Воронье - Ингрид Нолль

1. Тяжелая туча

Родители Поля изучали свои родословные древа, правда, каждый по своим соображениям. И те и другие соображения были неприятны и чужды их сыну. «Я абсолютно ни при чем, – говорил он себе, – если какой-то из моих предков был богат, беден, здоров или болен, умен или глуп». Его не волновало даже арийское происхождение, к чему во времена национального безумия полагалось стремиться. В отличие от поборников чистоты расы мать Поля надеялась обнаружить у предков хоть каплю еврейской крови и выискивала среди них ученых мужей, поэтов, певцов и борцов Сопротивления.

С отцом все обстояло иначе, хотя и не менее обременительно для Поля и его младшего брата Ахима. Отца в генеалогических изысканиях интересовали причины смерти родственников: на основе их историй болезней он определял свою предрасположенность к этим недугам. Так же педантично он высчитывал и риск заболевания своих сыновей диабетом или другими нарушениями обмена веществ, шизофренией, злокачественными опухолями… Отцу становилось по-настоящему плохо, когда выяснялось, что какая-то двоюродная бабка умерла от родильной горячки, а дядюшка погиб на войне, потому что и та и другая смерть не могла служить материалом для его личных прогнозов.

Правда, отец уже достиг почтенного возраста и в эмоциональном плане играл в доме второстепенную роль. Оба брата с малых лет сражались за благосклонность своей молодой, красивой матери. Поль всегда считал любимчиком матери младшего брата, а Ахим, в свою очередь, утверждал, что старший пользуется у нее особым доверием и вообще является главой семьи.

В том, что его эмоциональная жизнь столь скудна, Поль винил родителей. Дав первенцу при крещении имя Жан-Поль, они возложили на него надежды, оправдать которые он не мог. Мать мечтала, что он станет всемирно известным писателем, отец видел сына физиком, удостоенным Нобелевской премии. С некоторых пор оба врали друг другу, утверждая, что Поль наконец становится блестящим адвокатом. Его увлечения, например рисование руин или интерес к разным изобретениям, родителями всерьез не воспринимались.

Возможно, именно стерильная атмосфера родительского дома, в которой вырос Поль, послужила причиной того, что его собственный брак стал несчастливым, а предпринимать новую попытку в тридцать девять лет было почти поздно. В студенческие годы у него была связь с соседкой старше его на десять лет – та напоминала ему мать, – но их отношения, к сожалению, расстроились.

Полю было двадцать четыре, когда однажды вечером в его комнату в студенческом общежитии заявился младший брат. В тот вечер оба напились больше обычного и в итоге перешли к весьма болезненным попрекам, припоминая взаимные обиды давно минувших дней. Разгорячившись, Ахим – он был младше на четыре года – рассказал, как после сданного экзамена на водительские права он откупорил бутылку шампанского и выпил его вдвоем с матерью. Потом она, улыбаясь загадочной улыбкой Джоконды, скрылась в спальне, куда за ней последовал и Ахим. И они легли друг с другом так, словно это было самым обычным делом. По крайней мере в тот раз.

«А папа?» – спросил Поль с пересохшим горлом. Папа тогда лежал в больнице, лечил хронический звон в ушах и высокое давление.

С того вечера Поль не мог смотреть родителям в глаза и сократил свои визиты до минимума, а с братом перестал общаться вовсе. Подружку, которую он до того безо всякой задней мысли считал более юной копией матери, Поль стал изводить самым оскорбительным образом, и в итоге девушка его бросила.

Лишь годы спустя, когда они всей семьей отмечали семидесятилетний юбилей отца, Поль робко попытался потребовать у брата объяснений.

В смехе Ахима было больше ехидства, чем смущения. Что, Поль и в самом деле поверил в эту чушь? «Бог мой, я тогда надрался и нес полную ахинею. Может, я втайне хотел войти в историю как новый Эдип, но ты же знаешь нашу маму – это просто невозможно!»

Поль не мог простить Ахиму того, что тот натворил своей ложью: скандальное признание повисло над ним тяжелой тучей, которая никак не хотела рассеиваться до конца. С одной стороны, он стыдился, что слушал брата, пусть всего минуту, с другой стороны, представление о кровосмешении в собственной семье повергло его в такое смятение, что он вообразил себе, что в этом может быть зерно правды. Сюда добавились и профессиональные соображения: половые сношения между кровными родственниками согласно статье 173 Уголовного кодекса наказывались лишением свободы сроком до трех лет. Впоследствии Поль никак не мог понять, почему не влепил тогда брату пощечину, да так, чтобы след от нее горел на лице еще несколько дней. Вместо этого он просто выставил нетвердо стоявшего на ногах Ахима из комнаты и захлопнул за ним дверь.

Даже спустя много лет после того, как брат отказался от своих слов, Поль не мог в общении с родными избавиться от недоверия. Мама нежно гладила его по щеке, отец, как обычно, эгоистически жаловался на свои болячки, но все вокруг казалось подозрительным. Может быть, мама хочет быть с ним рядом вовсе не по-матерински? Может быть, у отца с его вечно плохим настроением есть основания для депрессий? И как мама, живя с ипохондриком старше ее на двадцать лет, сумела все это выдержать? Были ли у нее любовники? Не говорит ли самоотверженная забота о том, что ее совесть нечиста? Поль вынужден был признаться себе, что в глубине души иногда ненавидел отца и маленьким мальчиком с удовольствием нырял в кровать к матери. Разумеется, противоречивые чувства Поль ни с кем не мог обсудить: менее всего ему хотелось выносить сор из избы.

Познакомившись через некоторое время с Аннеттой, он был особенно рад, что она ни капельки не похожа на его мать.

А сейчас, в тридцать девять, у него был кризис среднего возраста плюс проблемы в личной жизни и финансах. Поль сидел в своем кабинете, вяло листал каталог и предавался мрачным мыслям. Когда зазвонил мобильный, он ответил угрюмо.

Звонила его мать.

– Жан-Поль, сыночек, как у тебя дела? Ты один? – спросила она. – Аннетте не обязательно быть в курсе, это исключительно семейное дело.

Поль заколебался. Ему очень хотелось намекнуть, что жена сидит рядом.

Мать рассказала, что его брат недавно разговаривал с консультантом по налоговым вопросам. Состоятельным родителям, оказывается, еще при жизни стоит предоставлять детям некоторую сумму из будущего наследства, поскольку эти деньги в отличие от полученных в наследство не облагаются налогом. То есть было бы разумно сейчас расстаться с выручкой за дрезденский дом, так как если она соберется умереть в ближайшие десять лет, то дарственная будет облагаться налогом.

– Понимаю, – сказал Поль, который о праве наследования был информирован лучше, чем она. Наконец-то хоть одна приятная новость, ему сейчас пригодился бы каждый цент.

– Это разумно. О какой сумме ты думаешь? – осторожно спросил он. О недавно обретенной собственности матери он имел весьма приблизительное представление и ни в коем случае не хотел показаться алчным.