Дело гастронома № 1 - Евгений Латий

Часть IАвгиевы конюшни 1

До середины апреля в Москве царили холода, а потом вдруг на город резко обрушилась весна. Слепило солнце, дворники с остервенением бросали коричневые комья снега под колеса машин, кругом журчало, капало, гудело, орали птицы, душа пела – словом, грех было не влюбиться!

Антон Платонов резко свернул за угол, и сердце у него упало. У входа в цветочный магазин на Сретенке клубилась толпа. Время от времени дверь открывалась, выпуская очередного счастливчика с букетом красных тюльпанов в целлофане. Уже слышались крики: «На всех не хватит!», «Больше одного в руки не давать!»

Можно было бы, конечно, позвонить маме. Мама Зоя немедленно взялась бы за телефон, потом объяснила, куда подъехать, и в руках у Антона оказался бы роскошный букет, не то что эти хилые одинаковые красные тюльпаны – пять штук в одной обертке. Но он знал: в очередной раз последуют расспросы – кому, что и почему, 8 Марта давно прошло, – и в объяснения ему вдаваться совсем не хотелось. А потому он, вздохнув, покорно пристроился в хвост очереди.

И вдруг ему несказанно повезло. Из будки телефона-автомата выскочил один из «счастливчиков» – средних лет мужчина с букетом. Резко и раздраженно грохнул дверью, пробежал было мимо, потом вдруг остановился и обратился к Антону:

– Цветы нужны?

Не веря своему счастью, Антон кивнул и спросил:

– Сколько?

– Два пятьдесят, – буркнул мужчина, и юноша полез во внутренний карман пальто, пятерка завалилась на самое его дно.

И тут незнакомец, досадливо махнув рукой, сунул ему букет прямо к носу, развернулся и ушел. Антон с пятеркой бросился следом, но «спаситель» как сквозь землю провалился, растворился в толпе. Студент повертел головой, вздохнул, убрал пятерку на дно кармана и двинулся по бульвару, прижимая к груди букет, потом свернул на Кировскую. А там – до Лубянки и в метро.

Окна огромного кабинета в здании на Лубянке были занавешены сборчатыми желтыми шторами. Жаркое весеннее солнце просвечивало сквозь них, отчего они обрели раздражающий и тревожный, режущий глаза оранжевый оттенок. Никакого спасения!.. Андропов, досадливо морщась, снял очки, протер уголки глаз платком, заодно и очки тоже протер. Снова надел, вздохнул и придвинул к себе тетрадь. Потом взял карандаш – он всегда писал стихи сперва карандашом – так легче стирать и править – и, шевеля губами, вывел первые строчки, они пришли в голову еще рано утром, когда автомобиль мчал его на работу:

Да, все мы смертны, хоть не по нутру

Мне эта истина, страшней которой нету.

Но в час положенный…

В дверь деликатно постучали. Андропов снова вздохнул, прикрыл тетрадь большой и тяжелой черной папкой, отложил карандаш.

– Войдите.

Полковник Скачко, сидя за рулем черной «Волги 24–10» с серыми занавесками на окнах, плавно катил по улице Горького. Это был мужчина лет за сорок, немного медвежьего телосложения – оттого, наверное, и казался добродушным. Однако впечатление это было ложное, в каждом жесте улавливалась готовность идти напролом и до конца. Это был не слащавый красавчик, а крепкий, широкоплечий мужик, с большой, низко посаженной головой. Но суровость внешнего вида скрашивалась большими голубыми глазами и немного лукавой всезнающей улыбкой – она хоть и редко появлялась, но у любого человека могла с первого взгляда вызвать симпатию.

Он сразу заметил легкое оживление у книжного магазина «Москва», – наверное, все же выбросили альбом Босха, хоть в горкоме и клялись, что выпуск перенесут на конец года. Но, видно, во втором квартале прогорают, вот и пустили дефицит. Ясно, что альбом сметут за неделю. Не проворонить бы.

– Ты о Босхе-то помнишь? – спросил полковник сидевшего рядом на переднем сиденье майора Бокова. Тот, несмотря на свои тридцать пять, уже обзавелся проплешиной, проглядывающей сквозь редкие тонкие волосы. Боков был невысокого роста, плотный, с невыразительным сонным лицом и рядом со Скачко выглядел этаким Санчо Пансой. Сонливое выражение на лице с размытыми чертами было обманчиво. Он подмечал все вокруг, фиксировал в памяти и никогда не забывал ни единой детали, словно фотографировал и навеки запечатлевал на пленке – ценнейшее качество для сотрудника спецслужб. Боков оторвал взгляд сонных серых глаз от людей, стоявших в очереди, обернулся к полковнику и молча кивнул.

Сзади сидели капитан Ширшов, старший лейтенант Капустин и лейтенант Павлов. Все в штатском. Услышав про Босха, они напряглись: такое имя им было незнакомо. Но спросить полковника не отважились. Скачко уже подъезжал к входу в ВТО, когда дорогу преградил гаишник с погонами майора, остановив все движение по Горького в сторону Маяковки, хоть и горел зеленый. Со встречной полосы, через сплошную, резко вынырнул и свернул налево белый «Мерседес» и помчался по Страстному бульвару. Скачко недоуменно хмыкнул.

– Это еще что за фельдмаршал? – удивился он.

– Этот гусь покрупнее будет, – обронил Боков. – Директор гастронома номер раз, Беркутов Георгий Константинович! Живет где-то рядом!

– А за то, что он сплошную нарушает, ему честь отдают?! – усмехнулся полковник.

– Выходит, он ныне власть на Москве! – весело отозвался Ширшов.

Скачко насупился, заиграл желваками, хотел было одернуть подчиненного-остряка, но воздержался. Боков заметил это неудовольствие, покосился на Ширшова, и тот мгновенно осознал свою оплошность. Скачко тронул «Волгу» с места, движение восстановилось.

– Подъезжаем! Надеюсь, каждый помнит, чем он должен заниматься? – проговорил полковник, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Я думаю, все помнят! – ответил за всех Боков.

Бежевая «Волга» подкатила к магазину «Березка». Жуя жвачку, из машины вышел элегантный мужчина лет сорока пяти в дорогом бежевом плаще. Заперев машину, Эдуард Дмитриевич Анилин, директор «Березки», вдруг заметил грязную полосу на витрине, нахмурился. Подошел, снял желтую перчатку, пальцем провел по полосе, внимательно рассмотрел грязь. Даже понюхал. Пахло соляркой. Анилин поморщился, достал из кармана белоснежный носовой платок, вытер палец. Рядом стояла черная «Волга» с серыми занавесками на окнах, но Анилин не обратил на нее особого внимания. Он давно привык, что рядом с «Березкой» довольно часто «прописываются» одна-две машины от Конторы. Ребята в штатском следят то за западными туристами, которые вываливаются из автобусов с надписью «Интурист» и стадом направляются в его магазин, то за совгражданами, которые заскакивают сюда, чтоб купить за неположенную им валюту американские сигареты и виски. Держа платок в правой руке, ею же и открыл дверь, вошел в магазин.

Павлов тут же включил рацию и доложил:

– Анилин приехал! Входит!

Послышался треск, и Скачко ответил: