечто слащаво-монотонное.

– Терпеть не могу эти притоны, – сказала она небрежно. – Они как упыри, что являются только с наступлением темноты. Люди тут забывают про всякие приличия, грешат, не понимая, как они смешны. – Она положила руку на скатерть. – Да, письма… Так чем же они так опасны, господин шантажист?

Мэллори засмеялся. Смех у него был звенящий, не без металлического скрежета.

– А вы молодец, – похвалил он. – Сами по себе письма вполне ерундовые. Так, сексуальная белиберда. Мемуары школьницы, которую соблазнили, и вот она от счастья не может успокоиться.

– Ай-ай-ай, – сказала Ронда Фарр голосом, напомнившим обледенелый бархат.

– Важными их делает тот, кому они написаны, – холодно пояснил Мэллори. – Вымогатель, картежник, мошенник. И все прочее, по списку. Сливкам общества такая компания противопоказана.

– А я с ним компанию не вожу, господин шантажист. Уже много лет. В годы нашего знакомства Лэндри был вполне симпатичным парнем. У каждого в прошлом есть что-то такое, к чему не хочется возвращаться. Но это именно в прошлом.

– Да? Тогда моя задача совсем пустяк. – Мэллори неожиданно ухмыльнулся. – Вы ведь только что просили его вернуть вам эти письма.

Она дернулась как от удара. Лицо будто расползлось в разные стороны, превратившись в набор черт, никак друг с другом не связанных. Глаза уже начали играть прелюдию к визгливому крику – но всего на секунду.

Она тут же взяла себя в руки, но глаза ее обесцветились, стали похожи на глаза Мэллори. С нарочитой аккуратностью она положила черный мундштук на стол, сплела над ним пальцы. Костяшки побелели.

– Вы так хорошо знаете Лэндри? – спросила она злобно.

– Может, я просто бываю там и сям; может, мне что-то известно… Будем договариваться или шипеть друг на друга?

– Откуда у вас письма? – Голос ее продолжал звучать злобно и жестко.

Мэллори пожал плечами:

– В нашем деле такие вещи не обсуждают.

– Я не просто так спрашиваю. Вы не первый, кто пытается продать мне эти чертовы письма. Поэтому я и пришла. Любопытно стало. Но я вижу – вы с ними заодно и просто поднимаете цену, чтобы запугать меня и заставить раскошелиться.

– Нет, – ответил Мэллори, – я сам по себе.

Она кивнула и заговорила полушепотом:

– Замечательно. Может, какой-то остряк решил издать мои письма отдельным тиражом? И уже сделал фотокопии… Короче – платить не буду. Это дорога в никуда. На такую сделку я не пойду, господин шантажист. Так что выберите ночку потемнее, идите к причалу и прыгайте с вашими дурацкими письмами в воду – мне все равно!

Мэллори наморщил нос, сосредоточенно скосил на него глаза.

– Язык у вас подвешен, мисс Фарр. Только так мы ни к чему не придем.

– А нам никуда и не надо, – отчеканила она. – Могу сформулировать по-другому. Жаль, что не захватила свой пистолет с перламутровой рукояткой, а то всадила бы в вас пару пуль – и мне ничего бы за это не было! Но такая реклама мне ни к чему.

Мэллори вытянул перед собой два длинных пальца и внимательно их осмотрел. Ситуация его забавляла, он явно получал от нее удовольствие. Ронда Фарр поднесла тонкую руку к белому парику – и через несколько секунд опустила.